Последние часы

Смысла в этом собрании не было никакого ― они просрали все сроки, когда еще возможно было что-то сделать, как обычно споря и не слушая друг друга. Общего решения по спасению не было, а, возможно, и не могло быть. И хотя у Америки уже давно была запущена программа по исследованию других планет и даже отправлено туда несколько челноков с астронавтами, никто из населения земли спастись больше не мог ― слишком поздно им стало известно о метеорите, тот взялся будто из ниоткуда. До столкновения оставались считанные дни, а они заседали здесь, на Манхэттене, и вновь обвиняли друг друга. У Артура болела голова. Мысль о возможном конце света начала казаться ему шуткой еще после первого тысячелетия, проведенного с ненавистным Францией. После второго он иногда стал задумываться, что перестать существовать не так уж и плохо. Были ли это его личные мысли или мысли его граждан, он не знал. Сейчас, когда гибель человечества выглядела неминуемой, он думал лишь о том, что за свою долгую жизнь не успел многого, наполнив ее тщеславием, гордыней и похмельной горечью. Он был не в силах изменить этого, а потому продолжал молча наблюдать за беснующимися нациями. Кто-то из них был в панике, кто-то умолял перейти к конструктивному диалогу, а кто-то молчал, так же, как Артур. Америка же, их хост, то и дело выбегал из зала получать новую информацию от НАСА, будто не мог сразу же делиться ей с остальными. Так продолжалось до тех пор, пока Япония вдруг не упал на стол, будто подавившись глотком воздуха. Замолчали все мгновенно. ― Он... он... ― растерянно прошептал Америка, и тут же выбежал, прикладывая телефон к уху. Никто не решался заговорить, и это Артур был тем, кто включил на одном из бесцельно висящих экранов новости. Несколько каналов оказались бесполезны, но в конце концов он нашел то, что искал. Метеорит, которого они ждали только через неделю, уже достиг Земли, и первой пострадала Япония. От острова практически ничего не осталось, равно как некоторой части России и Китая, но их на собрании и не было. Артур выключил новости. Счет, оказывается, шел на часы. ― Мне нужно к брату, ― вдруг сказал Германия и поспешно вышел, как обычно уведя с собой всхлипывающего Италию. За ним ринулись и остальные нации. Постепенно зал опустел. Артур остался наедине с бездыханным Японией, про которого никто думать уже не хотел. Америка нашел Артура здесь же через пару часов, глядящим в панорамное окно на город и залив. Он был совершенно взъерошенным с лихорадочным блеском в глазах и съехавшими на нос очками. ― Я выяснил, что от астероида отделились более мелкие, и их скорость приближения к Земле увеличилась, поэтому... ― начал с порога он, но осекся, увидев своего единственного слушателя. ― Ааартур, а где все? Тот пожал плечами. Наверное, все были там, где хотели быть в свои последнии часы. Он, например, дожидался Америку. ― Почему ты остался? И где Япония? Артур посмотрел на лужу воды на полу, которая еще пятнадцать минут назад была Японией. ― Подумал, что кто-то должен был остаться с ним. Чтобы он не был один. Возможно, для него это было уже неважно, но я бы не хотел быть один. ― О. ― Альфред поправил очки и прочистил горло. Возможно, он хотел сказать что-то важное о том, что там еще выяснило НАСА, но для Артура все стало ясно в тот момент, когда, после часа наблюдения за неподвижным Японией, последний вдруг распался на капли воды. Они обречены. Он, Англия, так уж точно. ― Ты не знаешь, где Мэттью? ― вместо этого спросил Альфред. ― Где-то с Францией, я полагаю. ― О. ― Снова повторил Альфред и, как и Артур, посмотрел на залив. Некоторое