Цветы в Пустоте: Книга Вторая

«Существует легенда, по которой необходимо в ночь накануне Иванова дня раскопать землю у корня горькой полыни, найти там уголек и носить его с собой. И этот самый уголек защитит вас от чумы, молнии, малярии и ожогов». Архивы Старой Земли: «Народные поверья о растениях»

Сновидения Сильвенио и раньше редко приносили радость или облегчение, а теперь и вовсе почти всегда были тревожными, не дающими никакого отдыха. Образы, приходившие к нему в этих снах, были ещё смутными и неясными, он не мог в них разобраться, но просыпался неизменно в холодном поту и с заходящимся в панике сердцем, после чего ещё долго не мог успокоиться и прийти в себя. Это потом, возможно, он поймёт всё, что они означают и почему — удушливый и отчего-то страшный оттенок этого неизвестного «потом» Сильвенио чувствует скорее интуитивно, когда в первые секунды после сна время путается у него в голове, а пока… А пока его выдёргивает из липкой трясины очередного сна чья-то горячая рука, и он вскрикивает от испуга. — Одевайся. Быстрее. Его потрясли за плечо. Сильвенио сонно моргнул, медленно выныривая из беспокойного марева подсознания. Аргза стоял возле его кровати и нетерпеливо смотрел на него. Снаружи комнаты издалека доносился какой-то шум. Сильвенио моргнул ещё раз, ничего не понимая. Всё плыло, как в тумане. — Что… — Быстрее. В тоне варвара проскользнули приказные нотки, которым легче было подчиниться, чем пытаться спорить. Сильвенио наспех оделся — едва дождавшись, пока он застегнётся, Аргза схватил его за запястье и довольно бесцеремонно потащил к двери. Они вышли из комнаты; в здании по всем этажам крутили какой-то прилипчивый модный мотивчик — это Уоррен когда-то решил, что обычная аварийная сирена навевает тоску, и ничтоже сумняшеся заменил её на это безобразие. Сильвенио едва поспевал за варваром и то и дело спотыкался: после последнего визита здешних обитателей он уже успел немного поправиться, однако ломота во всём теле никуда не делась. К тому же, он сильно хромал на злополучную правую ногу. — Могу я спросить, куда мы идём? Аргза остановился так резко, что Сильвенио снова споткнулся и врезался в его спину. По главному коридору впереди них — комната Сильвенио находилась в боковом ответвлении — с топотом понеслась толпа членов Братства: они выбегали из своих нор и из развлекательных помещений, бестолково сталкивались и мельтешили, тоже, видимо, не слишком соображая, что происходит. Сама база вдруг сотряслась до основания. — Раньше ты не спрашивал меня, — Аргза потрепал его по голове. — Или нет: спрашивал, но не таким испуганным тоном. Думаешь, я снова потащу тебя в пыточную? Сильвенио в ужасе отшатнулся, побледнев. Аргзу, судя по всему, это позабавило. — Ты не веришь в мои благородные намерения, хм? Он, не видя в этом ничего смешного, холодно посмотрел на него, как на абсолютного незнакомца, и ухмылка как-то сама собой стёрлась с лица варвара. Сильвенио сжал губы в узкую полоску: — Ты нарушил все обещания, которые давал мне, — проговорил он веско, роняя каждое слово в воздух так, будто оно было тяжёлым камнем. — С чего мне теперь тебе верить? Аргза отвернулся, не ответив, и сосредоточенно оглядел временно опустевший коридор — но Сильвенио успел заметить, что сказанное здорово его задело. — Идти можешь? Этот вопрос, конечно, следовало задать ещё в начале их короткого спринтерского забега. Сильвенио решил не акцентировать на этом внимание. — Да. Более-менее. — А бежать? — Я попробую… И всё же я хотел бы знать, куда мы направляемся… Аргза подхватил его под лопатки и кинулся дальше по проходу. Железо стен возмущённо гудело, крошась хлопьями ржавчины, с потолка сыпалась плесень и штукатурка. Вся база, казалось, ожила и пришла в движение. Музыка всё не останавливалась, добавляя ещё одну безумную тональность этой какофонии, и во всеобщей суматохе продолжавшие сновать туда-сюда обитатели базы не обращали внимания на варвара и его пленника. Они нырнули на пожарную лестницу, где Аргза захлопнул ведущую туда дверь на замок и окончательно взял Сильвенио на руки. Они, прыжками преодолев несколько пролётов, оказались на первом этаже. Только тогда Сильвенио наконец ощутил пронизывающую воздух магию. — Аргза? Что тут..? Ещё одна закрытая дверь вела в большой холл на первом этаже; Аргза остановился перед ней и сделал глубокий вдох, имея вид такой, словно каждая клеточка его тела пульсировала напряжением от окружавшей их опасности. Из-за двери слышались крики, вой, чьи-то звучные голоса и множество других звуков, свидетельствующих о том, что там происходит нешуточный бой. — Твои друзья нашли наше логово и сейчас наверняка требуют вернуть тебя, а наши принимают их за вторженцев и, соответственно, атакуют их. Вот что происходит. Несмотря на вибрацию знакомой магии и на узнаваемые им голоса, верилось Сильвенио в это всё равно как-то с трудом. — Этот планетоид, насколько мне известно, глушит любой поступающий снаружи сигнал, они не смогли бы найти его, — он с подозрением уставился на пирата, поражённый внезапной догадкой. — Если только… если только кто-то не направил отсюда сигнал умышленно? Аргза улыбнулся ему со всей безмятежностью, на которую был способен. Потом — без всякого перехода вдруг прижал его к себе и зло, яростно поцеловал, как будто желая отпечататься в нём навсегда и в то же время за что-то как будто наказывая. — Я тебя сейчас брошу в эту дверь, — сообщил пират обыденным тоном, кусая ошеломлённого таким напором Сильвенио за губу. — И швырну через весь холл, так далеко, как смогу. Потому что тебя поймают. Во всяком случае, должны. А нет — будем надеяться, ты упадёшь на кого-нибудь мягкого. Но ты прикажешь оставить эту базу в покое, ясно? Так что… полагаю, какое-то время мы не увидимся. После первой же фразы, слишком хорошо помня подобные эксперименты Аргзы с ним на Данаре, Сильвенио вцепился в шубу варвара и активно замотал головой — ему с лихвой хватило таких полётов, и он не собирался повторять этот крайне неприятный опыт, тем более, с такой рискованной постановкой вопроса. Конечно же, Аргзу ничуть не интересовало его мнение. Пинком вышибив запертую дверь, отделявшую их от царящего за ней хаоса, он поднял бывшего помощника над головой, размахнулся и — со всей силы кинул вперёд. На этот раз у Сильвенио не возникло ни малейших сомнений, что сейчас он умрёт. Он крепко зажмурился, даже не пытаясь сгруппироваться. Мягкая, ласковая волна магии подхватила его в воздухе и опустила на пол, не дав разбиться. Когда он открыл глаза, лица собратьев склонились над ним, что-то спрашивая; затем полыхнул активированный телепорт, и потолок базы сменился нежным небом Эрланы, как если бы у него перед глазами просто сменили слайд с картинкой. Сердце его бешено билось, никак не желая успокаиваться. — Хранитель Знаний, — обратились к нему с неподдельным участием. — Вы в порядке? Он зажмурился повторно, едва подавив желание зарыться лицом в траву: после всех этих мучений он и не надеялся уже вернуться домой, и теперь всё никак не мог в это поверить. Уж не шалит ли это его исстрадавшийся разум? — Я… я не знаю. Нам нужно сейчас же закрыть портал, когда оттуда вернутся те, кто ушёл, потому что я обещал и… — тут он сдался и перестал концентрироваться на мелочах, чтобы позволить себе ненадолго сбросить груз ответственности. — Вы можете позвать сюда мою маму?.. И тем не менее даже в объятиях своей матери, даже окружённый любящими его людьми — даже тогда Сильвенио знал, что счастье это будет коротким, как и всё хорошее, что с ним когда-либо случалось. Было ли это очередное проклятое предчувствие из тех, которые одолевали его время от времени, или обычный пессимизм — в любом случае, что-то из этого говорило ему: недалёк час новых скитаний… …Условие Лиам выполнил: телепорт закрылся, едва эрландеранцы получили назад своего предводителя. Аргза постоял немного в напряжённом ожидании на случай, если это такой хитрый манёвр, но, убедившись, что возвращаться враги не собираются, немного расслабился и поискал взглядом Уоррена. Тот, разумеется, прятался за трибуной, с которой обычно выступал на общих собраниях (чаще там, правда, выступали приглашённые стриптизёрши), не слишком смелый, чтобы сражаться лично, но слишком любопытный, чтобы сбегать. На эрландеранцев, явившихся сюда с предельно вежливой просьбой вернуть Хранителя Знаний, Уоррен натравил всё имеющееся у него пушечное мясо, предварительно напичканное самым убойным из его наркотиков; может быть, если бы тем не хватило ума держать портал открытым, то Братству удалось бы задавить их одним лишь количеством. То тут, то там в холле теперь сюрреалистично прорастали деревья, прочно державшие нападавших гибкими ветками, а в центре ровным кругом замкнулся глубокий ручей, в котором безуспешно барахтались постепенно приходящие в себя бойцы Братства. По мере того, как магия растворялась в воздухе, растения усыхали, а ручей мелел, пока не превратился в жалкую лужицу. — Они забрали Хранителя Знаний, — сказал Аргза приятелю, не упоминая, с чьей помощью это было сделано. — И теперь им известны координаты базы. Надо сваливать. Уоррен хмыкнул и встал, с осторожностью оглядываясь. Он не выглядел хоть сколько-то расстроенным такими известиями. — Да хрен с ним, с твоим Хранителем! Больно нужен. Убьём его как-нибудь позже, не суть. А что до координат — так это, знаешь ли, легко исправить. — Хм? И как же? — О! Тебе это понравится! Он повёл его в подвалы, где хранились в основном не терпящие света растения и химические реактивы, из которых Уоррен готовил свои порошки и таблетки. Свернули в какой-то неприметный с первого взгляда закуток. После недолгого петляния по неосвещённым коридорам их глазам предстала дверь с кодовым замком, которых, вообще-то, на базе старались избегать, как и любых других более-менее современных технических проявлений прогресса — исключениями были разве что водопровод и холодильники для выпивки — во избежание захвата базы эрландеранцами. — Когда-нибудь задумывался, почему вокруг базы ничего не растёт, хотя купол на всю планетку растянут? — поинтересовался Уоррен, отпирая дверь. — Даже те растения, которые тут сооружали эти хиппари, стоили им больших усилий и рассыпались после их ухода. Наводит на мысли, а? Отвечать Аргза не стал — и так всё стало очевидно, когда он прошёл внутрь: огромная древняя консоль, каких сейчас уже давно не делали, разместилась во всю дальнюю стену. Вся она изрядно заросла паутиной и покрылась пылью, как и вся комната — видимо, сейчас консоль уже долгое время была неактуальна. Или о ней, что вероятнее, просто не знали. Аргза прищурился и, повернувшись к довольному собой Томпу, выдал свою догадку: — База — замаскированный корабль. Так? Уоррен засмеялся и прошёл к пульту управления, активируя его. На этом допотопном монстре тускло замигали лампочки и кнопки. — Узко мыслишь, брат! Корабль — весь планетоид! — Что? Одновременно с его вопросом Уоррен дёрнул на себя двумя руками какой-то длинный стальной рычаг — и всё вокруг внезапно содрогнулось. Это напоминало не землетрясение даже, а только его преддверие — но Аргзе хватило и этого, чтобы осознать: Уорен не шутил. Он слышал о кораблях размером с маленькие планеты — легендарные броненосцы Юпитера были тому примером — но чтобы планета сама была кораблём?.. — Что это за хрень?! Стены и пол базы дрогнули снова. Консоль загудела, явно приводя в движение скрытые где-то глубоко-глубоко неведомые древние механизмы. А потом Аргза обнаружил, что десять одинаковых лампочек на консоли погасают одна за другой: отсчёт уже стартовал. Уоррен продолжал трепаться, пытаясь перекрыть нарастающий гул: — Понятия не имею, кто и зачем вмонтировал гигантский двигатель в планетоид, но факт в том, что эта штука может перемещаться! Держу пари, она даже может сделать гиперскачок, если хорошенько покопаться в настройках. Сейчас немного сместим