Мир одного человека

Я видел, как Его сбила машина. Всё произошло очень легко и банально: Он переходил на зеленый свет, как и положено пешеходу. Я стоял на противоположной стороне и ждал Его с улыбкой. Буквально секунда, и Он лежит на холодном асфальте с неестественно вывернутым телом. Под ним растекается темное, багровое пятно крови. Его кровь. Его светлые с рыжим отливом волосы стали красными. Теперь в них не играют лучи солнца. Я стою, не шевелюсь. Мое сознание не в состоянии понять случившееся. Принять Его гибель и смерть всей моей сущности и человечности… Я стоял и смотрел, как возле него собираются люди, как кто-то звонит в полицию и скорую. На краю сознания еле уловимый голос спрашивает: «Зачем? Он ведь мертв. Никогда больше его дыхание не тронет мою кожу. Никто не будет встречать меня дома с лучезарной милой улыбкой. Не утешит меня своим бархатным нежным голосом…» Минут через десять я понимаю, что на моем месте теперь стоит пустой сосуд из мышц, крови и жизни, которую поддерживает сердце какими-то несущественными биениями. Слабыми. Нет того, чем я жил. Не стало. Умерло. Я вижу, как приезжает скорая, накрывает белой простыней, которая сразу же становится алой, покрывается красными кровавыми пятнами. Край моего сознания видит водителя. Того, который сбил Его. Допрашивают. Решают увести в участок. Но я-то знаю, что того наказания, которое они ему дадут, будет мало. Мало для меня. Скорая уезжает. Забирает Его. Увозят. Едут составлять свидетельство о нашей смерти. Мой ступор начинает проходить, но внутри ничего. Нет чувств — они умерли с последним ударом Его сердца. Осталось лишь мое — пустое. Я решаю пройтись до участка полиции. Там, где должны допрашивать убийцу. Ноги сами несут. Я не думаю ни о чем. Не принимаю окружающий мир, и лицо мое не выражает ни единой эмоции, но в глубине души горю в аду. Я подхожу к зданию. Встал где-то в проулке, чтобы меня не было видно. Уже стемнело. Время пролетело незаметно для меня, я его больше не чувствую. Без него оно мне не нужно. Выходит моя жертва. Именно жертва. Во мне не осталось ничего человеческого, а лишь желание уничтожать. Так и думал. Права отобрали. Идет пешком. В голове проскакивает мысль: «И все? Или, может, его все-таки накажут?» Но нет. Как бы они не решат — мне все равно будет мало. Я следую за ним. Он чувствует. Чувствует, как за ним идут, следят. Как я наблюдаю. Я же ощущаю первобытный страх перед отчаявшимся хищником. Сейчас мной движет только инстинкт. Я выбрал свою жертву. Чувствую его уже сильнее ощутимый страх. Он идет по неосвещённой улице и скрывается за угол, пытаясь уйти от источника его страха. Идя за ним, возле мусорного бака я беру ножку от стула, на одном конце которой торчали три не сильно больших, но острых гвоздя. Заворачиваю за ним и вижу, что он смотрит на меня. Ждет, а в глазах мелькает страх. С опустевшими глазами я направился к нему. — Что вам нужно? У меня нет денег и драгоценностей, — я усмехнулся. Думает, грабитель. Я же просто утоляю свою последнюю потребность. Я же знаю, что на полицию нельзя надеяться. Им лишь бы нагрести больше денег. А на закон им и вовсе плевать. Я знаю, что это. Я подхожу ближе. Он напрягся. Я показываю палку, которую прятал в тени. Все ближе. Дурак решает защищаться. Идет в атаку. Глупый. Сделав шаг в мою сторону, получает удар в голову именно тремя острыми гвоздями, которые впиваются в его череп. Он падает. Но мне мало. Обезумев, я наношу удары по голове и грудной клетке. Один за другим. До тех пор, пока моя потребность не удовлетворена. Теперь его тело похоже на дело рук мясника. Все вокруг в крови… Я ухожу с малой долькой удовлетворения. Этого мало. Очень мало. Это не вернет Его мне. Он