***
На фронт Стив попадает все с тем же кордебалетом. У Старка достаточно связей и денег, чтобы шоу самой сильной девушки Америки попало на тот участок фронта, где сражается пехотный сто седьмой. Стив опаздывает совсем немного — на каких-то пару недель. Немного для мирной жизни, и целая пропасть для войны. На войне не бывает неважных промедлений, незначительных задержек, да и вариантов переиграть возможное развитие событий не предусмотрено. Стив понимает это сразу, и гнев полковника Филлипса понятен ему тоже. А ещё есть обещание Баки, данное ещё в детстве, и пусть война не была предусмотрена, обещания это не отменяет. Снова выручает Говард Старк и, неожиданно, Пегги. «Они зря не принимают тебя всерьёз» — не принимают всерьёз нас — читает в её глазах Стив. И это глупо — игнорировать отвагу и подготовку Пегги, на свой счёт Стив бы ещё поспорил. Но за Баки он должен пойти сам. Ночью, под обстрелом, Говард высаживает его далеко за линией фронта. Надо быть сумасшедшим, чтобы забраться так далеко, и Говард безумец и шалопай как раз в нужной мере. Пегги обнимает Стива перед самым прыжком и желает удачи. Милая храбрая Пегс, Стив хотел бы такую сестру. В мужской, перетянутой ремнем форме, пол Стива не слишком различим. Он и не даёт шанса удивляться, не может позволить себе милосердия, оставлять за своей спиной живых врагов. Изумляются пленные — те самые ребята, за которыми пришёл Стив. Он пришёл за одним, за Баки, а его среди остальных нет, как нет времени на пустые разговоры. Военнопленные прорываются сквозь охрану лагеря, пока Стив ищет, на горящей базе все ещё ищет Баки. И если он не найдёт его, то наверное останется здесь. Но он находит. Баки едва может открыть глаза, и это паршиво, это плохо и жутко, но так удается отложить неизбежные объяснения. «Ты стал крепче», а ещё немного выше, исчез член и выросла грудь. К счастью, под мешковатой формой последнее не очевидно, а каска скрывает собранные в пучок отросшие волосы. Баки, разумеется, замечает перемены, но много позже, уже в лесу, когда они останавливаются на первый привал. — Чёрт тебя дери! — и Баки давится рвущимися из него ругательствами, перед ним же леди. — Как же тебя теперь называть? — Как раньше. Если странно, зови как остальные — Ив. — Мужества едва хватает на растерянную улыбку. У Стива достанет упрямства и сил тащить Баки до самой линии фронта, но он никак не ожидал, что случившиеся перемены встанут между ними. Баки понимает его, он и раньше отлично просекал настроение Стива. Вокруг никого нет, они отошли от остальных на приличное расстояние, так что можно не переживать за репутацию девушки. А может, напротив, им не стоило уходить вдвоём? Баки привычно притягивает Стива к себе за шею, вжимает лицом в свое плечо и благодарно смеётся: — Ерунда все, разберемся. Сопляк, ты меня вытащил, подумать только! И Стиву хочется реветь, от облегчения, от накатившего вдруг запоздалого страха, но он только вцепляется в плечи Баки и шумно хватает ртом морозный утренний воздух. Расклеиваться нельзя, они ещё не выбрались по-настоящему. Весть об операции по спасению пленных гремит во всех газетах. Вдруг выясняется, что после шокирующего эксперимента Стива так и не уволили из армии, и самовольство грозит трибуналом. Вместо трибунала приходит приказ о присвоении Ив Роджерс звания капитана. Непонятно чего в происходящем больше, Стиву все кажется похожим на фарс. В него бы и превратилось, если бы не Пегги и СНР. После зачитывания приказа в штабе, Стиву разрешают набрать команду, а задания им предстоят особые (существование Гидры внутри рейха не афишируется) и начальству, кажется, плевать чем занята чудо-девушка и остальные, пока они не путаются под ногами. Стив сидит в комнате Пег при штабе и никак не может решиться выйти. Он — она? — не может вернуться домой без Баки и не знает как остаться на войне, если Бак не захочет сражаться рядом. Пегги смотрит сочувственно, а потом достаёт из-под походной кровати чемодан. — Не смейся, — предупреждает она, — Ты даже не представляешь, как иногда помогает хорошее платье! Платье отличное, а ещё оно ярко-красного цвета, и облегает Стива так, что это почти за гранью приличия. Пегги одалживает и туфли, помогает уложить волосы мягкими волнами, обнимает и говорит уверенно и почему-то грустно: — Он пойдёт за тобой куда угодно. — отступает на шаг, снимает с плеча Стива невидимую пушинку, — Они все пойдут. Стив смотрится в зеркало и тут же отворачивается поспешно. Может и правда пойдут все, но ему-то нужен Баки. Баки в баре, с ним ещё человек пять из тех, кто вернулся из плена. Он все никак не мог решить прилично или не прилично звать девушку в бар, а потом все же ухмыльнулся и сказал, что Стива позвал бы точно. Появление Стива производит эффект разорвавшейся бомбы. И Стив почти сожалеет, что рядом нет Пег, вот уж кто умеет оставаться невозмутимой в любой ситуации. Стив чувствует, как к щекам приливает жар, в ушах от волнения звон, и все расплывается перед глазами, ясно видно только Баки и слышно тоже его: «Я бы пошёл за малышом из Бруклина, но можно и за малышкой. Так тому и быть». Остальные не совсем понимают к чему клонит Баки, но сержанту Барнсу доверяют, и через минуту у Капитана Америка есть команда, и Баки покупает всем пиво.***