координаты — и готово, хиппари не смогут портануться! Правда, охрененно? Я обнаружил это здесь совершенно случайно, ты не поверишь! База сотрясалась уже не на шутку. Аргза схватился за дверной проём, чтобы не упасть. С потолка, который сегодня уже выдержал напор эрландеранской магии, по-прежнему сыпалась всякая гадость. — Ты хотя бы управлять ей умеешь?! Уоррен блаженно ему улыбнулся. Аргза похолодел. — Ну, брат, уж извини, пилотирование слегка за пределами моих навыков, я и так почти на все руки мастер. Но это же как большой компьютер, делов-то! Иногда, в минуты прозрения и осознания сути Вселенной, Аргза начинал понимать, что его окружают исключительно идиоты и сумасшедшие. Он кинулся к пульту, пытаясь разобраться в нагромождении панелей, кнопок и рычагов: на столь старых суднах ему летать ещё не приходилось, однако в отличие от Уоррена для него это всё выглядело, по крайней мере, более-менее знакомым. И он хорошо представлял, что будет, если они на полном ходу (да даже и не на полном) врежутся в газовый гигант или в другие спутники. К счастью, он успел взять на себя управление как раз тогда, когда отсчёт подошёл к концу — в тот же миг планетоид тронулся с места, да на такой скорости, что, не успей Аргза уцепиться за консоль, его бы снесло в стену. Уоррен тоже вовремя вцепился в дверной косяк, а вот остальным обитателям базы наверняка повезло меньше. Сложно было ожидать такую стремительность от чего-то настолько громадного в сравнении с размерами обычного корабля, однако Аргза быстро сориентировался и дёрнул на себя штурвал, переключая скорость. Только после этого стало возможно твёрдо стоять на ногах. Правда, тряска и чудовищный гул так и не прекратились. — Признай, — хихикнул Томп, поднимаясь с пола, куда успел свалиться во время выравнивания пути. — Это гениальное решение. Аргза, в это время как раз сворачивавший планетоид с траектории столкновения с двумя соседними спутниками сразу, кинул на него мрачный взгляд, не удосужившись никак прокомментировать это заявление. То ли смена координат в космическом пространстве действительно подействовала, то ли Лиам всерьёз воспринял поставленное Аргзой требование, но эрландеранцы не возвращались, и жизнь Братства потекла по привычной колее. Правда, летать к цивилизации теперь приходилось чуть дальше, да и от звезды, вокруг которой по дальней орбите вращался газовый гигант, они умудрились отдалиться на порядочное расстояние, прежде чем топливо в двигателе закончилось, оставив их дрейфовать где-то в неизвестных просторах. Это добавило мелких сложностей, связанных, например, с тем, что теперь снаружи базы было преимущественно темно, а ресурсы приходилось добывать издалека, рискуя заплутать на обратном пути — но, по мнению Аргзы, хорошо было уже то, что они всё-таки ни во что не врезались. Да и необходимость покидать удобную базу отпала. Между тем дело так называемой революции продвигалось медленно, а трудолюбивые эрландеранцы продолжали совершенствовать свои новые законы. Пока в Братстве беспробудно пьянствовали и развлекались на полную катушку, спрятавшись в их собственном притоне, с окрестностей долетали всё более неутешительные новости. Один раз, вернувшись из очередной загадочной разведки, Уоррен созвал общий сбор в холле и торжественно сообщил: — Братья! Дела наши плохи! Оптимизм этого человека был столь же раздражающ, сколь и неистребим. Аргза прищурился, прислонившись к стене и наблюдая за союзником. Признаться честно, он и сам не до конца понимал, что до сих пор делает в его компании, вместо того чтобы приступить к возвращению своей репутации в мире пиратства. Но с Уорреном, по крайней мере, было весело, да и вести об эрландеранцах так было узнавать проще всего. Томп продолжал: — Повсеместного запрета на оружие, не говоря уж о нашей безвредной лечебной травке, им оказалось мало, братья! Мало и того, что благодаря Федерации в подвластных ей государствах чудовищно несправедливо перераспределяют сейчас все ресурсы, практически лишая большинство наших многоуважаемых спонсоров средств к существованию, бессовестно переводя денежки с их банковских счетов — безо всякого спросу, между прочим! — на счета каких-то дурацких школ и больниц! Так они ещё и хотят внедрить автоматические системы слежения, которые будут гарантировать исполнение их капризов заодно с официальными властями! Разве мы можем это допустить?! Зал нестройным хором загудел возмущённое «нет». Аргза напрягся: если у Уоррена имелся план, то это не всегда означало хорошие последствия. — Вот именно, не можем! — продолжил Уоррен ещё воодушевлённее. — А потому, братья мои, пришла пора действовать. Хватит с нас мелких шалостей, настало время позабыть детские игры и стать серьёзными! Пусть они узнают, что и мы кое-что можем! — И что ты предлагаешь? — спросил Аргза, без труда перекрывая общий шум. — Напасть в открытую? Собравшиеся тут же поддержали его было одобрительными возгласами, будучи вдохновлёнными идеей о долгожданном бое, но Аргза от души влепил ближайшему кричавшему подзатыльник, заставив его носом проехаться по полу, и сразу уровень громкости в зале снизился до приемлемого: то, что Паука опасно злить, знали все. Уоррен взмахнул руками, хищно улыбнувшись: — Именно! Почему бы и нет? Конечно, к ним мы не полетим, само собой разумеется. Но мы можем начать истреблять их понемногу! К примеру, через два дня, как я слышал, хиппари отправляются делегацией всего в десяток человек на показательный запуск первой такой системы слежения на Бранике — не лучший ли это шанс для нас? Может, — тут он зачем-то вновь поглядел на Аргзу, и вышло как-то чересчур проницательно. — Может, с ними даже Хранитель Знаний будет, которого мы так и не кокнули. Хотя, конечно, чёрт знает — они его теперь берегут, как зеницу ока! Было ли это каким-то намёком с его стороны? Знал ли Уоррен о том, как Аргза относился к Сильвенио? Да и странно было бы, если бы этот прохиндей не догадывался ни о чём после месяца наблюдений. Аргза понял в этот момент, что снова лишился кратковременного соратника — потому что больше не мог ему доверять. Каким бы хорошим приятелем ни был Уоррен, Аргза не мог позволить себе и дальше оставаться в компании того, кто знает о его уязвимости. Так или иначе, всё, что когда-либо хотя бы отдалённо напоминало в жизни варвара дружбу, всегда заканчивалось одинаково: другой человек перешагивал черту, которую переходить ни в коем случае не стоило, и пытался заглянуть в тщательно оберегаемые варваром личные тайны. А Аргза этого не прощал. И, может быть, поэтому он всегда оставался один. Он не стал слушать план атаки, который Уоррен начал в подробностях рассказывать подчинённым. Развернулся, не говоря ни слова, и направился к выходу; толпа удивлённо расступалась перед ним, как льдины перед ледоколом. Уоррен окликнул его: — Ты куда, брат? Разве не собираешься с нами? Аргза обернулся: Уоррен смотрел на него с помоста, для разнообразия серьёзный, и люди вокруг негромко переговаривались, равнодушные к тому, будет ли Паук среди них. — У меня есть другие дела, кроме как участвовать в этом фарсе. Это ещё не было заявлением об уходе из Братства, однако уже означало, что этот уход случится в ближайшее время. Уоррен понял это, и Аргза вдруг поймал в его глазах лёгкое сожаление, как будто ему действительно этого не хотелось. Или, возможно, он просто не любил терять сильных союзников. — Ну, как знаешь, брат. В тот же вечер Аргза взял один из наиболее вместительных бомбардировщиков, пригнанных на базу кем-то недавно, и покинул планетоид, не выбрав даже конечную точку полёта. Ему нужно было хорошенько подумать. Он почти не удивился, когда спустя два дня оказался на Бранике. В конечном счёте, подумал он, все его дороги так или иначе вели к Сильвенио. Браник представлял собой огромное торговое государство, живущее исключительно за счёт своих рынков, куда слетались свободные предприниматели со всех окрестных галактик и где периодически встречались почти все представители незаконного бизнеса. Начинать распространение своей таинственной системы именно отсюда было очень продуманным шагом эрландеранцев. Аргза, правда, сомневался, что даже с какими-то там невнятными техническими новшествами эрландеранцам удастся установить здесь полный контроль: местные рынки не имели единой структуры, и власти не следили за тем, кто именно обосновывался здесь со своим товаром, лишь бы налоги платили исправно. Прибытие эрландеранцев было назначено на полдень, и, судя по парящим над южной главной площадью часам, ждать оставалось не так уж долго. На саму площадь, впрочем, Аргзу не пустили — она была оцеплена полицейскими кордонами, через которые допускались лишь официальные лица, простому же народу, состоявшему из горожан, журналистов и заезжих зевак, оставалось довольствоваться широкоформатными экранами, тоже парящими над головами людей. Аргза заметил в толпе стекавшихся к площади многих знакомых контрабандистов, работорговцев и наркодилеров, которые, видимо, были чересчур самоуверенны и хотели поглазеть, как именно Новый Суд собирается вычислять их; другие подпольные дельцы, напротив, спешили унести ноги подобру-поздорову на всякий случай. Один ушлый воришка, чем-то смахивавший на Уоррена, попытался было ограбить Аргзу, уходившего подальше от столпотворения, а когда тот поднял его за ногу и встряхнул так, что из его карманов посыпались многочисленные краденые кошельки и украшения — невинно захлопал глазами и, не теряя оптимизма даже вися вниз головой, предложил ему маскировочный браслет за ничтожную, по его словам, цену. Аргза так удивился подобной наглости, что не стал калечить паренька, только лениво приложил его головой о мостовую и отпустил восвояси — забрав, конечно, и браслет, и остальную добычу. Поразмыслив, он застегнул маскировочный браслет на своём запястье и активировал его, благоразумно решив, что, если он хочет увидеть Лиама вблизи, а не на экране, придётся на время скрыть свою разыскиваемую физиономию. Видел он в толпе собравшихся и людей Уоррена, наверняка готовившихся к нападению. Если они и заметили его тоже, прежде чем браслет подарил ему непримечательную внешность браниканского нищего, то не подали виду — может быть, были слишком увлечены ожиданием и приготовлениями. Аргза не стал выяснять, в чём их план. Без пяти двенадцать посреди площади полыхнул телепортационный круг, и на мостовую шагнула из воздуха группа высоких худых людей с разноцветными волосами и в струящихся одеждах из непонятной ткани. Хранитель Знаний был среди них. Он вышел вперёд, и толпа постепенно стала затихать, он несмело улыбнулся — и площадь погрузилась в полное молчание. Подошедший к нему ассистент закрепил на его воротничке микрофон. — Здравствуйте, — начал Сильвенио, обводя зрителей несколько рассеянным взглядом, как будто ища кого-то. — Я рад присутствовать здесь в этот знаменательный день… Аргза привычно отключился от его речи, рассматривая крупный план Лиамовской улыбки на экране. Он знал, что пробиться к нему через полицейских сейчас всё равно будет слишком хлопотно, а потому решил ждать в городском речном порту, почти не использовавшемся уже много лет и до принятия законов Нового Суда окуппированном всевозможными браниканскими попрошайками. Нынче надобность в попрошайничестве формально отпала, поскольку все зарегистрированные граждане получали ровно такой доход, в котором нуждались, а незарегистрированные имели право попросить материальной помощи у местных органов власти, которые спонсировались всё той же Федерацией, в результате чего нищих разогнали, и порт пустовал. Аргза затаился в тени одного из зданий, подлежащих сносу: уходя с площади, он нанял одного мальчишку передать Хранителю Знаний записку без подписи, зато с местом встречи и требованием приходить одному. Последует ли этому условию Лиам, учитывая, чем обернулся для него прошлый раз, когда он куда-то