По именам

Капитан поднимает взгляд на большие настенные часы в тренировочном зале, и в ту же секунду начинает вибрировать телефон, отложенный на подставку возле беговой дорожки. Капитан тянется к нему, принимает вызов и выслушивает быстрые, сухие указания — верный признак того, что Пирс в крайней степени бешенства. Из-под носа ГИДРы увели прототипы оружия, над которым ученые работали не один год. Первоначальную технологию позаимствовали у Старка, но долго не могли разобраться, как создать портативный аккумулятор для закачки энергии в лазерные пистолеты. Открытие было настоящим прорывом, только вибраниумный сплав мог устоять перед фотонными лучами. Капитан хочет ввернуть что-нибудь про «вор у вора», но сдерживается, в груди и без того разливается удовлетворение от хорошо проделанной работы. И предвкушение очередного задания. Солдата не помещали в криокамеру уже месяц как: у Пирса в последнее время слишком много работы, — и Капитан спускается в помещение, где держат Солдата. Тот сразу же поднимается с узкой койки, он в полном боевом облачении, на столе лежит арсенал пистолетов, ножей и гранат. Капитан говорит: — Десять минут. Жду у джипов на парковке. С нами еще пять человек. — Понял, — отвечает Солдат и тянется к маске. Капитан смотрит на место в двух шагах от стола — слепую зону для камер. Солдат приопускает веки и идет туда, куда указывает взгляд Капитана. Маску из рук он не выпускает. Капитан подходит вплотную, кладет руки на бедра Солдата, ведет выше, к шее, по подбородку, гладит мягкие, приоткрывшиеся губы — обычно Солдат сжимает их в узкую полоску — целует нижнюю, почти кусает, отчего та краснеет, слегка припухает. Капитан мог бы прокусить до крови, все равно маска скроет, никто не увидит, а Солдат все задание трогал бы языком ранки, слизывал металлический привкус, он говорил, не раз, как ему нравятся следы, пусть и кратковременные, быстро заживающее, но хоть бы какие, главное — от Капитана. Но в этот день — будет так, как скажет Солдат, сам, этим вот чертовски возбуждающим ртом. Капитан обхватывает пальцами левый кулак Солдата, в котором тот сжимает маску, тянет его вверх, медленно ведет верхним ободком по кромке нижней губы, Солдат еле слышно выдыхает, подается навстречу, и они стоят так — притиснутые грудью к груди, невидимые для камер и чужих глаз. Солдат переступает с ноги на ногу, и Капитану не нужно опускать руку вниз, чтобы убедиться, что тот возбужден. Они могли бы отдрочить друг другу прямо сейчас, перед заданием, но ожидание подхлестывает, усиливает желание. Капитан считает себя экспертом в вопросах ожидания, пусть и в том небольшом промежутке времени, о котором он вообще что-либо помнит. Капитан неотрывно смотрит Солдату в глаза, пока застегивает на затылке ремешки. Зрачки у Солдата расширились то ли оттого, что Капитан закрыл собой свет, то ли по совсем другой, более лестной, причине. — После задания, — говорит Капитан, и Солдат кивает в ответ. У него дергается кадык, и Капитан уверен, что он облизнул губу. Хочется сорвать маску, проверить, стереть, впитать смех из прищуренных глаз, но Капитан напоминает себе о времени. Стратегия всегда была его сильной стороной. Солдат, стараясь как можно дольше сохранить контакт между их телами, обходит Капитана и принимается за боевое снаряжение: начинает с ножей, которые вставляет в крепления на сапогах. Он поднимает сначала левую ногу, потом правую — ни малейшей дрожи, идеальный баланс. Ножи с тихим щелчком встают на место, и Капитан не знает, что хуже, или, блядь, лучше — наблюдать за охеренной растяжкой Солдата, когда его ноги, кажется, могут раздвинуться на любой угол, или представлять, как Солдат присел бы на колени, чтобы достать до креплений. И когда Капитан выходит из комнаты, тщательно игнорируя периферическим зрением ласковое поглаживание рукоятки еще одного ножа, это вовсе не капитуляция, а необходимый расчет: через десять минут он должен ждать Солдата у машин, не забыв захватить щит. Операторам ГИДРы удалось отследить маршрут похитителей. Те пытались скрыться на двух серого цвета тойотах с заляпанными грязью номерами. У них бы получилось, не будь у ГИДРы доступа к базам данных с автодорожных камер. Капитан открывает планшет и начинает