потерян. Навсегда. Я иду по улицам. Чужой крови на кофте не видно из-за ночи. Начинаю приходить в себя: я убил человека. Но это меня не волнует. Не думаю про последствия, когда найдут бездыханное тело с множеством колотых ранений. Я решил, что завтра не настанет, его просто не будет. Я дохожу до своего дома, поднимаюсь на свой этаж. Захожу в квартиру. Пусто. Никто не встречает. Сразу же снимаю окровавленную одежду, бросаю в ведро и сжигаю. Не хочу осквернять нашу квартиру кровью этого убийцы. В ней столько наших совместных воспоминаний, только наших: твоих и моих. Горит плохо. Плевать — подожду. Времени теперь нет. Я смотрю на огонь. В голове мелькают наши воспоминания. Наша первая встреча, на том двадцатипятиэтажном здании. *** Наконец я забрался на крышу. Медленно подхожу к краю, через бордюр смотрю вниз. Да, высоко. А мне то, что надо. В душе огромная дыра. Со смерти родителей и сестры в автокатастрофе она не хотела исчезать. Вся моя жизнь была вокруг них — моей семьи. В аварии обвинили их. Ведь богатому депутату не положено портить репутацию перед выборами. Я хотел уже встать на бордюр, как меня остановил голос. Сердце шевельнулось впервые с момента, как я потерял семью. — Что ты делаешь? Тебе здесь нельзя находиться. Я обернулся. На меня смотрел парень с длинными рыжими волосами. Если бы не голос, я бы подумал, что это стоит девушка. — Извини. Я просто хотел посмотреть на город свысока. Интересно наблюдать за людьми сверху вниз. Они похожи на мурашек, — так ведь и есть. Мы все муравьи в этом мире, и жизнь каждого незначима. Ее можно заменить. — А, ясно. Но все же тебе здесь не положено находиться, — парень медленно подошел ко мне с неуверенной улыбкой на лице. — Можно я еще немного здесь побуду? — смотрю на него и удивляюсь его милым чертам лица. Незнакомец неуверенно кивнул, не отрывая от меня своих светлых глаз: — Да. Но только будешь под моим присмотром. Не знаю, к хорошему или к плохому, но я согласился. — Хорошо. Отвернулся от парня в сторону домов. Я слышал, как он подошел еще ближе, встал возле меня, и мы вместе стали смотреть вниз, на то, как люди ходят по тротуарам, а машины ездят, давая понять, что жизнь есть и продолжается. Но не у меня. — И вправду как мурахи, — голос серьезный, но с долькой печали. — Так вот смотришь и понимаешь, что ты такая же мурашка в этом мире и, по сути, ничего не значишь. Его слова меня удивили, и я снова перевел на него свой безжизненный взгляд. — Возможно. Но знаешь, для кого-то ты целый мир или, возможно, кто-то для тебя — мир. Думаю, это и есть по-настоящему важно. — Я не могу такое понять. Моя жизнь не отличалась нежностью и любовью. И уж, как оно быть центром чьего-то мира, я тоже не осознаю, — глубоко вздохнув, он повернул ко мне свое грустное лицо. — А ты такое ощущал? — Да, ощущал, — незаметная, нежная улыбка тронула мои губы, но тут же исчезла. — Сейчас мой мир пуст. — Жаль, — еще один вздох, но внимательный взгляд устремлен на меня. — Зачем ты сюда пришел? — Посмотреть на все это, — я провел рукой вдоль дороги, где кипела жизнь. — Не ври. Не верю, — он почти вплотную подошел ко мне, не отрывая взгляд от меня. Наши одежды соприкасались. Я посмотрел на него. Серьезные глаза на молодом лице. Печаль и боль. —… — Знаешь, — он глубоко вдохнул, на миг отведя взгляд, — самоубийство не выход. Некоторые понимают это за секунду до смерти. Я улыбнулся про себя. Этот малыш настолько понимает меня… — Знаю, но тогда пути обратно не будет, а с пустым сердцем тяжело жить, особенно когда его насильно опустошили сразу и до конца. Чувствуя приближение волны, дыхание участилось, и я опустил голову, чтобы только не смотреть на парня. — У меня вообще никогда оно не было заполнено. Я