О вреде гномьего бренди

      Степенно выплыв из большого штаба, потянувшись и хрустнув суставами, руна оглядела поселение и войско, которое в нем обитало и, по несчастью, подчинялось ей. Её всегда завораживали и одновременно пугали темноэльфийские постройки. Эти мрачные, таинственные и небольшие сооружения, будучи даже организованными второпях, были изящными, с элементами сложного декора, и не оставляли сомнений, что приложившая руку к их постройке раса, а, вернее, хлыст к спинам рабов, имела высокую культуру. В глаза бросался определенный фанатизм к наличию шипов, острых углов и паучьей теме, что отчасти характеризовало и сам народец. Отдельно стоило бы сказать о размере дверных проемов в зданиях: в этом аспекте тоже соблюдалось определенное постоянство. Феня часто задавалась вопросом, как норканы, при их-то росте и комплекции, умудряются просачиваться в здания через такие небольшие двери. Иногда она подолгу бродила меж башен и штабов в надежде увидеть это явление, но остроухие поганцы, как назло, все никак не желали при ней раскрывать сей секрет, но зато стоило отвернуться – скрип двери и «минус» один эльф на улице. Не заставлять же, в самом деле.       Сейчас обитающие в военном поселке темноглазые чертяки сновали меж домов, активно упражнялись на прилегающей территории, гоняли рабов, возносили мольбы к своему богу, последние - наверняка с посылом избавить их общество от ужасного человеческого фактора в лице упомянутой Фени. На проходившего мимо человека они не обращали ровно никакого внимания, может, просто не видели с высоты своего роста, но, скорее, гордость и врожденное презрение к светлым расам не позволяли опустить свой бледный нос и хоть как-то обозначить факт если не приветствия, то хотя бы неприязни. В прочем, руна не особо огорчалась по этому поводу, да и прекрасно понимала, что из-под палки мил не будешь, даже призванные войска светлых рас не особо шли на контакт и весьма прохладно относились к хозяину, что тут говорить о приспешниках тьмы. Главное, что не артачатся, умны, проворны, охочи до вражеской крови и красиво воюют с эстетической точки зрения: на поле боя такие кренделя выделывают, что императорская балетная пачка обзавидуется. Враги от таких сложных и эффектных приемов тоже быстро головы теряют, в прямом смысле. В этом плане с теми же троллями куда тяжелее, разговаривать приходится на уровне: «брось каку», простую дубину и камни для метания они создают со скоростью, достойной самой медленной из черепах, о вкусовых пристрастиях вообще лучше умолчать. Пару раз поев «супчик» с бульоном, в котором весело плавали куски ледяных элементалей, ветки и явно уже как несколько веков протухшее мясо нежити, наша бравая вояка села на диету и сбросила к лету все лишние и уже не лишние кило. Норки же употребляли куда более годную пищу, вид которой, по крайней мере, не травмировал психику. На вкус тоже было ничего, хотя плавающие в изобилии грибы и наталкивали на определенные размышления, но каких-либо побочных эффектов Фенька не замечала, а, стало быть, есть можно.       Чтоб вконец не уронить троллье войско в своих же собственных глазах, руна решила дополнить свой мысленный монолог их плюсами, наворачивая при этом восьмерки меж складов и кузниц и уже интуитивно огибая опасные для брони, а то и для здоровья, своеобразные острые декоративные элементы местных построек. Уже привыкшие к таким прогулкам высшего командования, скерги-мастера не отвлекались на раболепные поклоны, только позволяли себе тихо радоваться, ведь почему-то в присутствии человека их хозяева придерживали свой дурной нрав, не опускаясь до какого-либо проявления эмоций, помимо нейтрально-спокойного выражения лица «кирпич» или же заморожено-агрессивного «оскал», просто чинно проходили мимо, только плащ по ветру и волосы вьюх.       Так о троллях. При всей их медлительности и плохой организованности, у них была масса плюсов, недоступных другим более разумным расам что от светлой, что от темной сторон. Тролли были немногим умнее камня, который они добывают, и это, как ни странно, было одним из тех качеств, за которые их была согласна терпеть руна. Благодаря этому сомнительному преимуществу эти громадные, скорые на расправу по любому поводу, а то и без него, милейшие создания беспрекословно подчинялись, а возможно, даже и не замечали того, что воля, направляющая их, отнюдь не их собственная. Попыток сопротивления и мелких пакостей при утрате бдительности за ними было замечено меньше всего.       