Три раза, когда

В первый раз Юнги видит Чимина, развалившись бесформенным нечто в удобном креслице, весь в крошках от попкорна и на вид не то обдолбанный, не то просто счастливый до неприличия. Рядом с мученическим видом стекает к холодной плитке Тэхён. — Юнги-хён, ты можешь не пересказывать мне весь сюжет в пятый раз? Мы смотрели этот фильм вместе!  — А потом, — Юнги, не глядя, гребёт из ведёрка поджаристые нераскрывшиеся зёрна и с неописуемо-счастливым лицом их разгрызает, — он жахнул его из чёртовой фотонки!  — Юнги-хён! Юнги метко бьёт по чьей-то очень наглой руке, подхватывая своё картонное сокровище на руки. Тэхён обиженно стонет, провожая ведёрко голодным взглядом. — Говорил мне Джин-хён: «Не ходи с чернявым придурком в кино, оттуда никто ещё живым не выбирался!», а я на халявный билет повёлся. Да чтоб ещё хоть раз! Ответить Юнги не успевает — перед ним внезапно возникает нечто растрёпанное, в серой растянутой футболке и, отчаянно цепляясь за его пальцы, бархатным шёпотом что-то просит.  — Что за? — Юнги предпринимает вялую попытку возмутиться нарушением личного пространства и вязко сглатывает, следя за движением чужих губ.  — Я очень извиняюсь, но можно вас поцеловать? Юнги давится попкорном, Тэхён — за неимением — воздухом, непонятный незнакомец исходит красными пятнами смущения и пускается в сбивчивые объяснения.  — Я проспорил другу, и он загадал поцеловать самого красивого человека в этом зале. Я понимаю, что это ужасно звучит, я отвратительный человек, и вообще нельзя такое загадывать, но у него мои детские фотографии в ванной и с уточкой… Помогите, а? — Гхм... — Понимаю, ваша девушка наверняка будет в ярости, и вообще вы сейчас должны меня послать, но я возмещу ущерб, честное слово, я… Мозг Юнги на части «самый красивый в зале» переживает короткое замыкание и, видимо, уже не отойдёт, потому как мысль «этот человек с охуенными губами хочет тебя поцеловать, и ты всё ещё не сказал да?!» явно побеждает куда более разумную и визгливую «этот человек с охуенными губами домогается средь бела дня, а ты до сих пор ему не двинул?!»  — У меня нет девушки. — Говорит Юнги непонятно зачем. «Парня пока тоже» — добавляет тёмная внезапно обретённая сторона.  — Тогда вы не будете меня бить, если?..  — Так вы же сказали про самого красивого, причём тут Юнги-хён? Столик попутали? — малость отошедший Тэхён мстит за еду больно и старательно. «Вот гад» — почти восхищённо шипит тёмная сторона, одновременно умиляясь покрасневшим ещё больше лицом напротив. Парень обжигает Тэхёна ледяным взглядом и снова поворачивается к Юнги с отчаянной надеждой утопающего, перед глазами которого крутят последней соломинкой.  — Просто поцеловать и всё? — Подозрительно уточняет Юнги. Парень несчастно кивает.  — Без всяких там… продолжений? «Да ты что делаешь?!»  — В щёчку, — осмеливается уточнить парень. Потом оглядывается и бешено хрипит, — Хосо… мой друг показывает, что осталось тридцать секунд. Смилуйся! — Ну… — красный Юнги тратит несколько секунд, затаптывая маленький визжащий как сотня фанаток на концерте любимого айдола голосок внутри, — тогда целуй, что ли.  — Юнги, да ты что, серьёзно?! — Трансформировавшийся в тэхёновский бас голос совести заглушают удары бешено колотящегося сердца. От парня пахнет горячим шоколадом и дезодорантом, и пока губы — восхитительные, мягкие губы на его щеке (Юнги внезапно вспоминает, что плохо побрился утром, кремом отродясь не мажется, и кожа у него наверняка как наждачная бумага на ощупь) — обжигают своим дыханием, переживает самые крышесносные секунды своей двадцатилетней жизни. Парень замирает, горячо ведёт носом вниз, по шее, до самого ворота футболки, на секунду задерживается так — Юнги надеется, что не он один сейчас не может дышать от волнения, — и резко отстраняется.  — Спсбо, — выпаливает он почему-то севшим голосом и сбегает.  — Идиот, — поражённо выдаёт Тэхён, потирая алеющие уши. «Идио-от!» — хрипит внутренний голос, и Юнги с ними совершенно согласен. *** Вторая встреча так и происходит: через два дня Юнги коптится в попавшем в пробку полном народа автобусе, пытаясь проложить мостки через творящуюся в его душе бездну. Юнги — обожающий издеваться над своими хёнами и куда хлеще человек, не студентка академии благородных девиц и, вроде бы, не гомофоб, и это наводит на смутные подозрения, что дело было всё-таки не в самом по… факте произошедшего. «Тебе двадцать лет!» — Юнги не выдерживает и прикладывается головой о стекло — стоящая рядом с ним девушка делает осторожный шажок назад, — «Ты даже с людьми успел повстречаться! Ни один нормальный человек не будет заострять внимание на чьей-то глупой шутке!» «Но он назвал тебя красивым». — Выползает недобитый голосок, и Юнги почти рычит, физически ощущая, как появляется в большой копилке новый комплекс. «А меня это должно волновать?» «Но волнует же!» Вдох-выдох. Юнги рассеяно