***
В тот же вечер Кайл собрал чемодан и оставил ключи от дома старому садовнику, который давно не следил за его садом и получал жалование лишь потому, что Кайлу было наплевать на его деятельность и он содержал его как ту неизменную часть прошлого, что должна оставаться неизменной и в сером «сейчас». После этого он отправился на железнодорожную станцию. Соседи недоуменно перешептывались, глядя на него — последние лет пять «этот странный мистер» не покидал их туманного городка.***
В поезде было холодно и накурено. Его попутчиками оказалась компания подвыпивших рабочих и пожилой джентльмен со старомодным пенсне. Больше в поезде никого не было — те места, куда он ехал, видимо, были не слишком популярны. — Тот, кто ищет забвения, находит смерть, — сказал старик, подняв от книги на Кайла умные глаза, обведенные сеткой лучистых морщин. Тот предпочел сделать вид, что слишком поглощен однообразным пейзажем за окном. Ехали они в одном вагоне, и сейчас клерк вышел покурить в тамбур, где и наткнулся на сидящего за столиком старика. У него возникло неприятное чувство, что тот ждал его — чего ему в купе-то не сиделось? — Этот город видел много таких, как ты. В этот раз игнорировать старика было бы просто грубо. — Каких? И какой город? — Потерянных, задавленных светлыми воспоминаниями в темном настоящем. Город, куда ты направляешься. Кайл выпустил клуб дыма в закопчённый потолок. — Ты-то почем знаешь? — Я сам был таким. Кайл внимательно осмотрел пожилого джентльмена. Идеально опрятный костюм, высушенные временем руки на корешке книги. Старик, каких много. Скорее всего, ученый, философ или писатель. — Вы… Там были? — К счастью, нет, — проворчал старец. — И вам, молодой человек, не советую. — Что же там такого страшного? — Там живет зло. Кайл насмешливо посмотрел на попутчика, но тот был предельно серьезен.***
…Когда он сошел с поезда, лил дождь, а вдалеке виднелись очертания города, куда он и направился по заросшей тропинке. Грузчики, носившие в вагон какие-то ящики, странно на него посмотрели. «Как будто увидели прокаженного, в самом деле», — злобно подумал Кайл. Взгляд его задел, но чем именно, он не мог понять. Краем глаза он заметил, что мужчины вроде как делают ставки. Видимо, он только что стал предметом спора. Когда он отошел от станции шагов на пятьдесят, он услышал позади топот и резко обернулся. То был один из грузчиков, отличавшийся от других странной тоской в усталых голубых глазах. В руках он держал винчестер. — Возьми, — протянул он оружие опешившему клерку. — Может, пригодится. — Зачем? — удивленно вымолвил Кайл, но оружие принял. Металл обжег кожу холодом. — Я поставил на то, что ты вернешься. — Да что, черт возьми, в этом городе, — он махнул стволом в сторону выступающих в тумане фабричных труб, — происходит?! — Там… Злое место. — А конкретнее можно? — ситуация начала раздражать Кайла. Сначала эта нелепая заметка, на которую он от отчаяния клюнул, как последний дурак, и поехал к черту на кулички, затем старик с дурацким пенсне, талдычащий про неведомое зло, теперь этот русич, всучивший ему ствол. — Там обитают те, что живут прошлым. Как будто он им не жил! — И? — Мне пора, — вдруг засуетился грузчик, словно что-то увидел на тропе позади Кайла. — Удачи, мистер. Постарайтесь вернуться. Я поставил на ваше возвращение. Сунув в руки Кайлу коробку с патронами, грузчик исчез так же поспешно, как и появился. Мужчина оглянулся, повел стволом по кустам перед собой, но не увидел того, что, предположительно, напугало рабочего. Ну и шут с ним. Только странно все это. Винчестер дорого стоит, да и патроны… Что побудило парня, явно не богача, отдать все это Кайлу, да еще и принять участие в нелепом споре?***