Глубоко погрузившись в обсуждение выше описанных вопросов с самой собой, что случалось с ней не так уж редко, одинокая жизнь - она такая, Феня незаметно для себя ушла на почтительное расстояние от своего штаба и очутилась возле сооружений, которые по большей части относились к магам. И гуляла бы еще невесть где и дальше, если бы не «влетела» в тоже отчего-то зазевавшегося колдуна, наступив при этом на его юбку. При столкновении с внезапно возникнувшими препятствиями род человеческий, как правило, глядит себе под ноги. Руна относилась к этой категории, и, не задумываясь, опустила взгляд вниз, на свои ноги и синие полы юбки под ними, к слову, ранее чистой и ухоженной юбки. Хозяин явно заботился о внешнем виде одежды, несмотря даже на то, что поселение находилось в осаде, и в любой момент в тебя мог прилететь или вражеский снаряд, или кусок разрушенной кровли. С юбки центральный персонаж повествования не сошла, но поднимать взгляд вверх ей как-то расхотелось, и даже совсем не от стыда за свою невнимательность. Она уже чувствовала на своей макушке горящий, ничего хорошего не обещающий взор. Однако быстро вспомнив, кто здесь командир, Феня, не особо торопя события, поразглядывала затейливо расшитую юбку, едва удержавшись от того, что бы не потрогать ткань, затем подняла свой взор на весьма неплохой торс: колдуны почему-то не носили на себе много одежды и некоторые части тела оставляли открытыми буквально «на показ». Позеры, хотя попробуй, обвини норкана в его недостатках. Затем, сглотнув, решилась посмотреть в лицо своей преграде.       Даже в дупель пьяный гном бы не перепутал эльфов темных и эльфов светлых. Обе расы были хороши собой, только вот почему-то от вида светлых эльфов (за исключением ледяных, те отмороженные какие-то) хотелось петь и радоваться жизни, а вот от одного упоминания темных писались не только дети, не говоря уже о том, чтобы этого самого эльфа в глаза увидеть. Эти творения отступников создавали воистину смертоносное и кошмарное впечатление. Как сказал один поэт: «Бледные, как лунный диск, холодные, как ночной воздух, и грозные, как сама Тьма», норканы своим внешним видом удачно распугивали половину врагов. Впрочем, у всех темных было так, с той лишь разницей, что тролли и орки были от природы уродливы, норканы же - едва ли не совершенны, только вот от их словно застывших бледных лиц веяло такой жутью, что даже многое видавшая руна до сих пор содрогалась.       Сейчас же на неё в упор сверху вниз смотрели два горящих, как угли, и бездонных, как ночные озера, черных глаза. Быстро справившись с наплывом тихого ужаса, магичка с природной наглостью воззрилась на своего обидчика, при этом прекрасно осознавая, что от быстрой смерти еще пять минут назад её спас, в общем-то, только статус владельца планшета: призванное существо не могло напрямую напасть на своего хозяина. Феня была опытным и отчаянным бойцом, но против темного колдуна, которому помяли его с любовью глаженную и недавно чищеную юбку, ей пришлось бы тяжело.       - Светлое ничтожество, если бы не мое постыдное нынешнее положение, обязывающее подчиняться тебе, то твоя шкура бы уже давно висела.., - прошипел чароплет тоном ядовитой гремучки, но осекся на последней фразе.       Далее следовала немая сцена, в ходе которой из-под заслуженного героя Фиары была выдернута юбка, владелец её самой резко, но грациозно развернулся, махнув напоследок копной блестящих смоляных волос, может, от презрения, а, может, из опасения получить последствия от своего длинного языка на свою бледную пятую точку, и был таков. Только лишь дверь ближайшего штаба жалобно скрипнула. Хранительница камня Феникса до того была ошарашена сюжетным поворотом, что даже не обратила внимания на то, каким образом испарилось из поля зрения сие видение.       В несколько расстроенных чувствах рунная воительница поплелась проверять состояние внешних башен. Осада уже продолжалась две недели, враги с неубывающим упорством нападали, башни их останавливали, маленькая передышка и починка поврежденных оборонительных сооружений, затем опять все сначала. Для полной победы нужно было сделать вылазку и разгромить главные точки врагов, но боевых единиц было слишком мало, а для их преумножения не хватало оружейных и пищевых ресурсов (где тролли с их «борщами»?) и пары сооружений. Оружие, еду и место для размещения новым единицам тоже надо, Феня не раз уже думала сократить эти блага для наиболее быстрого достижения победы, но никто не желает спать парами в одной кровати, зато полноценное и своевременное питание нужно каждому, даже этим тощим и бледным жердям из Ксу, мечи же из слишком разбавленных сплавов быстро ломаются. Так или иначе, но все оставалось на своих местах: враги шли, башни палили, юниты тренировались, хранительница камня угрюмо взирала на все это.       Вот и сейчас, проходя мимо оборонительных сооружений, оглядывая их внешнее состояние, она отметила, что несколько башен волшебства погашены, проще выражаясь: закончился ресурс, питающий магические функции башни. Некоторые уже находятся в почти разрушенном состоянии и требуют срочного ремонта. Временная владелица камня феникса сама попробовала что-то поправить в силу своих скромных магических способностей, но тут, откуда ни возьмись, а, вернее, первопричина возникшей угрозы была вполне ясна, но кто-то просто не смотрит по сторонам, на неё покатился глаз из окончательно разрушенного новой волной пушистиков-китаров «Мозголома». Руна, не особо утруждавшаяся чьими–то просьбами и мольбами себя спасти, дала петуха и резво отскочила, как мячик, в сторону, благо никто из подчиненных этого не видел. Хотя, с другой стороны, авторитет её среди них и так на нуле, куда еще хуже. Немного позднее наблюдая, как глазное яблоко, которое почему-то выглядит скорее как человеческое, чем норканское, медленно останавливается и, в конце концов, замирает в траве, она вдруг вспомнила про наличие у себя в покоях «лекарства от скуки и усталости», как назвал это снадобье один гномий алконавт из Тени.