отслеживать путь. Похитители двигались по направлению к Нью-Йорку. Если ускориться на автостраде, то получится догнать их часа через два. Капитан вслух проговаривает примерный план, обсуждает с водителям маршрут и залезает на заднее сиденье одного из джипов. Рядом с ним садится Солдат. Капитан окидывает его с ног до головы довольным взглядом: сложно найти место в его броне, где не было бы запрятано оружия. Он мысленно раздевает его взглядом, нарочно не отводит глаз, знает, как Солдата заводит его неприкрытое желание, оно словно эхом возвращается к Капитану, рикошетит, усиленное, не взирая ни на какие законы сохранения импульса. Дорога занимает два с половиной часа, похитители останавливаются на самой окраине города. Водитель приподнимает брови и издает удивленный смешок: перед ними небольшой мотель, украшенный розовыми бумажными сердцами в честь Дня святого Валентина. Отличное место, чтобы спрятать несколько ящиков с опасным оружием. Затемненные окна и провокационные надписи рядом с дверью намекают, что это не простой мотель. Объявление на стойке у крыльца гласит, что он откроется через неделю, и после ремонта посетителей ждут сюрпризы. Капитан распоряжается, чтобы джипы остановились у соседнего дома. Входить лучше со двора: пусть на улице никого и не видно, да к тому же почти стемнело, а фонарь горит один и то тускло, все равно — лишние свидетели ни к чему. Водители остаются в машинах — Капитан рассчитывает, что группа из пяти человек, в составе которой он сам и Солдат, справится без затруднений. На первом этаже оказывается пусто, только труп охранника, судя по форме, прислонен к стенкам. Сверху раздается дверной хлопок, и Капитан, оставляя одного бойца ждать внизу, первым начинает подниматься по ступеням. На лестнице они никого не встречают. Капитан идет, прикрываясь щитом, за ним тенью скользит Солдат. Их не ждут, похитители спешно прячут ящики в одном из помещений, напичканном разными приспособлениями для сексуальных развлечений. Капитан вырубает щитом того, что стоит у двери. Из комнаты напротив выбегают еще два человека, и бойцы ГИДРы слаженно бросаются им навстречу. А Солдат уже внутри первой комнаты, а Солдат уже уложил троих из пистолета с глушителем. Остается четвертый, Капитан узнает его — главный в их группировке. Тот, кому тщательно отмеренными дозами сливалась информация о лазерах. — Наслышан, — выплевывает он, уходя от пули, предназначенной ему промеж глаз. Та попадает в плечо. Сам он пистолет выхватить не успел. — Зимний Солдат. А драться-то умеешь? Капитан проверяет, что помощь в холле никому не нужна, и переступает порог. Солдат оглядывается, почти лениво уходя от ударов. Капитан знает, что ему ни к чему доказывать очередному противнику, на что он способен. Солдата не задевают упреки в нечестности, его вообще мало задевают чужие слова. Он дерется продуманно и без животной ярости. Хотя при первой их встрече Капитан подумал о совсем другом стиле боя. Солдат все еще вопросительно смотрит, и Капитан пожимает плечами: твое решение. Противник смазанным ударом касается колена Солдата, и тот убирает пистолет в кобуру у бедра. Взамен даже нож не берет, а пальцы металлической руки кладет на пояс. Капитан видит, что от этого издевательского жеста противник сам теряет разум. Солдат продолжает уклоняться, он быстр, но все равно кажется, что движения его нарочито протяжные. Капитан убирает щит за спину и скрещивает руки на груди. Он знает: Солдат видит его, Солдат танцует для него, и кровь у обоих в предвкушении бежит все быстрее. Когда в комнату заходят бойцы ГИДРы, Солдат перехватывает кулак противника у своего лица, выкручивает ему руку и бьет ребром ладони в шею. Смертельно, как Капитан и говорил заранее. Секунда, не больше — и бой закончен. — Отличное задание, — ухмыляется самый младший из их команды. — Проверять каждый гребаный ящик, вдруг в груде искусственных членов попадется наше оружие. — Мы с Солдатом проверим верхний этаж, — говорит Капитан. — На вас нижний и подвал. Надеюсь, вы заметили, что он тут есть. Бойцы кивают и идут к лестнице. Маловероятно, что похитители успели распихать лазеры по разным местам, но приказы Капитана не оспариваются. — Отнеси вниз, — говорит Капитан Солдату, показывая