A new beginning

      Последнее, что он помнил, это резкая боль в сердце и оборванный поток бессвязных мыслей. А затем его закрутило, проволокло через туннель блеклой пыли и выбросило сюда. Воспоминание еще несколько мгновений мельтешили в гудящей голове, а затем гасли, гасли, оставляя за собой лишь звенящею тишину и покой. А когда они улетучились вовсе, пришло ощущение нереальной легкости, свободы.       Он осмотрелся. Хаос. Вокруг вереница из красок, переливающихся друг в друга, но не смешивающихся, и создающих, нет не свет, нейтральный фон. Здесь нет света, нет тьмы. Хаос. Вокруг миллиарды звуков, отдаленных. Мир непредпетый и неопределенный. Неупорядоченный. Хаос. И в этом сонме звуков слышалось ему странное умиротворяющее благозвучие. Все звуки сливались в монотонный гул, и, если вслушаться, то можно было различить смех ребенка и стенания смертной плоти, звонкие потоки струй и тишину леса, боевые кличи и скрежет металла. Или не слышать ничего. Ни шум, ни тишина. Мир нерожденный. Он не мог разглядеть местность: ландшафты сменяли друг друга, ускользая из поля зрения. Здесь не было времени, не было пространства. Чистый хаос, в котором зарождалась и погибала жизнь, так и не приобретя определенную форму. Здесь нет ничего. И он ощущает себя обновленным. Свободным от всего. Разве не этого он хотел? Чистого хаоса. Здесь потоки энергии скользят сквозь, подобно шелковым змеям. Бери их, твори, созидай, разрушай. И он не чувствует ничего.       Но что это? Будто прикосновение. Рука к руке. Или мерещится в этом скользящем мире? Такой простой жест пробуждает в нем экстатический всплеск, когда он оборачивается и видит его, ведь восприятие теперь не прикрыто и не затуманено ничем. У него сотни лиц, но он знает, что тот улыбается. Улыбается мирно и счастливо. Они жили вместе, творили вместе, воевали вместе. Приняли последний бой и погибли они бок о бок, так что же удивительного в том, что в новый мир они тоже ушли вместе?       Он смотрит на него, и видит его настоящего, не омраченного тенью злобы и ненависти, не искаженного гордостью и тщеславием. Он смотрит, и ему чудиться, что это он сам. Нет между ними более преград. Они стали одним целым. Они стали одним целым давно, но сейчас, когда стерлись с разрушенным старым миром все рамки и условности, пришло осознание. Больше нет недомолвок, нет недоверия, нет глупой ревности.       Они (он) смотрят (–ит) на игру красок вокруг, и, теперь, в их (его) власти создавать новые причудливые формы, наблюдать, как зарождаются и гибнут цивилизации. Наблюдать, как над пурпурными карьерами встает багряная луна и осыпается мириадой разноцветных искр.