Когда он дошел до города, уже стемнело. Патроны он уложил в чемодан, а винтовку забросил на плечо, чувствуя себя то ли ковбоем, то ли просто придурком. Местечко встретило его гулкой тишиной и грязью немытых улиц. Кое-где горели старомодные газовые фонари, хоть как-то разгоняя липкий мрак, что жался по углам обветшалых домов. Кайл вышел на площадь и остановился, озираясь. За весь путь он встретил всего пару прохожих, и те долго провожали его взглядом, изрядно нервируя клерка. Наверное, из-за этих взглядов, тоскливо-голодных, он и не убрал винтовку с глаз долой. Двигались люди как-то странно, слегка подволакивая ноги, и чудился от них неприятный запах гнилостной воды. Кайл старался обходить их стороной. — Ну и дыра, — проворчал он, зябко поведя плечами: шел дождь, а зонт он, конечно же, забыл. — В этом городе хоть кто-нибудь додумался поставить домам номера или хотя бы названия улиц? Видимо, ему придется сделать то, чего больше всего не хотелось, — спросить у одного из местных дорогу к конторе господина Штайна. А не мор ли у них тут? Тогда понятны все намеки старика и грузчика. Кайл на мгновение испугался, пораженный страшной догадкой, затем истерично рассмеялся. Ну и что, что может быть мор. Он устал так существовать. Лучше быстро сгореть от лихорадки, чем гнить на протяжении тех долгих лет, что ему еще остались. — Мистер… Мистер… Да, вы. Не подскажете, э-э-э, — обратился Кайл к одному из немногочисленных прохожих и запнулся, смущенный его видом. Парень был одет примерно так же, как и сам клерк, только его пальто было явно покрыто плесенью. Бездомный? — Да? — парень впился немигающим взглядом в Кайла и состроил какое-то зловещее подобие улыбки. Кайл набрал в легкие воздуха и продолжил: — Вы не знаете, как пройти по адресу… Свамп-стрит, дом 4… — К Штайну? — незнакомец улыбнулся еще шире. Запах затхлого водоема усилился еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж еще. — Да-да, — нервно ответил Кайл. Его раздражало, как местный растягивал слова, словно спросонья. Он хотел быстрее закончить неприятный разговор с этим неприятным вонючим типом и уже прийти по адресу, указанному в газете. Хотя он уже почти не сомневался, что все, что там найдет — заколоченный дом или безумца, неспособного купить у него не то что память, а даже этот чертов винчестер. — Это рядом, — протянул прохожий. — Я провожу. Тут, видите ли, проблемы с ориентирами. Он зашелся в странном булькающем смехе. — Хорошо. И они выдвинулись. Местный уверенно шагал впереди, слегка пошатываясь — пьяный он, что ли? Кайл же лишь старался удержать свой обед-ужин внутри — этот запах выворачивал его наизнанку. Он уже потерял счет улицам и закоулкам. Рядом, ага. Как же. Но тут его проводник остановился, шумно втянул носом воздух и с улыбкой произнес: — Пришли. — Но… Тут ничего нет! Перед ними простирался пустырь, заросший сорными травами. Видимо, когда-то здесь хотели возвести дом, да бросили это занятие. Фонари тут не горели, лишь мертвенный свет луны освещал нерадостную картину запустения. — Есть, — произнес парень и заурчал. Из темноты выступило еще два шатающихся силуэта. Кайл мигом направил винчестер на проводника. — Шельма, ты куда меня завел? К своим дружкам?! Вместо ответа тот бросился на Кайла, чего клерк никак не ожидал от человека, на которого направлено огнестрельное оружие. Грянул выстрел, и паренек упал. А два приятеля убитого уже бежали к мужчине, нелепо размахивая руками и радостно завывая. — Стреляй, дубина! — раздался голос позади Кайла и вывел его из того оцепенения, в которое впадает человек после того, как впервые лишает жизни себе подобного. — Но… — Ну и сдыхай тогда, — раздраженно зашипел невидимка. Кайл все же выстрелил, и бегущий человек упал в высокую траву. Его товарищ не обратил на это никакого внимания, продолжая свое движение к медленно пятящемуся Кайлу. В ногу внезапно, порвав штанину, впились чьи-то когти. Мельком глянув вниз, клерк с ужасом увидел, что-то была рука застреленного им проводника, который подполз к Кайлу и теперь тянул его на землю, глухо рыча. — Как маленький, ей-Богу, — рявкнул тот же голос, и раздались два выстрела. От первой пули голова раненого разлетелась на куски, вторая же повалила бегуна. — Кто ты? — Кайл перезарядил винтовку и судорожно огляделся, ища своего неожиданного спасителя. — И кто они? — Я Штайн. А они — бандиты, — последовал лаконичный ответ. — И тебе крупно повезло, что я шел к аптекарю за новой порцией снотворного и увидел тебя, сворачивающего на пустырь с этим пройдохой. Я сразу понял, что он хочет тебя убить и ограбить. Из тьмы появился рослый незнакомец с револьвером. Уверенными шагами он подошел к все еще корчившемуся — почему-то молча — на земле человеку и добил его. Кайла поразила та холодная жестокость, с которой спаситель проделал все это. — Ну, пойдем. Решил продать память?***