ходил один — это, конечно, был тот ещё вопрос, но Аргза решил, что, если этот план не сработает, он просто придумает другой на ходу. Пока он размышлял, на экране сменился фокус — камера переместилась к зрителям на площади, и Аргза увидел, что в толпе назревает какое-то движение. Видимо, члены Братства начали действовать. Сначала это были лишь небольшие очаги активности, но постепенно агрессия — и, как следствие, паника — охватывали области всё больше и больше, пока вся площадь не стала похожа на единую кричащую и суетящуюся массу, в которой навряд ли уже можно было различить чьи-то индивидуальные сознания. Поднялся невообразимый гвалт, разглагольствующий Хранитель Знаний замолчал, с беспокойством нахмурившись — и в него, как по сигналу, стали откуда-то не особенно метко стрелять из каких-то допотопных оружий и кидать тяжёлые предметы, в числе которых почему-то явно были чьи-то ботинки. Несмотря на то, что эрландеранцы мгновенно воздвигнули мощнейший энергетический щит, возрастающую среди народа панику это нисколько не уменьшило. Воцарившийся хаос приобретал всё более угрожающие масштабы; камеры метались, запрограммированные уворачиваться от летящих в неё предметов, и на экранах лихорадочно сменяли друг друга беспорядочные кадры бушующего люда, изредка выхватывая полное растерянности лицо Хранителя Знаний. Уорреновы подстрекатели, судя по всему, умело манипулировали стадным человеческим сознанием, и толпа на глазах зверела, превращаясь в одно бессмысленное, не осознающее себя и своей мощи оружие. Полицейские кордоны уже понемногу оттеснялись к защитному кругу эрландеранцев, и было очевидно, что долго они не простоят. Ещё несколько минут — и толпа сметёт всё и вся на своём пути, и даже хвалёная эрландеранская магия тут не поможет. Аргза рывком поднялся со ступенек, на которых сидел, и, сжав кулаки, собрался переместиться на площадь Тёмной техникой, инстинктивно желая защитить своё движимое хрупкое имущество. — Прошу у всех прощения, что приходится делать это, — вдруг чётко раздался звонкий голос Сильвенио по микрофону. — Но иначе ситуация выйдет из-под контроля. Аргза сел обратно, успокоившись. Если Лиам говорил таким уверенным тоном — значит, его помощь тут не требовалась. На всё пространство вокруг южной главной площади Браника, плотно заполненное одичавшими людьми, вдруг легла гигантская тень. В следующее мгновение из наплывших ниоткуда тяжёлых туч вниз обрушился сильнейший ливень. Аргзе тоже досталось несколько капель, хотя порт от площади находился довольно далеко — и они были ледяными. Около тридцати секунд такого дождя сделали то, чего не могли сделать ни полицейские, ни вежливые взывания к порядку. Когда небо так же внезапно прояснилось, экран моргнул, и на нём снова возник Сильвенио — абсолютно сухой, как и все его сородичи. Выглядел он изрядно раздосадованным и огорчённым подобными крайними мерами, но у Аргзы не возникло сомнений, что тот сделает так ещё раз, если возникнет необходимость. У варвара возникло какое-то странное чувство лёгкой тоски от осознания: его маленький помощник как-то незаметно для него вырос и научился защищать себя. Сильвенио продолжил ровным, неизменно вежливым тоном: — Я ещё раз приношу свои извинения. Я не думал, что нам придётся прибегать к подобным методам уже сегодня, и надеялся, что мы все здесь — цивилизованные люди. Видимо, я ошибался. Я сожалею о причинённых неудобствах. Но, по крайней мере, случившееся можно считать наглядной демонстрацией нового универсального метода, о котором я говорил. Я уже упоминал, что это связано с нанотехнологиями. Так вот, проект предполагает запуск в атмосферу планеты особых нанитов, способных определять, во-первых, уровень агрессии населения. Они различными способами могут обезвредить как одного индивидума, так и целую территорию, как вы успели убедиться. Во-вторых, они настроены распознавать огнестрельное оружие. Разумеется, они будут лишь регистрировать запрещённые вещи и сообщать о них в полицию, не изымать самостоятельно. Так же они запрограммированы на запах крови — что означает, что они могут оказать немедленную медицинскую помощь, но в этом случае они должны получить голосовое или графическое согласие пострадавшего. Система ещё совершенствуется, конечно, и если у вас возникнут какие-либо вопросы или замечания по поводу её работы — мы организуем здесь специальные департаменты, куда вы сможете обратиться. Уверяю, всё будет учтено и рассмотрено. Сама программа управления нанитами будет доступна только местным органам управления, и уведомления об их включении и отключении будут приходить напрямую нам. То, что вы наблюдали сейчас, было всего лишь пробным запуском: разумеется, для того, чтобы включить систему на полную мощность, нам требуются результаты опроса населения, поэтому прошу не волноваться, мы учтём все ваши голоса, прежде чем нововведение вступит в силу. Потрясённые, люди молчали, и сделалось на несколько секунд так тихо, что казалось, будто всю планету, смотревшую прямую трансляцию, накрыл стеклянный купол. А потом, словно очнувшись, всё взорвалось шумом — громкими возмущениями, вопросами, высказываниями. Аргза не видел, но вполне мог представить себе, как мрачнеют лица собравшихся возле площади нелегалов, до речи Сильвенио уверенных в собственной неуязвимости. К Хранителю Знаний хлынули любопытные журналисты, но он только сказал, что устроит пресс-конференцию позже, и вместе со своими спутниками скрылся в толпе. Аргза надеялся, что нанятый им мальчишка успеет передать записку. Через каких-то двадцать минут одинокая, напряжённая до кончиков пальцев фигурка возникла из-за маячивших в отдалении грузовых контейнеров, и с величайшей осторожностью, вжимая голову в плечи, словно бы в ожидании удара, Лиам приблизился к низенькой пристройке, как было указано в послании. Несмотря на такое поведение, придти сюда одному было достаточно смело после похищения. Аргза вышагнул из своего укрытия и схватил Лиама сзади, предусмотрительно зажав ему рот — здесь было всё ещё пусто, но мало ли, какие излишне добродетельные граждане могут тут проходить. Тот отчаянно вырывался — ровно до тех пор, пока Аргза не сказал: — Это я, пташка. Только тогда Лиам успокоился, однако всё ещё оставался настороже. Аргза нетерпеливо поднял его, прижал спиной к стене и с настоящим наслаждением впился зубами в шею, для чего пришлось рвануть в сторону тугой воротник. — Придётся потерпеть, — горячо прошептал пират ему на ухо, когда Лиам коротко вскрикнул от боли. — Видишь ли, я слишком долго тебя не видел. И сейчас могу быть немного несдержанным. — Аргза… не… Он заткнул его яростным поцелуем — не помогло. Лиам завертел головой и упёрся ему руками в плечи, силясь удержать. — Не на… Аргза зажал ему рот уже ладонью и зубами стал расстёгивать его куртку. Тут в его грудь ударил слабый, но довольно ощутимый порыв ветра — предупреждение. Он с усилием отстранился, тяжело дыша. — А, верно, — произнёс он ядовито. — Ты теперь у нас важная птица и можешь остановить меня. Но знаешь что? — он подступил ещё ближе. — Для этого тебе понадобится немного больше усилий. Потому что холодный душ и ветерок тут не помогут. — Аргза! Я хотел сказать — не на улице! Пожалуйста! Ну, это совсем другое дело. Аргза ухмыльнулся, перехватил его поудобнее и, толкнув незапертую дверь пристройки, ввалился с ним в руках внутрь здания. Там, к счастью, тоже было пусто, а через заколоченные окна вряд ли можно было что-нибудь разглядеть — и Лиам утих. Не то чтобы он был в восторге — но брыкаться перестал, и на том спасибо. В точности так Аргза и представлял эту встречу. Жаль только, что снаружи довольно скоро раздались голоса других эрландеранцев, зовущих своего лидера: кажется, до них наконец-то дошло, что своего юного предводителя надо охранять лучше, чтобы его снова не похитили. К тому времени Аргза успел взять своё, но этого, конечно, было чертовски мало. Заставить себя оторваться от Лиама было задачей ужасно трудной, но тот уже прислушивался к голосам товарищей, хоть и не звал их в ответ. — Я сейчас уйду, — сказал Аргза, с сожалением его отпуская. — Но я навещу тебя ещё. И даже не думай от меня прятаться. Лиам не успел ответить — пират исчез где-то в направлении чёрного входа. Проводив его опустошённым взглядом, Сильвенио поправил одежду и устало сполз спиной по стене, возле которой стоял. Только после этого он обессиленно позвал сородичей. Так Аргза находил его ещё пару-тройку раз. Сильвенио не выражал особой радости по поводу их встреч, но никогда не сопротивлялся и не звал на помощь. А потом он вдруг пропал. Делегации эрландеранцев либо обходились без Хранителя Знаний, либо стали слишком охраняемыми; если Лиам и замечал его иногда, когда варвар рисковал подходить ближе, то игнорировал, на связь не выходил, на записки никак не реагировал. На какое-то время он вовсе исчез из поля зрения варвара. Аргза зачем-то убеждал себя, что тот просто занят: в этот период на Эрландеране снова кипела активная деятельность, новый проект с участием нанотехнологий требовалось внедрить в как можно большее число подвластных Федерации государств и при этом обработать поступающие жалобы и вопросы. У Братства Хаоса в связи с этим тоже было полно забот — они устраивали массовые протесты, пытались настроить против Нового Суда хоть одно правительство, даже верхушку космического подполья, и всё это как-то понемногу начинало терять градус своего изначального веселья. Аргза всё ещё жил на базе, но участия в жизни Братства уже никакого не принимал, и даже отказывался напиваться в баре с Уорреном. Корабли, которые он крал то у Братства, то ещё где-нибудь, все сплошь не приживались, даже вёрткие перехватчики казались совсем чужими и чудовищно неповоротливыми. Он развлекался бессмысленным авариями, будто мальчишка, стараясь разбивать не нравящиеся ему судна так, чтобы самому не получить ни царапинки. Неожиданное сообщение от Лиама, пришедшее на его личный коммуникатор, выдернуло его из этой трясины, и он без малейших раздумий сорвался с места. Сильвенио ждал его на Бранике, возле того же здания в порту, что и в первую встречу. Вид у него даже со спины был какой-то меланхоличный. — Значит ли это, что ты наконец перестал на меня обижаться, если позвал сюда сам? Лиам обернулся на звук его голоса. Он всё ещё выглядел холодным и отстранённым, чужим, как дурацкие корабли. — Я и не обижался, — ответил он и отвёл глаза. — Я просто… учёл на будущее. Принял к сведению всё, что ты сделал, чтобы не разочаровываться в дальнейшем. Аргза подошёл к нему, предпочитая не вдумываться в смысл этих слов. — Я помог тебе сбежать, разве нет? Лиам кивнул, изучая взглядом алеющую над дальним горизонтом полоску заката. — Да. Благодарю. Полагаю, на этом мы можем закрыть данный вопрос. Промозглый осенний ветер хлопал створками деревянных дверей и скрипел флюгерами на крышах, гонял по пустынному порту обрывки газет и прочий мусор. Над Браником смеркались серые, безрадостные сумерки; крупный центр торговли нескольких галактик, где даже ночью обычно никогда не наступало полной тишины, после визита эрландеранцев опасливо замолчал. Аргза притянул Лиама к себе, чтобы не пустить между ними эту отравившую всё вокруг прохладную сырость, и наклонился поцеловать его ухо. Лиам отвернулся. — Аргза… а мы можем без этого? Просто поговорить, побыть рядом? Мне не хватало этого, когда я был в Братстве, не хватает и сейчас, и я… — Поговорить? Нет, пташка, — Аргза повёл ладонью по его спине. — Разве ты не видишь? Слова нам с тобой вечно только мешают. Он хотел усмехнуться собственной шутке, но Лиам зябко поёжился и посмотрел серьёзно, тревожно. Варвар снова притянул его к себе за плечи и потащил в здание. — Аргза… я не хочу. — Да брось, — он втолкнул его внутрь. — Я же знаю, что ты тоже скучал. Лиам не ответил. Его волосы пахли ненавистными цветами Эрландераны, разлукой и