***
Прилетев в столицу Шереметьев быстро прошел регистрацию, как человеческую, так и Иную, и поспешил выйти из здания аэропорта. Москва заражала его своей суетливостью и спешкой. Она толкала его куда-то, заставляла нестись и торопиться. Как бы наперекор суетливому городу, киевлянин остановился и закурил, глядя на здание аэропорта. Легкий ветерок закручивал дым от сигареты в мелкие завитушки и растворял в воздухе, смешивая никотиновый дым с выхлопным смогом столицы. — Шеф! Шеф, а мы вас все ждем! — Со спины к нему подлетел Андрей и оглядел с головы до ног, явно в поисках несуществующего багажа, который можно было бы услужливо утащить в машину. Лайк стряхнул пепел и направился к стоящей неподалеку машине. Вокруг него мухой вился Андрей, пытающийся доложить все, обо всем и поскорее. — Шеф, вы прилетели в Шереметьево! Шереметьев в Шереметьево, забавно, правда? «Совсем от рук отбился». За рулем сидел Дмитрий, и Лайк посчитал это правильным выбором, так как второму его попутчику было категорически противопоказано управлять чем-либо. Шереметьев сел на заднее сиденье, приоткрыл окно, выпуская наружу новую дымную завитушку. Машина плавно тронулась. — Вас сразу в Ассоль или у вас планы? — Спросил Гавр. — Да, шеф, тут недавно открылась прекрасная… — Андрей. Успокойся, — негромко осадил напарника Дмитрий. Лайк улыбнулся. Нет, цирк какой-то, вроде взрослые люди, а ведут себя как дети. Он затушил сигарету и закрыл окно. Морозно. Да еще и бензином пахнет. — В Ассоль. И можешь не торопиться, Дима. Сотрудник кивнул, перестраиваясь. Он и не торопился.Самолет
16 ноября 2017 г. в 16:18
Самолеты разбиваются чаще поездов, но в поезде больше людей. Чисто теоретически ущерб равен. Приятного путешествия.
Лайк стянул с шеи шарф и пристегнулся. Скоро вылет.
Дмитрий забронировал ему билет на вечерний рейс и теперь у Шереметьева впереди было почти полтора часа полета, которые он мог посвятить сну.
Телефон пиликнул, сообщая о новом сообщении. Лайк пробежался глазами по тексту, присланному Дмитрием, после чего извлек из кармана пальто небольшую записную книжку, используемую им в качестве ежедневника, и карандаш, небрежно черканул в ней номер квартиры, где ему предстояло жить. Расторопный сотрудник и об этом позаботился. Не зря все-таки ест свой хлеб.
Проходящая по салону самолета стюардесса попросила выключить телефоны и пристегнуть ремни. Вот-вот взлет.
Записав пришедшую из Москвы информацию, Шереметьев не спешил убирать ежедневник.
«Эх, Москва-Москва, а ведь в Москве живет предыдущий хозяин этой записной книжки», — Лайк сыто улыбнулся, вспоминая.
Он забыл записную книжку утром на тумбочке, исписана была только первая страница, так что Лайк решил оставить ее себе. Тем более, что испищрявшие страничку записи были на тибетском и выглядели скорее как замысловатый узор, нежели что-то действительно важное.
«Это было очень трогательно», — Лайк погладил большим пальцем кожу ежедневника. Благодаря слабенькому, но действенному заклинанию, чистые листы в ежедневнике не кончались уже больше века.
Спешить Шереметьеву все-равно некуда. Можно пару дней провести просто наслаждаясь городом, а потом навестить Пресветлого. Завулон вполне самостоятелен. Он выкрутится из любой сложной ситуации. Прожил же как-то свои тысячелетия, да не помер.
Лайк сдержано потянулся и откинулся на спинку кресла. За окном илллюминатора лентой вилась светящаяся полоса дороги, пролегающая меж геометричных полей. Густая ночь давила широкими ладонями на двойное стекло, но не могла попасть внутрь самолета.
Через полтора часа Лайк уже будет в Москве.