…Спустя двадцать минут блужданий по одинаковым замшелым улицам, казавшимися бесконечными, Кайл сидел в плетеном кресле и пил горячий глинтвейн. — Ты продаешь всю память о ней? Больше ничего? — Штайн решил перейти к делу. Он сидел напротив Кайла у камина, в котором весело потрескивали дрова. — Да, — после недолгой паузы ответил мужчина, после чего повторил более решительно: — Да. — Отлично. — Штайн достал из-под кресла маленький чемоданчик с изображением месяца на крышке. Выглядел этот человек как вполне себе приличный обыватель среднего класса — даже бюргерское брюшко в наличии имелось. Вот только глаза его были странными. Мертвыми. Со щелчком раскрыв чемодан, покупатель сего странного товара разложил перед Кайлом, поднявшим одну бровь, стодолларовые купюры. — Вот мое вознаграждение, — произнес Штайн. Кайл снова помедлил. Что-то его смутно тревожило, и то была не запоздалая реакция на заваруху на пустыре. Что-то не так было с самим домом и самим покупателем. А Кайл всегда доверял своей интуиции. Он положил винтовку себе на колени, как бы так, между прочим. — Мне говорили, что в этом городе обитает зло, — отвлеченно произнес мужчина, рассматривая поеденную временем оленью голову на стене, по которой плясали отблески от огня. — Теперь я вижу, что это и вправду так. Что здесь произошло? Почему все так… мертво? Штайн явно занервничал и только собрался ответить, как за окном прогрохотал гром. Грянувшая следом вспышка показала Кайлу чудовищную картину — раздутый мертвец в кресле у погасшего камина, в котором чернели обугленные человеческие кости. Все это продолжалось лишь миг. Хозяин дома вскочил и задернул окно тяжелыми портьерами. — Не люблю… грозу, — сказал он. Обычный обыватель… с мертвыми глазами. Лицо его приобрело бледный оттенок. За окном бушевали раскаты грома. — А я люблю, — неожиданно твердо сказал Кайл. — Я закурю? — Конечно, — глухо произнес Штайн, скрестив толстые пальцы, украшенные перстнями. Кайл встал, делая вид, что рассматривает картину на стене, изображавшую довольно скучный натюрморт, затем достал трубку и кисет с табаком. Интуиции своей он доверял. Всегда. Резкое движение — и портьера, закрывавшая окно, полетела вниз. Штайн вскрикнул, поднимаясь из кресла, и тут же попал под вспышку молнии. Гниющее, усеянное язвами лицо было повернуто к Кайлу, разинув рот в смертном хрипе. И, как и прежде, — миг, и все исчезло. — Верни на место! — взвизгнул Штайн. Он побледнел еще сильнее, щеки ввалились, а под глазами пролегли глубокие круги. — Нет, — неожиданно спокойно сказал Кайл и взвел курок. — Ты расскажешь мне, что здесь происходит. Иначе товара не получишь. — Хорошо, — ответил Штайн, а затем последовала вспышка молнии. — Хо-о-о-ро-о-о-шо-о-о, — повторил низким голосом мертвец, стоящий посреди разгромленной, темной гостиной, слегка покачиваясь, как марионетка на невидимых нитях. С потолка свисали клочья ткани, пол в нескольких местах дыбился проломленным паркетом. Всюду валялись кости и щербатые черепа. Наваждение в виде уютной гостиной и неприятного, но все же живого Штайна окончательно развеялось… — Дело в том, что я давно мертв, — прохрипел ходячий труп, — как и все мы. — Там, на пустыре, — тоже были мертвецы? — голос Кайла дрожал, и он, как мог, боролся со страхом, подступающим к самому сердцу. — Да, — улыбнулся Штайн. Сквозь рваную щеку виднелись зеленоватые зубы. — Когда-то здесь был город. Давно, уже и не вспомнить… И пришла Волна, темной ночью во время грозы. Она смыла все и вся, и город навеки погрузился под воду. Дети, женщины, мужчины и старики — никто не выжил. Штайн обошел помещение по кругу и провел костлявой рукой по стене. Из-под нее посыпался прах. — Но раз в год, каждую ночь на протяжении недели, Город поднимается на поверхность — вернее, раздутый, воняющий, разлагающийся труп Города. И вместе с ним… приходим и мы. Это наше проклятие. Проклятие за то, что мы плохо послужили Ему, — мертвец указал в окно, на виднеющееся вдали бушующее море. — Ему? — Владыке Волны. Владыке всех вод. Кайлу стало противно. Он смотрел на того, кто в прошлой жизни, возможно, был преуспевающим торговцем, и боролся с желанием застрелить эту нечисть прямо сейчас. — Зачем тебе моя память? — О-о-о…. Я заберу твою память… И смогу прожить ту часть жизни, которую