расстоянием; Аргза постарался сделать так, что хотя бы ненадолго они пахли им. В то же время его настигло чёткое понимание: их отношения никогда уже не станут прежними — и пытаться делать вид, будто ничего не изменилось, уже не получится. Умные наниты, как и следовало ожидать, принимало в свою атмосферу всё больше планет. Закрывались самые знаменитые из легальных и нелегальных оружейных заводов, из магазинов и баров постепенно исчезал алкоголь, запрет на который пытались продавить эрландеранцы. Многие бывшие партнёры Аргзы по сделкам бесследно исчезали один за другим, заголовки газет и новостные таблоиды пестрили их именами, судя по которым, на принудительное исправление на Эрландерану отправлялось их всё же больше, чем в бега; некоторые акулы преступного бизнеса получали смертный приговор даже без испытательного срока. Рушилась и переворачивалась с ног на голову экономика из-за интенсивного перераспределения всех ресурсов, вынужденно объявляли себя банкротами крупнейшие компании. Теряли работу неквалифицированные рабочие, значительно усложнялись тесты на профпригодность. Высокие посты покидали старые добрые властолюбцы и казнокрады, и на смену им приходили кристально честные неподкупные молодые люди с тремя высшими образованиями, заразившиеся от Хранителя Знаний наивностью и горящие оттого искренним желанием помочь своей родине развиваться, как и полагает культурной цивилизации. Города и целые страны наполнялись всеобщей тихой паранойей, когда люди опасались даже говорить о чём-нибудь вслух и шастали по родным улицам осторожными тенями, липнущими к стенам домов. Сильвенио не уставал повторять с экрана, что созданные им наниты ни в коем случае не следят ни за чьей личной жизнью, что они призваны только наводить порядок в и что саму идею глобальной цензуры он не поддерживает – и ему, конечно, верили, ведь говорил он пылко, глаза у него были добрые и проникновенные, заглядывающие в самую душу — да только опасаться за сохранность своих тайн люди, хоть и верили ему, всё равно продолжали. Шумные развлекательные центры уныло пустовали и закрывались. — Я знаю, пока это всё кажется очень сумбурным и, наверное, непонятным, — вещал Сильвенио, с трогательным волнением глядя в объективы камер. — Но я обещаю, что скоро станет лучше. Вы привыкнете к новшествам и поймёте, что в них нет ничего страшного. Что это для вашего же блага. Это только на первых этапах программа вызывает вполне обоснованное беспокойство. Дальше всё наладится. По мере того, как вирус этих самых новшеств распространялся всё дальше, у пиратов оставалось всё меньше безопасных уголков, где они могли бы отсидеться. Только бесконечные просторы космоса равнодушно предлагали убежище всем подряд, поскольку прятаться там можно было хоть вечность. Аргза по-прежнему разбивал неугодные ему летательные аппараты, но теперь приходилось пользоваться ими дольше, без особой цели слоняясь с места на место, и тщательнее выбирать место посадки, предварительно проверив планету на предмет соглашения с Федерацией и с Новым Судом — Братство он вскоре покинул окончательно, ничего никому не сказав. Сильвенио снова был вроде как слишком занят, чтобы назначать встречи: Аргза смотрел его выступления в новостях и качал головой в ответ на все эти громкие слова о любви к ближнему и всеобщем благе, которое никогда, по его мнению, не наступит. Дни его были наполнены скукой и непонятным затянувшимся ожиданием. Однажды, рассердившись на себя за это дурацкое мельтешение без пользы и смысла, Аргза напал на пролетавший мимо корабль мелких контрабандистов, спешно улепётывающих из очередного перешедшего на сторону эрландеранцев государства. Аргза в одиночку перебил весь экипаж небольшого судёнышка числом в девятнадцать человек, из которых почти никто не умел нормально драться, взорвал из их пушки дестроер, на котором летел до этого, и рванул на новоприобретённом судне так далеко от текущей системы координат, как только позволил запас топлива. Потом заправился в какой-то попавшейся на пути глухомани — и полетел ещё дальше, с беспорядочными гиперпрыжками и на максимально возможной скорости. Непонятно было, правда, от кого или от чего он таким образом сбегал. — И если этот гадёныш вздумает великодушно прислать мне сообщение, — уверенно сказал Аргза самому себе, — то мне будет плевать. Пусть гниёт в своей глуши. Сильвенио, естественно, ничего не прислал, да Аргза и не ждал особо. Движимый каким-то невнятным порывом, Аргза от безделья позвонил по видеофону на базу Братства, решив узнать какие-нибудь планы Уоррена для разнообразия. В конце концов, подумалось ему, возможно, отказ пропускать с этим хитрецом стаканчик-другой время от времени был немного поспешным, раз уж Уоррен вроде бы никогда не выказывал по отношению к нему враждебных намерений. На том конце сначала долго не отвечали, и Аргза уже собирался раздражённо отменить вызов и забыть о бывшем приятеле. Но тут экран видеофона пошёл рябью помех, и с другой стороны возникло чьё-то лицо — Аргза не знал подошедшего ответить человека, но по расширенным зрачкам и глупой влажной улыбочке определил, что это явно кто-то из Уорреновых торчков. — Аы-ы? — собеседник захихикал и попробовал ещё раз: — То есть… типа, м-м… кто это? Аргза скривился — разговаривать с накурившимся придурком ему не хотелось, и в то же время бросать начатое дело, не доведя его до конца, он не привык. — Где Уоррен? — спросил он и нетерпеливо пояснил в ответ на замутнённо-вопросительный взгляд. — Уоррен Томп. Главный дилер вашего гадюшника. На лице наркомана отобразилось понимание. — А-а-а… Босс? А, м-м. Его, типа, нет сейчас. Он… э-э. Отбыл. Я тут вроде как… базу сторожу. Угу, точно. Ха-ха, чувак, сечёшь? Отлично сторожу, никакие бесы сюда не проникнут, слышишь? Но они стара-а-аются-я-я… Он залился хриплым неадекватным смехом. Аргза скрипнул зубами, пережидая. — Кончай ржать и напряги память, идиот! Где конкретно сейчас Уоррен? Тому снова удалось более-менее сфокусироваться. — Ну… Бигли?.. Фигли?.. А-а, нет, Динле! Точно, Динле, да… Ага, босс говорил так, зуб даю на отсечение. Или говорят — руку на отсечение? Или что там ещё, хм-м… В общем, босс на Динле, с отрядом, типа. Вроде как он собрался кого-то там прикончить. Как же он говорил… А, да! «Может быть, смерть ублюдка не повлияет на этих хиппарей, зато без него им будут меньше верить! Они размахивают им вместо боевого знамени! Убьём их предводителя, снимем это на камеру — и могу поспорить, остальные присоединяться к хиппарям передумают». Вот как он сказал. Зацени мою память! Дословно воспроизвёл, ну я даю, а! Аргза вцепился в экран, зарычав. Торчок наконец-то замолк, даже через видеосвязь уловив исходящую от взбешённого варвара угрозу. — Где именно на Динле?! И во сколько? Как давно этот сукин сын отбыл? — Н-ну-у-у, чувак… ты давай, не нервничай… разве ж я знаю? Мне сказали — улетаем, мол, на Динле, убивать кого-то там, а ты, Крипен, охраняй базу… А-а, вот что: когда босс улетал, бесы уже ломились сюда. Но он их, кажется, не ви… Аргза разбил экран, глубоко оцарапав себе стеклом руку и вызвав сноп синих искр, чуть не спаливших ему брови. Он уже понял, что внятного ответа ему не добиться, и это совершенно не улучшало ситуации. Уоррен абсолютно точно собирался убить Лиама, перед этим наверняка хитростью заманив его на Динле, чтобы другие эрландеранцы не смогли прийти к нему на помощь даже с телепортацией — насколько Аргзе было известно, это была одна из самых удалённых от Эрландераны точек из открытых на данный момент планет, докуда не добралась не только Федерация, но даже свободные исследователи. О Динле мало было известно помимо того факта, что она находится чересчур далеко: Аргза был на ней всего однажды, в далёкой молодости, и с тех пор, кажется, ни разу не оказывался от неё на досягаемом расстоянии. Уоррен, должно быть, вылетел ещё как минимум несколько дней назад, чтобы достичь её, да и то, наверное, где-то по пути планировалась ещё «пересадка» через мощный телепорт. Но у него не было в запасе столько времени! Если трансляция с показательным убийством Хранителя Знаний ещё не бороздила просторы виртуальных сетей — а он бы знал, если бы было иначе — значит, Сильвенио ещё жив, и, возможно, именно в эту минуту он сражается с членами Братства. Или, напротив, ещё только на пути туда — в любом случае, нужно было спешить. При мысли о том, что он не успеет, изнутри у Аргзы поднимался клокочущий, раскалённый добела гнев, от которого у него становилось темно перед глазами. И это всё ещё нисколько не приближало его к цели — он понятия не имел, каким образом переместиться на Динле в кратчайший срок и при этом сразу же попасть в нужное место. Он начал рыться в товаре, который везли с собой контрабандисты, но ничего полезного там не нашлось. Единственной стоящей возможностью была Тёмная техника — но как использовать её, не имея представления о конечной цели? Да и Аргза не был уверен, что эта техника сможет покрыть такое расстояние — никогда не доводилось проверять это на практике. Захваченный челнок выжимал уже не то чтобы максимальную скорость, а даже, казалось, каким-то образом умудрился выйти за её пределы — может быть, подпитывался всё нарастающей с каждой секундой яростью варвара. Этого всё ещё было мало. Аргза вдруг вспомнил — он уже однажды смог переместиться Тёмной техникой без визуального образа. Тогда, на Данаре, его Лиам тоже — и вправду, ужасно невезучий — был схвачен врагом. И тогда речь даже не шла о его жизни, мальчишка бы совершенно точно пережил бы пару новых ран на теле, но Аргза, так уж вышло, ненавидел делиться. Сейчас же — сейчас всё было гораздо серьёзнее. Но будь он проклят, если помнил, как тогда провернул этот трюк! Однако… пожалуй, стоило попробовать, раз уж ничего больше не оставалось. Аргза выключил двигатель, оставив судно свободно дрейфовать, и закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться. Для этого, конечно же, поначалу следовало успокоиться, потому что лишние эмоции могли сделать только хуже. Задача сразу же вновь стала казаться невыполнимой, потому что злость на всех подряд — на лезущего не в своё дело Уоррена, на глупого и вечно попадающегося неприятелю Лиама, на самого себя, бессильного защитить то, что по праву было его, — так и продолжала кипеть в нём, отдаваясь во всём теле лёгкой вибрацией. В голове, как назло, плескались наслаивающиеся друг на друга кровавые образы расправы над Томпом и убитого Сильвенио. Кровь из оцарапанной руки, которую он не удосужился перевязать, скатывалась на штурвал крупными багровыми каплями, грозя устроить короткое замыкание. На левом виске пульсировала и билась вена, челюсти варвара были сжаты так плотно, что череп отдавал глухой болью. Он несколько раз выпустил и втянул обратно когти на руке, осознавая, что опасно близок к тому, чтобы разнести к дьяволовой бабушке собственный транспорт, оказавшийся вдруг бесполезным. Вот чёрт! Так не пойдёт. Глубокий вдох: раз, два, три, четыре, пять, шесть. Медленный, постепенный выдох. Ещё один вдох, ещё один выдох. Аргза заставил себя вспомнить что-нибудь приятное и умиротворяющее, и на ум ему почему-то сразу пришёл Лиам. Сильвенио улыбающийся, Сильвенио смеющийся — редкий и тем более ценный кадр. Сильвенио, спящий у него под боком, Сильвенио, сопящий ему в плечо, Сильвенио, безмятежно подставляющий лицо солнечным лучам, Сильвенио, читающий что-нибудь особенно интересное. Обнимающий его за шею. Тянущийся к нему за лаской. Что-нибудь активно объясняющий. Сворачивающийся клубком. Аргза открыл глаза — и понял, что успокоился. Разум его сделался необыкновенно ясным, и он чуть прищурился, сосредоточенно глядя в мерцающую перед ним звёздную даль. Его сердце билось ровно, его тело было готово к переходу неведомо куда — и заодно к бою. Он знал, что нужно сделать. Сильвенио рефлекторно вздёрнул руки вверх, и пласт земли, повинуясь