Симпатия

Поезд был заведён, и все проблемы решены — как обычно. Великолепная Кейт Уолкер никогда не ошибалась. Разумеется, сегодняшнее мероприятие не прошло без изъянов — сгладить их помогли местные, что сейчас нестройным рядом прощались с находчивой девушкой. Привычная картина. Оскар наблюдал за сценой со свойственной ему отстранённостью. Когда один из провожающих — юноша, что особенно помог им, — излишне бурно рассыпался в прощальных словах, машинист повторно объявил о скором отбытии, заставив Кейт поторопиться. Уже в последний момент юристка, прощаясь с юношей, поддавшись каким-то одной ей ведомым чувствам, коротко обняла нового знакомого, вызвав удивление и смущение на лице последнего. Обменявшись ещё парой фраз, девушка запрыгнула в поезд. Определённо что-то было в этом лаконичном, но в то же время большом жесте. Но что именно, Оскар понять не мог. Возможно, «что-то» крылось в обильно залившей лицо юноши краске. Но он остался там, в богом забытом городке на пути бесконечной железной дороги, и вероятность встретиться снова — ничтожна. Поэтому надеяться на разрешение проблемы с его стороны было бы бессмысленно. Возможно, «что-то» имелось в изящной улыбке Кейт Уолкер, но она и так улыбалась часто. Вежливо, победоносно, мечтательно, сквозь слёзы, с упрёком. На разбор всего спектра женской улыбки ушли бы недели, так что подобное мероприятие тоже казалось нелепым. Разве что спросить у неё самой. Но поезд только-только набрал ход, а Оскар — его машинист. В его задачу входит слежение за путями и системами механического творения Форальбергов. Покидать кабину в разгар движения было бы затеей весьма безрассудной. В конце концов, проблема непонимания не такая уж и существенная, решил Оскар, и явно может повременить до следующей остановки. Но она порождала размышления, из-за которых сложно было сосредоточиться. Кейт находилась в пассажирском вагоне и, стоя у окна, мечтательно наблюдала за проносящимся мимо пейзажем. Чернеющие в русских снегах сосны казались обгоревшими спичками, а поля — белоснежной бумагой, и оставалось только удивляться, как эта минималистическая красота не потонула в собственном пламени. Изредка где-то на робкой полоске горизонта попадались россыпи домишек, ещё реже — заросли кустарника вдоль самых путей. Созерцание подобных пейзажей приносило самые разные мысли, изрядную долю которых составляли лица. Мимолётные или ярко запомнившиеся, недавние или почти забытые. Казалось, что на своём пути Кейт предстоит повстречать едва ли не весь белый свет, так много людей уже было увидено. Каждая встреча была уникальной — не повторялись ни эмоции, ни речи, ни, уж тем более, лица. Каждая порождала самые разнообразные чувства — от замешательства до восхищения — и служила своеобразным путеводным огоньком. Однако это вызывало и некую долю горечи, поскольку ни одна из этих встреч, скоре всего, повториться уже не сможет. И постоянное движение, бывшее по большей части тому причиной, учило, что без привязанности можно и обойтись. Поезд замедлил ход. Кейт это удивило — впереди было ещё много километров железнодорожного полотна, и всё, покуда хватало взгляда — без поворотов. Им бы, напротив, ускориться… Дверь в купе неожиданно для девушки отворилась, и на пороге показался Оскар. — Что-то случилось? — не без удивления спросила она. — Обычно ты не покидаешь кабину без крайней необходимости. — Нет, не случилось ничего важного, Кейт Уолкер, — спокойно произнёс автомат. — Мы находимся на длинном ровном участке дороги, беспокоиться не о чем. Однако у меня есть вопрос. — Вопрос? Ко мне? — казалось, Кейт усмехнулась. — Именно так. — Я вся внимание, Оскар, — в её тоне проскользнули нотки любопытства. — На станции я наблюдал за вами, Кейт Уолкер, — судя по всему, Оскар решил начать издалека. — Я заметил, что ваше прощание с одним из этих людей не ограничилось только словами. Однако ваша и его реакция на ваши действия для меня не совсем ясна, — Кейт недоумённо выгнула бровь, и машинист поспешил пояснить. — Вы дополнили прощание объятиями с малознакомым человеком, — автомат явно замешкался. — Я не понимаю. — О, — брови Уолкер приподнялись в удивлении. Ранее ничего подобного она от Оскара не слышала. Он не был похож на того, кто особенно интересуется тонкостями человеческих отношений. — Ну… Думаю, это можно назвать выражением… Доброты. Мимолётной… — ей почему-то сложно далось это слово. — Симпатии, если хочешь. — Симпатии? — Да, — девушка кратко улыбнулась. — Обычно… Если люди хотят выразить свои чувства, они используют чаще жесты, чем слова. Объятия — одно из них. — И как часто? Девушка опустила взгляд. — Не слишком. Обнять — значит поделиться собственным теплом и переступить невидимую грань между людьми, что далеко не все готовы сделать. Знаешь, у каждого человека есть своеобразный… круг личного пространства. И люди обычно стараются держать окружающих вне его границ. Объятия эти границы нарушают. И если они были искренни, то довольно часто это нарушение прощается. Наверно, то, что тебя не оттолкнули, можно даже посчитать за взаимность, даже если ответных объятий не было. Тут и никакие слова не нужны. Оскар помолчал некоторое время. — Мне всё понятно, Кейт Уолкер. Повисла неловкая тишина. От собственных объяснений Кейт погрузилась в воспоминания, которые вряд ли можно было назвать особенно приятными. Молчание Оскара лишь позволяло этим воспоминаниям подкрасться ближе, а его присутствие — чувствовать себя неуютно из-за них. А потом случилось что-то совсем странное. Прежде, чем Кейт смогла сообразить, что происходит, она оказалась в объятиях автомата. Металл под неизменным клетчатым пиджаком на удивление не казался холодным, несмотря на окружающую температуру. Оскар прижимал её к себе неуверенно и довольно осторожно, и девушка, неожиданно даже для себя, осознала, что она — первая, кого Оскар когда-либо обнимал. Да и, что уж таить, первая в его жизни, с кем он вообще контактировал. Если не считать, разумеется, покойной мисс Анны, которая занималась его сборкой. И — возможно, чтобы не смазать впечатление, а, может, почему-то ещё, — Кейт обняла Оскара в ответ. Её руки аккуратно сомкнулись у него на спине, и девушке показалось, будто автомат вздрогнул. Ни Кейт, ни Оскар не знали, сколько они простояли вот так, без движения. Продолжал мелькать пейзаж за окном, мерно постукивали колёса поезда. Оба старательно пытались не нарушать эту звуковую идиллию и, даже отстранившись друг от друга, продолжали это спонтанное правило выполнять. В конце концов, Оскар, осторожно сделав шаг назад, кивнул — едва заметно, но от Кейт не ускользнуло, — после чего развернулся и спокойно направился к кабине машиниста. Девушка робко улыбнулась, проводив Оскара взглядом. И в самом деле. Никакие слова не нужны.