скользит взглядом по редким деревьям, фонтану с изящной тонконогой парой журавлей из бронзы и посеревшим от гранитной пыли отражающихся солнечными зайчиками в окнах высотках, пока случайно не выхватывает почему-то знакомую светлую макушку. Щурится и, не выдерживая, бьётся ещё раз — лоб уже саднит, но тонкий силуэт за окном никуда не девается. «Допился». — Констатирует Юнги мрачно. Автобус медленно скользит по залитому душным закатным солнцем Сеулу, до следующей остановки ещё ехать и ехать, и Юнги готов царапать и грызть стекло, беспомощно провожая взглядом скрывшего между домами (не)незнакомца. За мельчайший шанс того, что это действительно парень из кинотеатра, не жалко испортить городское имущество — понимает он мрачно и мысленно даёт себе оплеуху. «Уточнял он про никаких обязательств! И даже имени не спросил, гордый и независимый!» — пеняет ему тёмная сторона, и Юнги поступает как взрослый, разумный человек. Он покупает бутылку соджу и тащится к Тэхёну. ***  — Хён, я же не пью, — Тэхён топчется на пороге и даже не пытается как-то прикрыть или оправдать творящийся в квартире полный хаос — самый высокий показатель возможного тэхёновского доверия, хотя некоторых вещей Юнги предпочёл бы не видеть (десяти лимитированных фотокарт SNSD в прикроватной тумбочке, в собственной рамочке каждая, например).  — С Намджуновского дня рождения домой тебя тащил я.  — А-а-а, — разочарованно поникает Тэхён, — тогда проходи и излагай. Имбирь ведь взял?  — Конечно, — морщится Юнги, за год знакомства с ним так и не понявший, как можно пить дрянь и заедать её дрянью ещё большей, — чего излагать? Я, может, просто поговорить пришёл. Скептическое «хмпф» Тэхёна убеждает Юнги, что с ним, видимо, совсем всё плохо. Махнув рукой, он выуживает две относительно чистых стопки, некоторое время любуется переливами мутной жидкости и неловко молчит.  — Ты ведь знаешь, что всегда можешь сказать мне всё. — Осторожно тянет его за рукав притихший Тэхён, на секунду кажущийся Юнги почти взрослым в своей толстовке на три размера больше и с непривычно твёрдым взглядом. — Я сначала поржу, а потом обязательно помогу. Говори, хён. И Юнги прорывает — начиная от смазанного «ты ведь помнишь, как мы на фильм ходили» и заканчивая расписанным во всех подробностях сегодняшним эпизодом. Тэхён молчит, немерено глотает маринованных розовых пластиков и наконец выдаёт без всякого смущения.  — Ну ты и придурок, Юнги-хён.  — Вот уж спасибо! — Взрывается Юнги и порывается встать, но ноги слушаются так себе, а Тэхён добавляет неожиданно мягко, — ты уверен, что это был он сегодня?  — Я не был так уверен в своём тесте на вступительных в музыкальную академию, — Юнги неловко усаживается обратно, скрестив ноги, и устало трёт лицо, — я ни в чём не был так, блять, уверен, как в том, что по собственной тупости лишился самой ничтожной вероятности познакомиться с красавчиком с…  — Дико шикарными скулами, глазами, чёлкой и губами, да-да, я уже слышал, — недовольно замечает Тэхён, который вообще-то не гей. — Но если он выбрал среди всех посетителей именно тебя, всё не безнадёжно.  — Решил польстить убогому.  — Там была Соён-нуна, — вздыхая, приводит Тэхён последний аргумент. Со стороны закутавшейся в капюшон лохматой головы слышно тихое красноречивое «о». Девушку, на которую молилась половина университета и которой истово завидовала другая, никак нельзя было не заметить — это с неохотой признал даже Юнги.  — Так что встретитесь снова — другого такого косячного вселенная не найдёт, — довольно подводит итог Тэхён, дружески стискивая костлявое тело друга и уворачиваясь от тычка под рёбра. — Юнги-хён, свет моей жизни, ты ведь купил вторую упаковочку? *** А третья их встреча происходит намного раньше, чем оба ожидают — на следующее утро, когда Юнги, сонный, мятый, наигравшийся в приставку до отвращения, медленно тащится по утренней прохладе и кажется себе скорее мёртвым чем живым, на него налетают откуда-то со спины и едва не сбивают с ног. Раньше, чем Юнги успевает испугаться, на ухо мягко шепчут:  — Я очень извиняюсь, но можно вас поцеловать?  — На спор? — героически выдавливает Юнги слова из пересохшего горла.  — Теперь точно нет. И обязательно с продолжением.  — Мин Юнги, — посчитав, что лучше уж поздно, чем никогда, представляется он. За его спиной радостно смеются, и Юнги слышит в этом звуке звон колокольчиков, журчание ключевой воды и остальной набор всех тех невыносимо-слащавых фразочек, не находя сил даже дать себе мысленного пинка.  — Пак Чимин. Ты мне очень нравишься, Мин Юнги — (о, таких титанических усилий удержать пустившееся в пляс сердце не стоило даже финальное сражение в Зелде), — поэтому мне сейчас очень стыдно и очень хочется познакомиться нормально. Можно мн-  — Ох, да боже, — бормочет Юнги, разворачивается и, сталкиваясь носами, впивается в Чиминовы губы, — тебе можно всё, чёртов ты идиот.