на один из двух ящиков, которые успели затолкнуть в шкаф. Второй ящик узнается с первого взгляда. Капитан собственноручно укладывал в него документы два дня назад. Когда Солдат уходит, он проверяет, все ли на месте, обматывает стопку файлов в сдернутое с дивана покрывало и прячет ее под шатающейся половицей в самом углу комнаты. Передвигает туда кресло, достает телефон и отправляет смс с адресом мотеля: первое доказательство доброй воли Капитана в неожиданном союзе против Пирса. Если план и дальше продолжит воплощаться в жизнь, то обыграть получится всех. Когда Солдат возвращается, Капитан нажимает кнопку «отправить» и чуть заметно кивает: сработали безупречно. Оглядывает холл и тянет Солдата в одну из комнат с приоткрытой дверью: за ней видна большая и даже с виду мягкая кровать. Он обещал сегодня, после задания — но с этим мотелем получилось даже лучше. Хотелось остаться в той комнате, где прошел бой, посмотреть, как отреагирует Солдат на некоторые из девайсов, но он обещал — в этот раз будет так, как тот захочет. А Солдат сказал: давай хоть раз на кровати, давай хоть раз нормально. Капитан закрывает за ними дверь и толкает Солдата к ней, шарит пальцами в его волосах, расстегивает ремешки — и маска падает на пол. Солдат тянется за ней, но Капитан прерывает его движение, разворачивает лицом к двери, прижимается сзади, и Солдат еле слышно вздыхает. По ту сторону раздается глухой стук: на звукоизоляцию владельцы мотеля почти не поскупились. — Гейл пошел в подвал, мне там особо негде развернуться. Тут помочь не надо? — Слова доносятся так тихо, что Капитан еле различает их даже улучшенным сывороткой слухом. Он продолжает прижиматься к Солдату, ведет рукой через грудь к его паху, сжимает — несильно, ритмично — между ног, второй рукой тянется к замку, приоткрывает дверь, получается еле заметная щель, но Солдат пихает его в грудь локтем, и Капитан в отместку прикусывает его за ухом. — Сами справимся. Иди на первый этаж. Уж там-то развернешься. — Размеренный тон дается с трудом. Солдат толкается бедрами назад, нарочно, конечно же. Он, если не может остановить игру, сам навязывает свои правила, он всегда такой, и от такого всегда сносит крышу напрочь. — Да, сэр. — И, наконец, можно снова повернуть задвижку. — Сэр, — повторяет Солдат. И Капитан слышит в его голосе улыбку, насмешку, желание. Капитан шагает назад, и Солдат молниеносно поворачивается к нему лицом, губа у него закушена, дыхание тяжелое. Он принимается снимать с себя бесконечные ремни-крепления, у ног его вырастает приличный арсенал. Капитан сам кладет на пол щит, идет к кровати, садится — и та предсказуемо пружинит под его весом. Но все же не очень сильно, и это хорошо — выдержит и Солдата. Тот заканчивает с амуницией и идет к Капитану, встает между его ног, и Капитан тянет его на постель. У них не так много времени, оба это понимают, оба торопятся. Капитан целует в шею, всасывает кожу, чувствует, как пульсирует в штанах собственный член, и это сладко, черт возьми, — от сочетания мягкого и до гротескности романтичного ложа с серыми шелковыми простынями, на которых, конечно же, неудобно трахаться, — и самого смертоносного, опасного, самого желанного человека на свете, от этого трудновообразимого сочетания щемит в груди до боли. Они в четыре руки снимают с Солдата жилет и кевларовый поджилетник, Капитан стягивает с себя штаны, и Солдат забирается ему на бедра. Трется задом, через белье, и если не остановить — то все кончится, конечно, быстро, но не настолько, насколько хотелось бы и насколько у них все же есть время. Капитан подползает к спинке кровати, простыни скользят под телом, получается, наверное, смешно, но Солдат не замечает, от каждого движения он только сильнее прижимается, быстрее раскачивается. Капитан садится, делает еще один рывок, чувствует спиной подушку, откидывается на нее и слегка отстраняет от себя Солдата. Тот тянется вперед, глаза у него закрыты, и, кажется, что он до сих пор танцует, так и не выйдя из транса боя. Капитан целует шрамы возле его левого плеча — не им оставленные, каждый раз их сетчатый узор как прутья клетки впиваются куда-то внутрь, не выдрать, не забыть — целует нежно, как только может, как целовал когда-то давно