ты вычеркнул, — мечтательно прохрипел Штайн. С каждой вспышкой молнии он, казалось, сгнивал еще сильнее. — Проживу. По-настоящему. Увижу солнце. Коснусь рукой травы… Я буду любить и буду любим. Я останусь в твоем августе навечно, Кайл. С каждым словом мертвец потихоньку подкрадывался к мужчине, опешившему от таких откровений. Куда делась медлительность распухшего утопленника! Теперь он был похож на хищную, ловкую тварь из самых глубин кошмара. — Отдашь ли ты ее мне? — Штайн был совсем близко: Кайл мог разглядеть ракушку, вросшую в его бровь. — Нет, — внезапно для самого себя сказал клерк. Он видел перед собой не этот ходячий труп — он видел улыбку той женщины, которую любил, и слышал переливы ее звонкого смеха. Каким сокровищем он обладал, и по какой же великой глупости он хотел с ним расстаться! — Тогда умри! Штайн кинулся на Кайла, а тот нажал на курок, направив дуло в живот нечисти. Грянул выстрел, и утопленника с влажным чавканьем отбросило назад. — Ты меня не убьешь, — хихикнула тварь, пытаясь встать. — Нужно серебро. Тогда Кайл достал из своего чемодана серебряный нож из столового набора, который всегда возил с собой в путешествиях с Анной, и вонзил его прямо в сердце Штайну. — А знаешь, спасибо, — внезапно ответил тот неожиданно человеческим голосом. — Не меньше, чем снова жить, я хотел наконец умереть. И Штайна, торговца памятью, не стало. Он рассыпался легким пеплом, словно его и не было никогда, и Кайл остался один посреди руин заброшенной гостиной. Дождь проникал в комнату сквозь разбитое окно и попадал клерку на плечи. Он же стоял, не замечая ничего вокруг, чувствуя тяжесть винчестера, который все же пригодился в этом чертовом городе, и ощущал великий покой, который снизошел на него. Повернувшись к останкам Штайна спиной, он вышел. … — Вернулся! Он вернулся! — радостно закричал тот самый грузчик, что отдал ему винчестер. Другие рабочие горестно застонали — похоже, они все поставили на то, что клерк больше не жилец. Кайл молча отдал русичу винтовку и сказал, глядя прямо в его печальные глаза: — Ты ведь читал объявление, верно? — Какое? — Не глупи. — Да… — Интересно, кто же его напечатал, — пробормотал Кайл, а затем продолжил: — Не иди туда, парень, что бы ты ни хотел забыть. То, что я вернулся, ничего не значит. Тот, кто ищет забвение, находит смерть. И ты тоже найдешь, если отправишься туда. Он протянул работяге ржавый чемоданчик с полустершимся изображением месяца на крышке. — Спасибо тебе. Вот мое вознаграждение. Грузчик принял дар, не возражая. — Но за что? — За то, что я понял. — Понял что? — недоуменно спросил рабочий, вращая в руках чемоданчик. — Тем, чем я обладаю, дано обладать не всем. И это — великая ценность. И — великое счастье. Перед его глазами снова стоял образ Анны. Она махала ему рукой, а за спиной ее все сиял и сиял ослепительный свет. Затем образ померк, смазался, но он знал, что он здесь — в груди, где билось горячее сердце. Но он больше не испытывал нужды все время возвращаться… Возвращаться в август. — О чем ты? — Да так, ни о чем. Просто… Когда встречаешь смерть и чудом избегаешь ее, чувствуешь в себе то, чем она никогда не сможет обладать, — жизнью. Жизнью и всем тем, что в ней было, есть и еще произойдет. — Боюсь, я не понимаю тебя… — В этом чемоданчике хватит денег, чтобы открыть свой бизнес. Живи и забудь то, что тебя так терзает. А мне пора на поезд, — Кайл раскланялся и пошел дальше, к станции. Впереди его ждал новый день. И впервые за долгие годы он улыбнулся солнечному лучу, скользнувшему по его лицу.***
…Никогда не знаешь, когда повезет. Никогда не знаешь, когда стихнет боль. Никогда не знаешь, когда вновь сможешь полюбить. Когда тебя снова полюбят. Но, когда это произойдет, знай — ты обладаешь тем, чего нет у смерти. Чего не было у Штайна. Такие мысли проносились в моей голове, когда я шел под руку со своим сыном, которому — подумать только! — было уже шесть. Впереди виднелся дом, перед которым раскинулся восхитительный сад. На крыльце, я знал, сидела Элизабет и, как всегда, ждала меня. Легкая грусть по тому, чего никогда не вернуть, тронула мое сердце, но всего лишь на миг. Убив Штайна, я убил смерть в себе, которую долго лелеял дождливыми вечерами. Я жил дальше. И звезды снова говорили со мной лунными ночами.