его движению, вытянулся вверх, образуя высокую защитную стену. Не помогло: люди успели окружить его, и теперь смыкали сзади кольцо. Он воздвиг стену теперь уже со всех сторон — кроме верха, потому что не хотел оказаться замурованным, и сверху, разумеется, тут же посыпались подожжённые стрелы. Сильвенио заставил стрелы зависнуть в воздухе и погаснуть, но обратно посылать их не стал — он по-прежнему не хотел никому вредить. Пока он отвлекался на это, в его стену с двух сторон выстрелили из гранатомёта. Сильвенио едва успел остановить обрушившиеся на него земляные блоки и метнулся в сторону, после чего заставил подземные воды пробиться на поверхность бурлящим гейзером и мощными потоками выбить оружие из рук нападающих. К сожалению, у них оказались ещё и тяжёлые щиты — где они только добыли подобную древность? — об которые тщетно разбились водяные струи, и Сильвенио вновь оказался мишенью обстрела со всех сторон. Он в отчаяньи бросился животом вниз, создавая в то же время вокруг себя сферу из урагана, не дающего снарядам достигать своей цели. Люди продолжали окружать его снаружи этой сферы. Сильвенио знал, что мог бы устранить всех атакующих разом, хотя бы просто распространив вокруг себя бескислородную зону метров на тридцать в диаметре — но он не стал этого делать. Даже если эти люди заманили его сюда и теперь зачем-то дружно пытались убить — они не заслуживали смерти или даже физического вреда, пока не предстанут перед судом: может быть, они просто были введены кем-то в чудовищное заблуждение. Сильвенио никогда не участвовал лично в вынесении приговора после казни Близнецов и никогда ещё, после того единственного раза, когда он в панике ранил до крови руку Аргзы ножом, никому не причинял боли. Другие эрландеранцы и технологии делали это за него, без жестокости, руководствуясь одним лишь разумом, и он знал, что это нечестно, но слишком боялся позволить себе применять силу. Один человек, посовещавшись с другим, стоявшим дальше всех и снимавшим происходящее на камеру, подошёл к границе ветряной сферы, жестами объясняя, что хочет поговорить. Остальные тоже вдруг опустили щиты и оружие. Сильвенио убрал ветер и поднялся на ноги, удивлённый и несказанно обрадованный. — Я знал, что это оши… Он не успел закончить фразу: что-то холодное сомкнулось на его шее с ужасающим безжалостным щелчком, и он — снова рефлекторно — рванулся в сторону прежде, чем подкравшийся сзади человек сумел вонзить в его спину кинжал. Нет, они не желали никаких переговоров, и никакой ошибки не было и быть не могло. Они совершенно точно собирались его убить, осознанно и целенаправленно. Сильвенио попытался вызвать сферу снова — почему-то ничего не получилось. Хватило всего секунды его замешательства: пока он растерянно разглядывал собственные ладони, двое нападавших скрутили его и подтащили ближе к снимавшему. Магия всё не отзывалась. Третий занёс над его головой огромный топор, следя, чтобы оружие попало в наиболее удачный ракурс. — Пожалуйста, не надо!.. Оператор сделал знак человеку с топором, и тот, прокашлявшись, провозгласил громко: — Так закончит свой путь Хранитель Знаний! Так закончит свой путь ваша «новая эра»! Топор засвистел, резко опускаясь. Сильвенио зажмурился. Ничего, кроме глухого стука и шороха сухой травы, он больше не слышал, и на мгновение подумал было: это упало его собственное тело. Но сквозь зажмуренные веки он вдруг ощутил, как что-то закрыло свет, в нос забилась щекочущая пыль, очень земная и ни капли не похожая на ощущения после смерти — и он открыл глаза, недоумевая. Монументальная чёрная фигура, похожая на каменную скалу, возвышалась над ним против солнца, раскинув в стороны мощные руки, увенчанные блестящими острыми когтями. Обладатель топора лежал в траве без движения, и под ним натекала лужа крови. — Никто не тронет его, — сказала тень непреклонным тоном, и Сильвенио узнал голос Аргзы. — Ни сейчас, ни когда-либо. Ни один человек не осмелился возразить ему. Сильвенио не решался пошевелиться, не слишком веря в свою удачу. От этого голоса, от этой прямой, величественной осанки, от этой уверенности, исходившей от стоявшего к нему спиной варвара — от всего этого у него привычно зашлось короткой одой радости сердце. Вспомнились старые времена, когда он мог положиться на Аргзу целиком и полностью, зная, что тот непременно придёт и спасёт его. Но это длилось всего миг: те времена канули в прошлое. Сильвенио видел, как оператор опустил камеру и выключил её — он узнал в нём лидера Братства Хаоса, которого подчинённые называли «боссом» или Уорреном. Сейчас этот Уоррен смотрел на Аргзу, и Сильвенио почти мог видеть по его взгляду, как лихорадочно крутятся у него в голове разнообразные мысли-шестерёнки: расчёты его в основном сводились к вопросу, возможно ли отправить кого-нибудь Аргзе за спину и поймать его в тот же капкан, на который попался Сильвенио — победить Паука в честном бою им явно было не по силам. Сильвенио понимал это, Аргза понимал это, и, уж конечно, понимал и Уоррен, сообразительности ему было не занимать. И это понимание отобразилось на его лице, мгновенно превратив хищное самодовольное выражение в спокойную лисью улыбку. — Странные вещи творятся, брат, — отозвался Уоррен задумчиво. — Никак не пойму, на чьей же ты стороне? На их или на нашей? Аргза и сам хотел бы это знать. Он опустил руки, чувствуя, что Уоррен не собирается затевать драку, однако когти убирать не стал. Убивать пройдоху пока не входило в планы пирата, даже невзирая на то, что тот осмелился зайти так далеко и тронуть нечто, принадлежащее Аргзе — если смерть Хранителя Знаний всё равно стала бы исключительно символическим жестом, то без Уоррена Братство определённо развалилось бы, а это значило дать проклятым эрландеранцам преимущество. Новая эпоха в мире подразумевала новые правила игры: приходилось считаться не только с собственными желаниями, но и с доводами логики. Хотя внутри так и продолжал бурлить затихший было гнев, Аргза пообещал себе: он обязательно разберётся с Уорреном и всеми его подлизами – позже. Не сейчас. — На своей собственной. И только поэтому, «брат», ты всё ещё жив. Имей это в виду. Томп сделал своим людям знак отходить и сам отступил на шаг, окончательно доказывая мирные намерения. Хранитель Знаний, по его мнению, не стоил ссоры с Пауком. — Это же война. Ты знаешь: на войне «своей» стороны не существует. Рано или поздно тебе придётся выбрать, с кем ты, приятель. С нами или с этими промывателями мозгов. Аргза не ответил. Он смотрел, как одноразовый телепортационный круг, тускло мерцающий чуть поодаль, бесследно гаснет с исчезновением последних людей Уоррена и самого наркоторговца, пока они с Лиамом не остались одни на пустынной равнине. Потом он повернулся к Лиаму: — В порядке? — Нет… Аргза обеспокоенно нахмурился — Сильвенио безо всякого выражения на лице продемонстрировал ошейник, в точности такой же, какой носил во времена своего рабства. Пират вздохнул. Лиам встал и прислонился лбом к его груди в поисках хоть какого-то утешения. — Я отвезу тебя на Эрландерану, — сказал Аргза великодушно, погладив его по голове. — Каким образом? — Где-нибудь здесь наверняка есть космопорт. Реквизирую там новое судно, проблем-то. Или могу попробовать дотянуться отсюда до штурвала того, с которого я попал сюда — через сколько-нибудь дней, недель или месяцев долетит. Сильвенио отстранился. Он выглядел усталым и каким-то опустошённым: ошейник, видимо, оказался потрясением даже большим, чем очередное покушение на его жизнь. — Я не полечу ещё раз на пиратском корабле, Аргза, — и непроизнесённым осталось: «…особенно, если он принадлежит тебе». Аргза улыбнулся; глаза его потемнели, показывая, что он тоже услышал недосказанное, и больше он ничем не выдал своих эмоций. — Ладно, — он пожал плечами. — Что тогда? Как ты собираешься выбираться отсюда, на туристическом лайнере? А где ты возьмёшь на него деньги, изволь поинтересоваться? Или грязное пиратское бабло у тебя такого отвращения не вызывает? А, ну да, ты же у нас знаменитость, пожалуй, тебя прокатят и бесплатно, какие вопросы! Сильвенио оглядывался вокруг, не отвечая, и, похоже, вспоминал, известно ли ему что-нибудь стоящее касательно Динле. По растерянному взгляду выходило, что известно ему не очень-то многое. Аргза чертыхнулся себе под нос: местность, насколько хватало глаз, не выглядела обжитой, и на самом деле оказалась не равниной, а просторной долиной, запертой в кольцо горной цепи. Он тронул Лиама за плечо и указал в сторону самого низкого из ближайших перевалов: — Там можно перебраться. Посмотрим, может, дальше найдём здесь какой-нибудь оплот цивилизации. Пойдём. Сильвенио безвольно последовал за ним, всё так же сохраняя молчание. *** Чем выше они поднимались, тем хуже становилась погода. Лёгкая прохлада, встретившая их в горах поначалу, сменялась зубодробительным холодом, а мелкие хлопья снега, с уютной неторопливостью усеивавшие землю под ногами, вскоре резко превратились во всё усиливающуюся метель. Ветер так остервенело бил со всех сторон сразу, словно задался целью непременно сбросить путников в синеющую внизу пропасть. С каждым шагом приходилось вбивать ноги в снег, как сваи. Аргза шёл впереди, закрывая от вездесущего ветра хлипкого Лиама, и его не так-то просто было опрокинуть, несмотря на то, что метель прилагала к этому все возможные усилия. Тем не менее, намерзающая на его лице корка из снега и льда и склеивающиеся из-за неё веки тоже не доставляли ему особого удовольствия. Представив, как всё то же самое отражается на цеплявшемся за него сзади Лиаме, Аргза пришёл к выводу, что не помешает найти укрытие. — Ты там жив? Нам стоит… Его попытки перекричать завывания вьюги были довольно успешны, однако — бесполезны: когда он обернулся, дорога позади него была девственно-пуста. На мгновение перед глазами варвара предстала красочная картина разбившегося об острые скалы чужого тела. — Лиам! Никто не отозвался. Аргза бросился сначала к краю широкого карниза, по которому они шли, и вгляделся вниз — но там ничего было невозможно разобрать из-за бурана. Затем раздался какой-то звук, привлёкший его внимание. Аргза молниеносно кинулся в единственно возможном направлении — назад. Бежать долго не пришлось: за поворотом, скрытом от Аргзы массивом громадной скалы, обнаружился странный сугроб, из которого — Аргза присмотрелся внимательнее — торчали чьи-то посиневшие пальцы. Аргза начал свирепо разрывать снег в этом месте голыми руками, представляя себе варианты один хуже другого; и прежде, чем его собственные пальцы окончательно онемели, он сумел откопать запорошённую белым синюю макушку и часть руки. Тогда он принялся рыть ещё неистовее, и вскоре освободил голову целиком и вторую руку — а вот всё остальное почему-то уходило куда-то в землю. Во всяком случае, откопанная голова всё ещё дышала, и Аргза потряс её, едва не оторвав с шеи от переизбытка эмоций. Сильвенио открыл глаза и мутно посмотрел на него; лоб, щёки и нос его были жутковатого фиолетового оттенка, который у нормальных людей должен быть розовым румянцем обморожения. — Тут яма… — проговорил Сильвенио хрипло и едва слышно. — Я споткнулся… и меня занесло. Моя нога застряла… Последнее относилось к тому, что Аргза изо всех сил дёрнул его на себя, подхватив под мышками. Лиам даже не дрожал: он находился уже в той стадии замерзания, когда организм постепенно оставляет все попытки согреться, и остаётся только непреодолимое желание просто закрыть глаза и уснуть навеки. Лиам боролся с этим опасным сном, как мог, но этого явно было недостаточно. Аргза еле вытащил его со всей осторожностью, на которую был способен, и взвалил себе на спину. По счастью, подходящая для укрытия щель нашлась довольно быстро. Аргза протиснулся вглубь её, уложил Лиама возле самой дальней стены и, найдя впечатляющих размеров валун, закрыл им вход. С трудом