чистую кожу — что за память, не поймать отголоски — целует, проводит по бугристой поверхности языком — и Солдат замирает. Он всегда замирает, когда его трогают рядом с плечом, и чем бережнее — тем уязвимее, беззащитнее становится его взгляд. Он всегда открывает глаза и смотрит — безмолвно умоляя прекратить или сжать посильнее, чтобы смять, уничтожить это непривычное, болезненное чувство. Капитан знает, понимает — каково это, его самого накрывает так же, стоит снова увидеть шрамы. И это нечестно — испытывать его одному, потому что помимо сладковатой зудящей боли есть еще и другое: флер — невозможно выхватить, описать словами — чего-то из прошлого. Чего-то хорошего. Как запах старой булочной, мимо которой однажды проходил Капитан в Бруклине. Как ветер в заливе Воллэбаута. Солдат стонет, и Капитан смыкает зубы на грубоватой коже, словно так он сможет выпить, забрать все то, от чего так мучителен стон Солдата. Он лижет укус и снова откидывается на подушки, раскидывает в стороны руки: мол, твоя очередь, делай, что хочешь. И Солдат словно стекает ему на грудь, обнимает, зарывается в шею, целует, беспорядочно, жарко. Шепчет: «пожалуйста», шепчет: «слишком». И Капитан мягко сдвигает его с себя, укладывает животом на кровать, он знает — иногда Солдату нужно время, иногда его накрывает больше, чем обычно. И Капитан с радостью заполняет это время. Солдат елозит по простыням, член у него наверняка твердый и с выступившей смазкой. Протолкнув ладонь под живот, Капитан приспускает с Солдата штаны с бельем, гладит ягодицы, разводит в стороны, целует поясницу, спускается ниже, и когда дотрагивается языком до кольца мышц, Солдат вздрагивает и начинает еще сильнее тереться о простыни. Дрожь не кончается, словно в позвоночник вплавлен металл, и Капитан магнитной бурей проходится по каждому позвонку. Слышится перестройка пластин, и Капитан выпрямляется, протискивает ладонь с живота к паху, к основанию члена, а потом тянет Солдата вверх, второй рукой удерживая его между лопаток, прижимая лицом к постели. От непристойности получившейся позы в паху дергает, сам Солдат пытается снова лечь, но Капитан сжимает его член, проводит по нему пару раз, гладит мошонку, и Солдат прекращает попытки сжать бедра. Капитан стягивает с него штаны до колен и снова целует поясницу. Время течет милосердно медленно: Капитан всегда знает, сколько прошло, счетчик отключить не получается даже во снах. Когда Солдат отлепляет лицо от подушки, голос у него хриплый: — Ложись. — И Капитан слушается. Он ложится на спину, и Солдат снимает, наконец, штаны до конца, придвигается к Капитану, тянет вниз его трусы, обнажая член, ткань проходится по стволу издевательски невесомо. Хочется ухватить Солдата за волосы и трахнуть в рот, он всегда расслабляет горло, сосет, сглатывает так, что член снова твердеет прямо внутри. — Блядь, — говорит Капитан. Слова — другие, слишком неуместные для них двоих здесь, неуместные в здании, полном трупов, для их жизни из убийств и кратких, чересчур кратких мгновений наедине — рвутся из груди, но Капитан только повторяет: — Блядь, что-нибудь, пожалуйста. Может, нужно было сказать хотя бы: «мы убьем их всех». Или: «ты мой». Может. Солдат кивает и облизывает пальцы. Хочется, чтобы Солдат не вынимал их изо рта. Накатывает настолько сильное возбуждение, настолько выходит за грань, что Капитан стискивает зубы и смиряется с ним. Губы у Солдата чуть растягиваются в улыбке — ну конечно же, он все понимает, у них же чтение мыслей без телепатии — вынимает пальцы и заводит руку за спину. Капитан тянется следом, гладит костяшки пальцев, когда те снова и снова выскальзывают наружу. Солдат не тратит много времени на подготовку, и Капитан рвано выдыхает, чувствуя, как тугое, теплое охватывает головку. Солдат опускается медленно, покачиваясь, продолжая улыбаться. Из ритма подводящих к оргазму движений выталкивает тихий стон: — Стив. — Так Солдат его зовет, когда они занимаются сексом — будь то быстрая дрочка в душевой или долгое удовольствие на удачном задании. Капитану каждый раз хочется заткнуть ему рот. Словно этим именем Солдат целует невидимые шрамы на безупречном теле Капитана. — Замолчи, — отвечает он. Говорит зло, толкает бедрами вверх, но