вырос в детском доме, где каждый день думаешь лишь о том, как бы выжить, о любви и нежности нам было некогда думать. Буря. — Тебе-то лучше. Ты этого никогда не ощущал. И не знаешь, как это: терять близких тебе людей, — мой голос начинает дрожать, в глазах встали слезы, внутри огонь горечи, обиды и отчаяние. — Терять семью, которой дорожишь больше, чем своей жизнью. Потерять маленькую сестру, которая еще ничего не видела в этом мире. У нее вся жизнь была впереди. Маму, папу, которые были всем для тебя… Потерять всех и сразу. Это невыносимо… это больно, — вытирая слезы внутренней частью ладони, я захлебываюсь в них. — Я ненавижу эти слезы. Эту боль, это вечное ощущение потери. Эту смерть. Я ненавижу. Я упал на колени, согнулся, а рот скривило в немом крике. Слезы лились, а крики душевной боли содрогали тело. Я почувствовал, как меня обняли хрупкие теплые руки. До боли нежные. Прижали к груди и я ощутил, что тело незнакомца тоже душили рыдания. По моей щеке покатилась чужая капля слезы. — Возможно, ты и прав. Мне легче. Но прожить жизнь и не почувствовать этих чувств… это тоже больно. Знать, что ты никому не нужен и всем, абсолютно всем на тебя плевать… Так мы сидели долго… или мало… мы не замечали. Время пропало. Первым тишину нарушил Он: — Давай я буду твоим миром, а ты - моим? Я взглянул на него, он был серьезный и уверенный. А чего бы и нет? Этот человек стал мне за несколько минут роднее, чем друзья за несколько лет, которые даже не поддерживают меня в этот момент. Думая, что я и так справлюсь. Он меня понимает, хотя и по-своему. — Хорошо, — я кивнул, убирая слезу с уголка его глаз. Тогда и началась наша история. Со временем он выводил меня из состояния депрессии. Я заново начал ощущать краски жизни и вместе с ним радоваться. От него исходили волны счастья, предназначенные только мне. Рядом с ним я забывал любые горечи, любую боль. Он стал мне больше, чем мир. Он стал мне необходим как воздух, пища. Он стал всем. Ощущение, что только благодаря ему я живу и мое сердце бьется. И я точно уверен, что он ощущает то же самое. И когда жизнь одного из нас встанет, то она остановится и у другого… *** Я и не заметил, как заснул. Мне снился сон, где я был так близок к нему и только хотел прикоснуться, как я проснулся со слезами на глазах. Я сел на кровати. Посмотрел на часы — 3.23. Скоро рассвет. Я переоделся, выкинул пепел догоревшей одежды и, выйдя из квартиры, направился дорогами города. Я подошел к тому многоэтажному зданию, где я его впервые встретил. Опять на меня навалились воспоминания. С глаз потекли слезы. Я начал подниматься на крышу дома. Когда вышел на площадку, то заметил, что ничего не изменилось. Ничего нового. Все так же, как и в ту ночь, несколько лет назад. Хотя нет, совсем не так. Сейчас я точно знал, что меня никто не остановит. Он не придёт, не спасет и не предложит начать жить заново. А кроме него мне никто и не нужен. И новой жизни для меня просто уже не существует. Я подошел к бордюру, глянул вниз. Людей не было. Изредка проезжали одна-две машины. Я встал на бордюр. Меня никто не остановил. Да и кому бы? Стою, смотрю вниз и плачу. Не оттого, что скоро моя жизнь оборвется, а от потери. Кто-то мне сказал, что физическая смерть — не величайшая потеря. Величайшая потеря — это то, что умирает в нас, когда мы живем. Кажется, я потерял смысл жить. С последним его вздохом. И здесь, стоя на краю здания, я все же надеюсь, что я когда-то встречу его. Может, в следующей жизни обрету все-таки свое счастье. Вот и рассвет. Первые лучи ослепляют глаза. Последняя слеза скатилась по щеке, и я сделал первый шаг в неизвестность. Перед смертью у меня не было мысли, что это неправильно. Всё было так, как надо.