развёл огонь на отсыревших камнях: костёр, правда, получился слабоватый в отсутствие топлива и скоро обещал погаснуть, однако это был уже хоть какой-то источник тепла. Под Сильвенио на полу натекала талая вода. Аргза укутал его в свою неизменную шубу, сам оставшись в одних штанах. — В третий раз в жизни мне так холодно, — пожаловался Лиам сонно. — Холодная умирающая звезда… и база Братства… ты дал мне одеяло оба раза, как сейчас. Ещё что-то… что-то было похожее, кроме этого, но я никак не могу вспомнить, что странно. Там — там ещё было одновременно и холодно, и ужасно жарко, море огня, ледяной ветер, боль… Аргза невольно поморщился — уж что-что, а Братство ему сейчас вспоминать не хотелось, и до сих пор эта тема между ними была негласно объявлена запретной. — Единственное, что я ощущаю сейчас — это правую ногу. Так болит… И ещё я, кажется, простужен… голова сильно кружится. Он шмыгнул носом, и Аргза, потрогав его лоб, убедился: действительно, температура. Если маленький дурачок заработает воспаление лёгких, помощи здесь будет ждать неоткуда, а сам Аргза лечить не умел. — Что-то ты раньше не был таким нытиком, а? И, кстати, почему ты не привёл ногу в порядок, пока был на Эрландеране? Ваши целители, насколько я знаю, справляются с такими застарелыми переломами за пять минут. — Я не хотел никого беспокоить. Так что подлечил сам, как мог. Но я же в этом не разбираюсь… я мало изучал целебных заклинаний. Кое-как «починился», чтобы ходить было можно нормально, но всё ещё болит иногда. Когда холодно… или когда я много хожу. Наверное, кости неправильно срослись. Теперь ещё долго болеть будет. Может, всегда. Это не страшно. Просто бегать много не получится… Болтающий Лиам был сущим наказанием. Как будто он не понимал, насколько неприятно Аргзе это слушать, как будто он не помнил, кто именно виноват был в этой травме. А может, напротив, помнил, и именно потому рассказывал об этом. Мелкий мстительный засранец. — Ты только не подумай, Аргза… я не добиваюсь жалости. Просто мне хочется говорить сейчас, неважно, о чём. Такое ощущение, что если я закрою глаза, то куда-то провалюсь. И, по-моему, это «куда-то» — не самое приятное место. Где мы?.. Ты говорил, Динле? Ох. Это очень далеко от моего дома. Почему про неё так мало информации? Или мне просто не попадалось?.. Я хочу спать, но как-то страшно… Аргза? Расскажи мне что-нибудь?.. И ты, наверное, замёрз без шубы. Забери… а то тоже заболеешь, кто знает. Аргза лёг с ним рядом, согревая, и укрылся краем шубы. Земля была стылая, и лежать на ней было довольно некомфортно. Завёрнутый в шубу со всех сторон, как младенец в пелёнку, Лиам ощущал это разве что головой, да и то — лишь до того момента, пока Аргза не уложил его целиком на своё тело, обхватив двумя руками поперёк спины. — Нет, — возразил пират коротко. — Спи. Утром станет лучше. Лиам прижался к нему и уткнулся лбом в открытые ключицы, щекоча их ресницами. Дышал он часто и тяжело, но после череды хлюпаний носом его сопение чуть выровнялось, и Аргза позволил себе прикрыть глаза. — Знаешь, — снова подал голос телепат через какое-то время. — Всё не так плохо, как кажется. Болезнь обычно не держит меня долго. А вот раны заживают медленно. Почему так, интересно? — Спи. Молчи и спи. Лиам немного повозился, устраиваясь поудобнее. Буря, продолжавшая надсадно выть снаружи, убаюкивала своим монотонным гудением, огонёк в центре их небольшой пещерки шипел и потрескивал, отбрасывая на каменные стены танцующие оранжевые отсветы. Аргза вновь подумал о том, что скоро костёр потухнет, и в таком случае защищать их от мороза будут только пара слоёв тонкой одежды и валун у входа. Кожа Лиама, тесно к нему прижавшегося, почти обжигала, что означало, что температура его поднималась всё выше. Может статься, выздоравливал Сильвенио и быстро, но при этом болезнь всегда захватывала его целиком, обрушиваясь на незакалённый организм со всей своей мощью, и не отпускала до самого последнего момента. Раньше, на корабле Паука, если ему случалось заболеть, Аргза лишался своего помощника минимум на пять дней, и всё это время доктору (в те периоды, когда тот на судне имелся) приходилось тратить на него внушительную часть медикаментов из запаса. Аргза не хотел думать о том, что с Лиамом станет здесь, без тепла и лекарств. — Аргза… — Я сейчас затолкаю тебе в рот свои не особенно чистые носки, если ты не заткнёшься. Спи, несносный. Тихий шорох подсказал, что Сильвенио чуть сменил положение. Аргза с раздражением открыл глаза: Лиам приподнялся на локтях и теперь как-то очень странно смотрел на варвара, будто бы пребывая в панике. От пота его лицо влажно блестело в оранжевом полумраке. — Аргза, послушай, у меня есть одна просьба… Она, наверное, ужасно эгоистичная, но мне больше некого об этом попросить. Он сердито вздохнул. — Валяй. — Аргза… люби меня. Он дёрнулся, неловко ударившись затылком об землю. Почти сразу, впрочем, решил считать это шуткой: — Прямо сейчас? Неплохой способ согреться. Сильвенио его не слышал. Он наклонился к самому его лицу, дыша открытым ртом; глаза его, казалось, не могли сфокусироваться на какой-то конкретной точке на лице пирата, и потому беспокойно метались взглядом. Похоже, он был чем-то напуган, и именно эта пугающая его мысль не давала ему заснуть. — Люби меня… Пожалуйста, люби меня, я так хочу, чтобы меня хоть кто-нибудь по-настоящему любил! Я так не хочу быть один! Пообещай любить меня, что бы ни случилось, каким бы монстром я ни стал. Это очень трудно, я понимаю… Я не знаю, кто бы ещё сумел выдержать это, но ты же сильный, самый сильный из всех, кого я знаю, ты должен справиться, ты ведь сможешь, правда? Я — я меняюсь, Аргза, что-то происходит со мной, я не могу не замечать этого, и мне страшно представить, что однажды я могу зайти слишком далеко. И тогда все оставят меня, отвернутся, и будут, конечно, правы… Даже мои родители — я не могу возлагать на них такую ношу, я не хочу их разочаровывать их. Если я сойду с пути истины, одиночество будет для меня справедливым наказанием… Но я так боюсь его, одиночества! Я не хочу так! Пожалуйста, Аргза!.. Аргза запоздало зажал ему рот ладонью, останавливая поток слов. Надо было сделать это раньше, с самой первой фразы, какого чёрта он вообще слушал? Его сердце отчего-то сбилось с обыденного ритма, словно эта лихорадочная чушь и в самом деле могла иметь хоть какое-то значение. — Ладно, — сказал он медленно. — Ладно. Лиам требовательно посмотрел на него. — Обещаешь? — прошептал он в закрывающую его рот руку. Аргза кивнул и отпустил его, не особенно задумываясь над своим ответом. — Обещаю. Спи уже, горе моё. Похоже, Лиам его ответом остался доволен, потому что облегчённо улыбнулся и, сомкнув веки, улёгся обратно, после чего наконец-то замолчал и уснул. Аргза же какое-то время смотрел в пустоту, пытаясь отследить собственные мысли по поводу данного только что обещания, а затем тихо фыркнул – и тоже провалился в сон. То, что Аргза ничего не понимал в болезнях, подтвердилось на следующий же день: утром Сильвенио ни капельки не стало лучше. Он не желал просыпаться и на попытки разбудить его отзывался невнятными жалобными звуками. Лоб его стал ещё горячее, чем вечером, в дыхании, всё таком же затруднённом, отчётливо слышались хрипы. Кроме того, ступни его, в отличие от всего остального тела, были совершенно ледяными и покрытыми какими-то тёмно-синими пятнами. Аргза вынул из-за пояса флягу с коньяком и, поразмыслив, растёр им грудь и ступни Лиама, после чего надел на него свои носки и, вновь завернув в шубу, снова понёс его на своей спине. Медлить больше не было нельзя, требовалось двигаться дальше в поисках более надёжного убежища, а лучше — людей. После вчерашней бури погода неожиданно радовала безоблачным ясным небом и светящим вовсю солнцем. Аргза зло сощурился на небесную лазурь, обвиняя её переменчивость в состоянии Лиама, и уверенно двинулся в путь, хотя понятия не имел, куда. У него на спине висел один заболевший хлюпик, которого он собирался сберечь любой ценой, и в такой ситуации Аргза мог только одно: идти вперёд. — «Всё не так плохо, как кажется», — передразнил он ворчливо. — Идиот хренов. На самом деле, вперёд ему пришлось идти недолго: через четверть мили тропа торжественно обрывалась в пустоту и продолжалась лишь через сотню-другую метров. Аргза смачно выругался и огляделся: слева от него скала уходила вверх почти отвесно, и при таком подъёме существовал риск уронить свою драгоценную ношу в пропасть. Но больше ничего путного не оставалось — не возвращаться же назад после столь долгого пути! — и Аргза, привязав Сильвенио к себе рукавами шубы сверху и двумя её концами — снизу, размял замерзающие на морозе руки и стал забираться вверх, цепляясь за неровные выступы и трещины когтями. Примерно через полчаса, как раз когда каменный выступ под его рукой отвалился от скалы, заставив его проехаться животом вниз на пару метров до предыдущего места сцепления, откуда-то сверху точно перед его лицом опустился растрёпанный конец верёвочной лестницы. Аргза вскинул голову и до рези в глазах вглядывался в белеющие вдали вершины в поисках неведомого доброжелателя, но обрывки облаков, зацепившиеся за эти вершины, не давали ничего толком увидеть. — Это ловушка, — сказал он сам себе мрачно, размышляя, как будет сражаться с Лиамом на спине, который и без того вот-вот грозил выскользнуть из импровизированной «сумки» и упасть вниз. — Это определённо ловушка. С ублюдков, небось, ещё станется скидывать на меня камни, чтобы позабавиться тем, как я буду выкручиваться. Сильвенио неосознанно обнял его сквозь сон и вдруг отчётливо пробормотал в его замёрзшую шею: — Ты пахнешь, совсем как Аргза… Варвар выругался ещё раз, да так, что горы, будь у них уши, стыдливо поморщились бы. И стал взбираться по лестнице. Вопреки опасениям, камни на него никто ронять не стал, и до вершины он добрался благополучно. Более того — когда он перевалился грудью через край, ему подали руку (которую он всё равно отверг), и державший до того другой конец лестницы дюжий парень, одетый в одну лишь набедренную повязку, не стал нападать, а только залопотал что-то на незнакомом языке — вроде бы, с дружелюбной интонацией. — Нихрена не понимаю, что ты там несёшь, — сознался Аргза, на всякий случай активируя когти. Человек снова что-то затрещал на своём наречии, размахивая руками и одновременно мотая головой — по тону было похоже, будто он удивлён таким проявлением агрессии. — Мирь, — наконец выдал он с сильным акцентом, после долгих мученических усилий вспомнить нужные слова. — Мирь, не война. Гость, не враг! Не то чтобы Аргзу это успокоило. Однако Лиаму требовалась помощь, и он, оставаясь настороже, всё же согласился пойти за встретившим его мужчиной, который, по всей видимости, намеревался его куда-то проводить. Целое поселение оказалось затерянным в горах, далеко от всевозможных благ цивилизации, если таковые на Динле вообще имелись. Аргзе, спустя некоторое время, начало тут даже нравиться — по нескольким причинам сразу: во-первых, здесь было на удивление тепло и даже почти жарко, так что накрепко вцепившийся в его мышцы и кости горный холод начал понемногу отступать, и меховой жилет тоже ушёл таким образом на обогрев Сильвенио. Во вторых, радушно встретившее их племя каких-то аборигенов явно было простым (прямо как он любил) народом, не испорченным ещё нынешним зловредным прогрессом: каменные хижины из кое-как скреплённых вместе разноразмерных валунов, шкуры животных и набедренные повязки вместо одежды, шипы и чьи-то рога, впутанные в волосы для устрашения, раскраска на лице, повествующая, должно быть, о различных функциях каждого члена племени, головные уборы из перьев и листьев — Аргза почувствовал себя почти как дома. В-третьих, ему сразу же по прибытии подкатили бочонок с каким-то забористым пойлом и явно просили угощаться. Но самое