Солдат только понимающе подается навстречу, принимает глубже. Может быть, потом будет не так больно. Солдат подносит руку к его голове, тянет за волосы, сильно, словно из короткой его стрижки хочет сделать челку. Капитан благодарен за простую, понятную боль. Солдат отпускает волосы, трогает у виска, под ним, прочерчивает ногтем правой руки полоску на коже, хмурится. Говорит: — Здесь был шрам. — Едва заметный поворот — и в руке Солдата оказывается небольшой нож. Капитан замедляет дыхание. Он не делает ни малейшей попытки воспрепятствовать, что бы там Солдат ни задумал. А тот подносит нож к виску — за эти секунды еще можно перехватить — и Капитан чувствует прохладное лезвие. Солдат нажимает — ощущение комариного укуса — и наклоняется, почти снимаясь с члена. И лижет, горячо и мокро, потом стирает рукой и осматривает лицо. Капитану кажется, что он проходит проверку. Он ловит взгляд Солдата, беспокойный, какой-то потерянный, и гладит по правому плечу. Говорит: — Хочу тебя, не могу больше. — И Солдат снова опускается на него. Никто из них не трогает его члена, хотя Капитану и очень хочется. Он лишь гладит пальцами нежную кожу на складке у бедра. Солдат смотрит в глаза и сжимает внутри. Раз, другой — и начинает кончать сам. Капитан может бесконечно наблюдать за его оргазмом. За тем, как искажается лицо, как красиво изгибается тело, как обычно тихий Солдат стонет еле-еле слышно, и от этого звука прошивает с головы до ног. — Можешь покричать, — говорит Капитан. — Не услышат. — Сам покричи, — выдыхает Солдат. — Давай, хочу послушать. Правда же, ну. Просьба прерывается рваными вдохами. На последнем Солдат бьет кулаком в стену, слышится треск, и глаза начинают слезиться от пыли. — Сука, — ругается Солдат. — Ну блядь. Я думал, что стены здесь прочнее. Капитан запрокидывает голову, видит трещины в стене, и небольшой просвет, когда Солдат вытаскивает кулак из вмятины. — Видимо, стены только внешние толстые, а между комнатами херня, — продолжает ругаться Солдат, стряхивая с руки пыль. — Хорошо, что там никого не было, — говорит Капитан и начинает смеяться. Солдат пытается нахмуриться, но получается только усмехнуться. — Продолжим? — спрашивает он. И снова сжимает Капитана. Смех сходит на нет. Возбуждение никуда не ушло. Солдат тянет Капитана на себя, и он садится, опираясь на руку. Пыль улеглась, и лицо Солдата вновь видно очень четко. Капитан быстро целует его в возле уха, в месте, где у самого заживает только полученный порез, и Солдат начинает покачиваться вверх-вниз. Их губы ловят дыхание друг друга, близко, но не касаясь. — Давай же, — просит Солдат и рывком опрокидывает Капитана на себя. — Все ушли, покричи для меня. Он обхватывает ногами Капитана за бедра, принимает в себя глубокие, судорожные толчки. Капитан чувствует, как снова твердеет зажатый между их телами член. И когда Солдат трогает кончиками металлических пальцев между ягодиц — то ли слишком горячо, то ли слишком холодно — сдерживаться сил больше нет. Капитан слышит зарождающийся в груди звук — рычание, крик, стон — все вместе, и мышцы начинают сокращаться. Он выплескивается в несколько бесконечно долгих движений. — Всегда так будет, потрогай меня, — невнятно выговаривает Солдат. — Всегда орать будешь. Господи боже, вот так, сожми. И он кончает по второму разу, Капитан чувствует в ладони теплое и вязкое. Они лежат, пока у обоих не выравнивается дыхание — слишком быстро, они же чертовы суперсолдаты. Но сколько бы они ни лежали, все равно нужно вставать, по расчетам их отряд уже должен был обшарить весь дом и ждать у машин. — В следующий раз, — говорит Солдат, и Капитан не может не улыбнуться, так непривычно мечтательно звучит его голос. — В следующий раз я трахну тебя у моря. Чтобы тепло и никого рядом. — Он собирает в горсть воображаемый песок и сыпет его на грудь Капитана. И звук трущихся между металлическими пальцами песчинок слышен до странности отчетливо. Капитан кивает и трогает кожу, куда просыпался воображаемый песок. Если — когда — их план закончится успехом, то, может быть, и не придется ждать год, чтобы уехать с Солдатом куда им вздумается. И, может быть, они смогут там звать друг друга по имени. Капитан целует Солдата в губы и начинает одеваться.