Поначалу их называют командой двух юбок — практически во всех операциях координатором от СНР выступает агент Картер. Пегги. Она учит Стива, как выживать будучи девушкой, он учит её нечестным приемам драк в подворотне, иногда именно они помогали ему выжить. И все время чувствует за спиной Баки — это же его школа, наставления, которые Стив повторяет Пегги, тоже его. Отношение к команде меняется через месяц, Ревущие Коммандос разносят укрепленную базу фашистов (Гидры, но знают об этом единицы), и тогда пропадает язвительный смех при их появлении. Капитана называют Кэпом уже безо всякой насмешки. Только Баки по-прежнему зовет его Стивом. Они все ещё друзья, хотя редко бывают только вдвоём: «Подумай головой, болван, ты теперь девчонка, не нужно, чтобы пошли разговоры». И Стиву не хватает их бруклинских тихих вечеров, разговоров ни о чем или согласного молчания. Однажды, когда Коммандос квартируют подальше от передовой, Пегги зовёт Стива на танцы: «Всем бывает нужно развеяться, Ив. Даже Капитану Америки». Обычная отговорка становится спасением: «Это без меня, Пегс. Я танцевать не умею». Пегги не настаивает, должно быть она видит больше, чем Стив готов сказать. Пегги уходит с девушками из штаба, а Стив просто стоит у дома, музыка и отсюда слышна. Баки подходит сзади, почти неслышно. Тихонько свистит, чтобы не напугать. — А ты чего не на танцах? — А сам чего? — Баки и правда при полном параде, красив так же, как в прощальный вечер в Нью-Йорке, а может и лучше. — Без тебя не то. Помнишь, как ходили на танцы дома? Дома Баки пробовал учить Стива танцевать. Вынуждал неуклюже топтаться по комнате, исправно таскал его за собой. Он даже время от времени передавал партнерш, покидавших Стива, стоило только Баки скрыться из вида. — Я все ещё не умею танцевать, Бак. Ты ушёл на фронт и мне некому было отдавливать ноги. — Я приглашаю, — Баки залихватски сдвигает фуражку и протягивает руку. Порыв холодного ветра тут же бьёт его в лицо, заставляя зябко поежиться, — Может лучше зайдем? Музыку и там услышим. Стив кивает и первым входит в дом. Музыку почти неслышно. Её заглушает шорох снимаемой верхней одежды, шагов, всех домашних обычных звуков, пока они разуваются, проходят, пока Стив зажигает керосинку и ставит чайник на примус. Баки упрямо ловит его за руку, а потом трет и греет холодные ладони в своих. — Хочешь простудиться? Давно не болел? «И не заболею больше», — хочет сказать Стив, но почему-то молчит. Ладони согреваются быстро, но Баки не отпускает, сжимает пальцы, иногда выдыхает на них, почти касаясь губами. Стиву кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди — Эрскин виноват, или он и раньше был неправильным? Стив не помнит — так что он начинает вслух отсчитывать ритм. Баки улыбается немного заговорщически и кладет одну руку Стива на своё плечо, безошибочно находит ладонью его талию. «Раз, два, три...» — подхватывает он и кружит Стива по комнате. Движения впервые даются легко, будто в самом Стиве что-то встало на место, не вынуждая больше цепляться за углы, запинаться о собственные ноги. Баки кружит быстрее, похоже сам не веря в их неожиданный успех, и тут Стив спотыкается о свои ботинки, оставленные у кровати и едва не падает. Не упал бы, если бы Баки не держал так крепко, контролируя каждый шаг. Упал бы, если бы Баки не подхватил. Баки ловит Стива, рефлекторно прижимает к себе и не спешит отпускать. Они так и замирают, молча, сдерживая дыхание. «Ты помнишь, я с тобой до конца» — шепчет Баки в волосы Стива, а потом: «Прости». И Стив ещё успевает удивиться — за что? — и ещё — кто же за такое извиняется, Бак? Баки его целует. Наверное, Эрскин был прав, наверное, сыворотка исправила важное и необходимое, потому что Стив понимает вдруг почему все неуклюжие прежние поцелуи оставляли его равнодушным. Он ждал этот, а смог получить его только сейчас. Баки целует его торопливо, будто ждёт, что Стив оттолкнет и надо успеть, пока он этого ещё не сделал, обнимает одной рукой за талию, а второй придерживает под затылок. Стив его в два счёта мог бы положить на лопатки, даже юбка не помешала бы, глупый-глупый Бак. Баки отстраняется первым, смотрит в глаза встревоженно, и Стив улыбается ему. Губы сами расползаются в улыбку, которая становится лишь шире, когда на лице Баки проступает облегчение и, тоже, счастье. А счастливый Баки — болтливый Баки. — Наденешь для меня как-нибудь то платье? — улыбка у него лукавая, знакомая, прежняя. — Если Пегги одолжит. Ты ведь о красном? У меня ни одного своего нет. — Мы обязательно купим, после войны. Они стоят в маленьком круге, освещенным дрожащим язычком огня в керосинке, шумит закипающий чайник, порывы ветра доносят иногда обрывки быстрой мелодии. Стив поднимает лицо и целует Баки, его очередь. Может быть после войны настанет, а может для них все закончится на следующей операции против Гидры, сейчас Стив не будет об этом думать. Баки обнимает его, и он дома, словно за окном не европейский городок, а Бруклин. Стив так счастлив, что остался бы в этом мгновении, и у них есть немного времени вдвоем, до возвращения Пег. А завтра неизбежно наступит. И для него, и для Баки.