главное заключалось, пожалуй, всё-таки в том, что к Сильвенио местные почему-то преисполнились неподдельным восторгом: увидев его, они наперебой загалдели с благоговейными выражениями на лицах, а потом тот из них, пышность чьего головного убора указывала на занимаемое им высокое положение в их иерархии — вождь, быть может, но, скорее, шаман или целитель — с позволения Аргзы отнёс Сильвенио в одну из хижин и отдал женщинам племени какие-то распоряжения. Аргза не собирался доверять им, но травы, которыми со знанием дела растирали и поили бессознательного эрландеранца, пахли обычными лечебными травами, и он решил, что, покуда других вариантов не наблюдается, можно поручить его местным целителям. А если им вздумается как-то навредить Лиаму — что ж, тогда он подробно разъяснит им всю глубину их ошибки. На универсальном языке кулаков и когтей. Пойло, которым его потчевали, оказалось таким забористым, что к вечеру он успел побрататься с половиной здешних воинов, подраться с другой половиной и затем повторить всё с точностью до наоборот; он смутно помнил, что ночью горланил с ними песни у разведённого ими огромного костра в центре деревни, а они душевно вторили ему на своём ужасном наречии. Безумно хорошо было, оказывается, хоть на один вечер забыть и о Братстве, и о творящемся сейчас в мире беспорядке, и — это было особенно замечательно, — о переменах в собственном образе жизни. Когда он на рассвете пришёл в хижину, где уложили спать Лиама, Сильвенио на звук его шагов открыл глаза. Это уже было явным улучшением. — Аргза, — проговорил он таким тоном, будто бы с трудом осознавал, что хочет сказать. — Ты тут? Он лёг с ним рядом, прикрыл глаза, разморенный и довольный. — Ага. Сильвенио сипло сопел. — Мне снился один сон… Он снится мне всё чаще в последнее время. Там… там был пустынный пляж, море… и всё — серое. И я там совсем один. Я сижу на сером песке, смотрю на серое небо, и я знаю, что, кроме меня, там никого больше нет. Никого… Я знаю, что пляж не переходит в лес, что по нему можно идти бесконечно и так никогда и не выбраться, я знаю, что в море там нет ни единого живого организма, даже растений. На небе нет птиц, нет солнца и облаков… Но это не страшно. Страшно становится оттого, что это всё… очень реально. Так реально, что я и сейчас сомневаюсь, где же я на самом деле. Мне кажется, что я всё ещё там, всё ещё один, а то, что я сейчас говорю с тобой — всего лишь воспоминание. Или выдумка. Так странно. Словно я растворяюсь там… здесь… В этом месте. Ещё такое ощущение… словно это навсегда, понимаешь? Как будто вся моя жизнь — только несуществующая фантазия, а вечность я проведу в этой серости. Аргза погладил его по голове: в другое время он бы не преминул насытить его реальными ощущениями весьма определённого рода, но сейчас выпитое шумело в голове и баюкало его тело на волнах сна. — Выздоровеешь — и перестанет всякий бред сниться. Да и потом, неужели ты думаешь, что я не способен защитить тебя от какого-то серого пляжа? Сильвенио помолчал. Потом отвернулся и ответил тихо, уже обыденно: — Я уже и не знаю теперь, на что ты способен. Аргза предпочёл не напоминать ему, что ещё вчера он в его способностях нисколько не сомневался. Где-то к полудню следующего дня всё ещё бледный и немного шатающийся Сильвенио самостоятельно вышел из хижины и ошарашенно огляделся, видимо, не помня того, как здесь оказался. Местные тут же бросились к нему, не прекращая что-то восторженно лопотать. Лиам то неверяще хмурился, то вопросительно поднимал брови, то пребывал в полнейшем смятении и безуспешно пытался что-то возражать. Аргза, опустошавший за утро седьмую кружку вчерашнего пойла, с ухмылкой подошёл к нему. — Кризис позади, а? Я принёс тебя сюда, и они оказались неплохими парнями. Эти папуасы, очевидно, поклоняются тебе. Держу пари, они не откажутся предложить нам столько золота, сколько сможем унести. Услышав его, вождь, который из всего поселения наиболее хорошо понимал всеобщий язык, с готовностью закивал, прокричал своим подчинённым короткие команды — и уже в следующую минуту перед ними поставили впечатляющих размеров сундук, целиком набитый золотом, серебром и драгоценными камнями. Аргза жадно осклабился во весь рот, а Лиам нахмурился ещё больше. — Мы не возьмём это, — проговорил телепат, обращаясь и к Аргзе, и к окружившим его людям. — Большое спасибо, однако — нет. Мы не в праве. Пират покосился на него с лёгким раздражением и, больно дёрнув его за ухо, попытался воззвать к логике: — До Эрландераны путь неблизкий, пташка. Нам понадобятся деньги. Сильвенио упрямо мотнул головой. Аборигены с почтительным придыханием вешали на него ожерелья и пояса из золота, на голову ему возложили корону, и вообще всячески украшали его, а когда он чихнул, ему тут же сунули обрывок какой-то ткани в качестве платка. С другой стороны незамедлительно подлетела пожилая женщина с миской ароматного горячего супа в руках. Аргзе было смешно наблюдать за этим, а вот Сильвенио почему-то казался несчастным: от его мордашки варвара только сильнее пробивало на смех. Его самого тоже обслуживали по высшему классу, поднося чаши со здешним эквивалентом вина и блюда с жареным мясом, но лишний раз не лезли, справедливо его опасаясь — он был выше самых рослых из них в добрых полтора раза. И все они в чём-то убеждали Сильвенио, явно недоумевая, почему бы объекту их обожания не принять подношения. Аргза тоже не понимал: дело было даже не в самих сокровищах, сколько в том, что от такой шикарной халявы отказываться он не привык. По его мнению, если уж что давали, тем более, что-то полезное — это следовало брать без раздумий. Так что он придвинулся к Лиаму ещё ближе и вкрадчиво склонился к его уху: — Если ты не согласишься это взять, мне придётся их ограбить. Тогда будут жертвы. Лиам вскинулся, возмущённо сверкнул глазами в ответ: — Ты не сделаешь этого! Аргза выпрямился и снова самодовольно ухмыльнулся. — Полагаю, у тебя в таком случае нет выбора. Сильвенио вздохнул, не ответив. Снял с себя украшения, аккуратно положил всё обратно в сундук и вежливо поблагодарил своих «поклонников». После чего принял из рук семенившей возле него женщины миску и уселся есть на одно из длинных брёвен, поваленных квадратом вокруг костра для собраний племени. Вид он при этом имел такой, будто ему совершенно всё равно, что происходит вокруг, однако Аргза заметил, каким беспокойным взглядом эрландеранец следил за каждым предметом, более-менее напоминающим оружие и попадающим в поле его зрения; не оставлял он без внимания и резкие движения окружающих. Аргза сел рядом, вгрызаясь в сочный окорок. Лиам же доел свой суп, и ему тотчас вручили кружку с чем-то ярко-зелёного цвета. На вид было не очень-то аппетитно, но Лиам пил с удовольствием и благодарил потом гораздо более искренне. — Ты не доверяешь этим ребятам, да? По мне, так они кажутся вполне безобидными. Сильвенио кивнул, продолжая нервно следить за перемещениями жителей деревни. — Ты тоже им не доверяешь. — Мне положено. А ты обычно больше расположен к людям. Почему, кстати, они от тебя так слюни пускают? Сильвенио закашлялся, отдавая пустую кружку в чьи-то услужливые руки. В горле его всё ещё слышались хрипы, но уже слабее, чем вчера: целителям племени и неожиданно жаркому после снежных горных троп солнцу всё же удалось заставить основную болезнь отпустить его вовремя. Это было… хорошо. Всё миновало — значит, и думать не о чем. — Они говорят, что увидели меня как-то по «ящику пророчеств» — могу предположить, что у них тут есть какой-нибудь антикварный телевизор, который иногда спонтанно ловит сигналы с основных каналов — и теперь считают меня кем-то вроде посланника Богов. Я старался переубедить их… однако они, похоже, считают, что я просто испытываю их веру на прочность. Поэтому я не хочу брать их подарки. Я безмерно благодарен им за заботу и за то, что они поставили меня на ноги, но… это всё как-то неправильно, понимаешь? Это не говоря уже о том, что с ролью Божьего посланца я уж точно не справлюсь. Я всего лишь слабый человек… Аргза хмыкнул, наслаждаясь своим мясом. Когда их трапеза была окончена, один из старших мужчин племени подвёл к Сильвенио свою, по-видимому, дочь, и сказал что-то с радостной улыбкой, отчего Сильвенио густо покраснел и снова принялся многословно отказываться, рассыпаясь в извинениях. Мужчина и сама девушка, оба явно расстроенные, вопросительно повернулись к Аргзе. — Я правильно понимаю, что они предлагают мне женщину? — весело уточнил варвар у Лиама. — Не жениться, надеюсь, а на ночь? — Да… ты правильно понимаешь. Института брака как такового у них не существует. Аргза заинтересованно оглядел девчушку. Ничего сверхвыдающегося, однако загорелая почти дочерна кожа и очевидное отсутствие нижнего белья под шкурами навевали на варвара лёгкую ностальгию, как и всё здесь. — И что? Если я её возьму, эти папуасы не объявят нам войну? — Ты используешь не совсем верное слово в их определении… неважно. Нет, для них это честь, хоть они и считают тебя моим смертным телохранителем. Аргза окинул его долгим, вдумчивым взглядом. Сильвенио сидел, ссутулившись, и не выглядел хоть сколько-то ревнующим: он блуждал где-то в своих безрадостных мыслях. Так что пират повернулся к тому, кого про себя определил как местного сутенёра, и с сожалением качнул головой: без реакции Лиама ему было неинтересно соглашаться, несмотря на то, что тело его, чего греха таить, опять требовало большего, чем совместные посиделки у огня. Ещё пару дней, пока Сильвенио выздоравливал, они прожили практически без забот, косвенно окунаясь в самобытную культуру приютившего их племени. К Лиаму прибился жрец — умевший, в отличие от вождя, не только понимать всеобщий, но и разговаривать на нём почти свободно, корёжа его жутким акцентом — который до того сутки пребывал в каком-то медиативном трансе (травы курил, догадался Аргза), и всё рассказывал ему: мол, теперь племя беспрекословно следует его заветам, которые «Божий посланник» передавал по «ящику пророчеств»: они больше не воевали с соседними народами, радушно встречали любых гостей, если таковым случалось забредать к ним, понемногу учились читать книги, когда-либо попавшие к ним после кораблекрушений или от таких же путешественников, старались распределять любую добычу по принципу равенства. Конечно, говорил абориген словами попроще, но примерная суть была ясна. А на третий день Сильвенио спросил у него: — Где ваши преступники? Аргза и жрец с одновременным изумлением поглядели на него. — Преступники, — повторил Лиам, сжимая губы. — Те, кто нарушают правила и законы. Они есть везде. Что вы делаете с ними? Жрец улыбнулся, и Аргза понял: хорошие дни закончены. — Я показать. Следовать за мной. Он провёл их в какую-то пещеру, начинавшуюся в десятке метров за самой крайней хижиной. Дорога, ведущая к тёмной неприветливой пасти пещеры, была утоптана многими и многими поколениями, что означало — что бы там ни находилось, оно явно пользовалось успехом в поселении. Жрец снял с крепления у входа один из факелов и зажёг его. В гроте, куда они прошли за ним, было сыро и темно, с потолка монотонно капала вода, отдаваясь гулким эхом под каменными сводами, и этому эху вторил откуда-то из глубины пещеры некий странный чавкающий звук, от которого Сильвенио боязливо сжал в темноте руку идущего рядом пирата. — Трусишка, — Аргза осмотрелся, успокаивающе поглаживая его ладошку большим пальцем. — Тут какие-то рисунки на стенах. Хочешь взглянуть? Сильвенио взглянул — и сразу же отвернулся, почему-то испугавшись ещё больше, хотя сам Аргза в этих каракулях, которыми были украшены стены, ничего так не разобрал. Жрец ушёл на пару шагов вперёд, унося с собой свет факела, и темнота милосердно скрыла что-то от глаз слишком много понимающего Сильвенио. — Будем надеяться, что это просто рисунки… Чавкающий звук приближался, пока они не достигли его источника. — Вот, — жрец торжественно взмахнул факелом и водрузил его на стену, в точно такое же крепление, как и на входе. — Место для переступники. Всё пространство огромной пещерной залы, представшей их глазам, было усеяно, как многослойным ковром, жёлтыми от времени костями — исключительно человеческими. Пахло здесь гнилью, сырым мясом и кровью — и запах крови был сильнее всего. В центре грота, окружённый чьими-то ещё довольно свежими останками, сидел человек, меланхолично обгладывающий бедренную кость. Он поднял на вошедших угрюмый взгляд, но прерывать своего занятия не стал. Сильвенио зажал себе рукой рот и на несколько секунд привычно уткнулся лицом в грудь Аргзы, до побелевших костяшек пальцев вцепившись другой рукой в его пояс на штанах и тяжело дыша. Кажется, он изо всех сил старался сдержать рвотные позывы. — Ты не есть довольный? — удивлённо вопросил жрец, видя его реакцию. Сильвенио наконец нашёл в себе силы посмотреть на него, стараясь, однако, избегать взглядов в сторону продолжающего чавкать каннибала. Аргза встал так, чтобы заслонить собой это зрелище — хватит ему потрясений. — Ч-что это? — голос Сильвенио истерически дрогнул. Жрец наклонил голову чуть вбок, как послушная собака, не понимающая, за что её ругает хозяин. — Просвещение, ты говорить об это по волшебный ящик. Просвещение есть хорошо. Мы наказывать плохой человек здесь, где им нет просвещение. Мы уважать чужой, какой слово ты говорить… чужой личность, да. Мы больше не хотеть быть дикари, сюда посылать только плохой человек, переступник, и они здесь сидеть темнота, бить и кушать один другой, так мы их наказывать. Они тогда не мочь приближаться к Боги, а мы — мочь. Мы оставлять переступники в тёмный век! Ужас, отразившийся на лице Сильвенио, нельзя было описать словами. — И… и как вы определяете, кто заслуживает такого наказания? — уточнил он слабо. Аргза молча активировал когти: ему не нравилось, когда его Лиама кто-то доводил до такого состояния. Только он имел на это право. — Враг племя. Кто спорить с вождь, с жрец или с шаман. Кто приносить неудача или приносить мало добыча. Кто говорить плохо о Боги. Кто слишком долго болеть без польза для деревня. Он бы продолжил список и дальше, вероятно, но, похоже, вовремя догадался по взгляду Сильвенио и его застывшему лицу, что лучше сейчас замолчать. Лиам отступал спиной назад, не глядя, пока не натолкнулся спиной на стену грота, к которой и прижался тут же затылком, будто боясь, что жрец ненароком его коснётся и чем-то заразит. — Я никогда, — произнёс он со страхом, — никогда не говорил, что надо так поступать! Я никогда не говорил ничего о наказаниях провинившихся… только об их исправлении! Я никогда не учил заставлять кого-то осознанно деградировать до такого уровня… Я не… Святая мать Эрлана!.. Как вы вообще можете говорить о том, что якобы следуете моим принципам, если поощряете каннибализм?! Это отвратительно, это мерзко, это ужасно, это — я не знаю, что ещё сказать, я просто не знаю, это, это просто… — он захлебнулся собственным дыханием. Жрец выглядел изрядно растерянным. Аргза отметил про себя иронию: точно такой же вид имел и сам Сильвенио, когда Аргза, ещё на Эрландеране, пытался доказать ему всю тщетность попыток создания идеального общества. — Ты хотеть мы измениться? В вопросе этом, помимо обоснованного сомнения, содержалось и некое сожаление, однако в целом он был задан вполне благожелательным тоном. Наверное, желания «Божьего посланца» априори воспринимались как закон, и спорить с ними никому и в голову не приходило. Сильвенио медленно, не отрывая взгляда от лица жреца, покачал головой. — Вы не изменитесь, — сказал он убеждённо, широко распахнув глаза. — По крайней мере, не в ближайшее время. Я знаю это… и вы знаете тоже. Я могу дать вам книги, научить читать, могу принести сюда медицину и технологию, могу устроить вам самые лучшие условия жизни… Но это не заставит вас измениться, пока вы сами не осознаете необходимость этого. Одного желания следовать моим словам — недостаточно. Я больше в это не верю. На последней фразе он почему-то посмотрел на Аргзу, и тот почувствовал, как глубоко внутри у него снова глухо ворчит нечто, подозрительно напоминающее вину. Он вдруг отчётливо осознал: Лиам действительно изменился. Раны — не физические, но те, что остаются невидимыми — пожирали его изнутри, и дело было не только в последних событиях его жизни. Нет, он был уже сломлен прежде, после смертей почти всех своих близких, после смерти чёртова Мартина Люмена, после своего долгого скитания из рабства в рабство, от одного мучителя к другому. Аргзе казалось тогда, что лишь с обретением новой цели в жизни в виде поисков Сердца Вселенной Сильвенио вновь стал целым. Однако теперь он понимал: что бы ни сломалось у него в душе, тогда оно срослось неправильно, как кости его правой ноги. И сейчас, после новых испытаний, всё стало только хуже: надлом увеличивался, грозя в какой-то момент стать критическим. Лиам слишком близко к сердцу принимал всё, случившееся с ним, и слишком многое возлагал на свои плечи. И, на самом-то деле, он уже давным-давно не справлялся, делая вид, что в полном порядке, когда ни о каком порядке и речи быть не могло. Жрец рухнул на колени, внезапно испугавшись гнева Богов, и стал молить о прощении. Сильвенио устало отвернулся: ему хотелось поскорее покинуть это место. — Успокойтесь, пожалуйста… Я не собираюсь насылать на вас болезни, голод, неурожай или проклятия. Я ничего вам не сделаю… Просто помогите мне выбраться с этой планеты, если можете. Тот уставился в его спину: — О изъявитель воля Богов, ты покидать мы? — Давайте… поговорим об этом снаружи? Конечно, когда они покинули пещеру и вернулись в деревню, ему пришлось уверять переполошившихся жителей, что Боги не собираются покидать их, что он не злится на них, что всё с их деревней будет хорошо. И, естественно, что он непременно будет помнить о них — и Аргза знал: действительно, не забудет. Тем не менее Сильвенио по-прежнему настаивал на том, чтобы уйти из поселения, и, поняв, что его не отговорить, аборигены сдались. Вождь через жреца сообщил, что в паре миль от деревни с незапамятных времён сохранилось какое-то «железное чудовище», упавшее с неба. О том, куда делся «всадник чудища», он не упомянул, сказал только, что больше его там нет. Вождь даже собирался было указать дорогу, однако Сильвенио решительно отказался, спросив только подробные ориентиры, и поспешил покинуть гостеприимное племя вместе с Аргзой. Уходили в молчании. В указанном месте обнаружилась поросшая мхом и покрытая слоями давней пыли старая развалюха — даже не корабль, а управляемая летающая капсула, большую часть которой занимал непомерных размеров двигатель, каких уже больше не делали. Правда, каким-то чудесным образом герметичность капсулы нигде не была нарушена, так что можно было (хоть и с натяжкой) предположить, что летать на ней всё ещё безопасно. Аргза присвистнул, похлопывая посудину по пыльному боку: — Ого. Охрененная древность. Не уверен, что она сможет доставить нас куда-нибудь достаточно далеко — сомневаюсь, честно говоря, что она вообще взлетит, даже с этим топливом, которое мы нашли у них в запасах. Но попытаться стоит. И тут Сильвенио с необыкновенной даже для него серьёзностью посмотрел на него, на что-то решаясь. Аргза повернулся к нему. — Я… я думаю, путь домой для меня снова окажется довольно долгим. Так что… знаешь, может быть, мне стоит этим воспользоваться? Я лично был свидетелем здесь тому, насколько неправильно, оказывается, люди, могут понимать учение моего народа. Мне страшно подумать, во что может вылиться подобная интерпретация моих слов повсеместно… — Ближе к делу. — Я собираюсь… вернуться домой длинным путём. Не связываться с другими эрланцами, не сокращать путь посредством телепортов. Как обычный турист, понимаешь? Мне не то чтобы хочется этого – у меня нет никакого желания наблюдать подобные вещи… но это мой долг. Если я хочу, чтобы всё было, как надо, то должен увидеть, как работают мои реформы на практике, увидеть изнутри. И мне нужна твоя помощь. Аргза хмыкнул и, поправив на плече сумку с сокровищами и провизией, которую вручили ему в деревне, поставил канистру с топливом, чтобы заправить двигатель капсулы. — Нет проблем, пташка. Сильвенио дёрнул его за рукав, остановив. Требовательно заглянул в глаза. — Я не закончил, Аргза, — откуда только взялся у этого чудака такой жёсткий тон, которого раньше и в помине не было? — Я не могу ещё раз потерять свою свободу. Я не думаю, что хочу — и могу — ещё раз пережить всё это. Но на мне снова этот ошейник, и я не сумею, если что, защитить себя. В том числе, и от тебя тоже. Я не могу больше полагаться на твоё великодушие… и не хочу больше унижаться перед тобой. Поэтому мы должны заключить договор. Пообещай мне, что не ударишь меня больше. Ни разу. И никого не будешь убивать на моих глазах… без крайней необходимости, во всяком случае, и под этим я понимаю исключительно самозащиту, когда нет другого выхода. Хватит с меня смертей на моём пути, и хватит с меня страха за мои слова и поступки. Если ты хоть однажды нарушишь какое-нибудь из этих условий — я уйду, невзирая ни на что. И ты больше никогда меня не увидишь, я позабочусь об этом. А если ты помешаешь мне уйти — тогда я просто отключу восприятие, как уже делал. Только на этот раз — полностью. И больше не откликнусь, даже если ты… как в прошлый раз. Аргза обдумал это. По всякому выходило, что это очень хорошо просчитанный шантаж, и откосить от исполнения этого обещания, в отличие от предыдущего, не удастся. — Это немного жестоко с твоей стороны, знаешь ли, — он улыбнулся, однако глаза его не смеялись. Сильвенио отпустил его и отвернулся. — Я знаю… и, поверь, мне очень стыдно, что я, прося у тебя помощи, в то же время вынужден ставить ультиматум. Но у меня действительно нет выбора. Я серьёзен, когда говорю о том, что вряд ли выдержу новое рабство. Ты можешь отказаться сопровождать меня вовсе, я пойму и не обижусь. Я… я справлюсь один. Подбрось меня только до ближайшей обитаемой планеты, пожалуйста. Может быть, это было бы самым простым вариантом: сейчас Лиам ставил ему условия, а потом - кто знает? - начнёт требовать, чтобы он вилял ему хвостом и служил половой тряпкой. Надо было просто довезти его до любого населённого уголка, раз уж взялся, и оставить его там, с его планами и принципами, с его тараканами в умной голове, и пусть бы он сам оттуда выбирался дальше в силу своих знаний и дипломатических навыков. Возможно, при определённой доле удачи Лиам даже не попадёт в неприятности и вернётся домой более-менее целым, несомненно, многому научившись. А Аргза наконец украдёт себе нормальное судно и будет вновь в одиночку бороздить космические просторы, избегая по возможности контактов с чёртовыми эрландеранцами. Постарается начисто забыть об этом засранце, ни о ком не заботясь, ни о ком не думая, не следуя ничьим нелепым прихотям, и посвятит себя целиком самому себе. И это было бы, конечно, просто замечательно. Аргза смотрел, как Сильвенио занимает пассажирское место в капсуле, угнёздываясь там и тревожно оглядываясь по сторонам, маленький и несчастный. У Аргзы отчего-то не возникло ни малейших сомнений в принятом решении. Он заправил капсулу, запрыгнул на место пилота, завёл двигатель и сказал, не оборачиваясь: — По рукам. Сильвенио встрепенулся сзади с тихим шорохом. — Что? — Я сказал: по рукам. Я принимаю твои условия. Сильвенио помолчал. Потом, перед самым отлётом, когда машина — словно желая опровергнуть слова пирата, — пришла в движение, коснулся сзади плеч варвара, выдававшихся за пределы переднего сиденья, и благодарно произнёс: — Спасибо. Звёзды в крошечных окнах-иллюминаторах сорвались с места и закружились слепящей алмазной россыпью, когда капсула покинула пределы Динле, унося их в тёмные дали космоса.