время они молчали, а потом Альфред небрежно произнес: ― У меня дома есть бутылка отличного виски, ― и внимательно посмотрел на Артура. Тот тепло улыбнулся ему в ответ. ― Я уж думал, ты не предложишь. Они забарикадировались в доме Америки, к счастью обнаружив, что бутылка виски была не одна. Люди на улицах сходили с ума, но их это уже не волновало. Телефон Альфреда сначала звонил не переставая, и он отвечал через звонок, выбегая на кухню, а потом вдруг рявкнул в трубку: ― Эвакуировать куда? На луну для начала? Ах, в горы. Эвакуируйте туда кого хотите, если эти горы выстоят, то и я тоже, а теперь отъебитесь! ― и выключил телефон. ― Сколько у нас времени? ― зачем-то спросил Артур. Он еще не был пьян, но в голове привычно и приятно поплыло. ― Где-то до утра, я думаю. ― Ясно. ― Ты о чем-нибудь сожалеешь? ― Альфред сделал большой глоток и передал бутылку Артуру. Стаканы, из которых они начинали пить сперва, валялись рядом, позабытые. ― Ммм, возможно. Но ты не похож на священника для моей последней исповеди. Альфред пристально и даже как-то странно посмотрел на него, не стремясь забрать бутылку из его рук и пропуская свой глоток. Артур чувствовал, что тот хочет сказать ему что-то, но не решается, и это было так не похоже на него. ― Однако ты можешь высказаться, если хочешь. Обещаю не давать саркастичных комментариев. Альфред усмехнулся. Он перевел взгляд в стену, все же забирая из рук Артура бутылку. Артуру на миг показалось, что тот так и не скажет ничего, просто продолжит пить, но Альфред так и не сделал глотка, лишь покрутил бутылку в руках, прежде чем полностью развернуться к нему. ― Я боюсь умирать, Артур. Не хочу. Это несправедливо. Вы все прожили черт знает сколько лет, а мне даже нет и тысячи. Он выпалил это на едином порыве, словно стеснялся своих слов, этих бессмысленных жалоб. ― Мой милый, ― Артур погладил его по голове давным-давно забытым движением, а потом нашел его руку и переплел пальцы, снова забрав бутылку. ― Сейчас мне кажется, что я отдал бы все свои долгие годы за возможность прожить одну человеческую жизнь рядом с тем, кого я люблю. Альфред смотрел ему прямо в глаза, и обычно Артур находил это довольно смущающим, но сейчас не отвел взгляда. ― Любишь? Я его знаю? Артур покачал головой. ― Не моя исповедь, мальчик. ― Хах, верно. Я еще столько всего не сделал. Не попробовал все вкусы мороженного, не исследовал Марианскую впадину, не слетал вместе с Тони на его планету. Но больше всего я жалею о том, что так ни разу и не поцеловал тебя. Артур замер, поднеся бутылку ко рту. Если он слышал то, что слышал... Альфред продолжал внимательно смотреть на него. ― Я хотел. Много раз. Когда ты подхватил простуду, а мой гамбургер тебе не помог. Я подумал, что поцелуй был бы в самый раз, но рядом крутился Франция, и сам понимаешь... Или когда ты притащился на собрание с проколотой губой и зелеными волосами, помнишь? Я двух слов связать не мог, все пялился на кольцо в твоей губе. Думал, что бы ты почувствовал, если бы я потянул за него зубами, несильно, а... Или когда ты подарил мне единорога. И когда ты вырядился медсестрой из-за Франции на первое апреля. Это было горячо. Ты был горяч. Правда, тогда я думал не столько о поцелуях, а о том, как чудесно твои изящные длинные ноги смотрелись бы на моих пле... ммм... Он простонал в рот Артуру, когда тот наконец остановил его поток слов своими губами. ― И ты говоришь это все, когда нам осталась всего одна ночь?! Ты невозможен, Альфред! За что я только люблю тебя так сильно?! ― Любишь? Меня? Ты, похоже, вообще не собирался признаваться, даже несмотря на последнюю ночь. ― Заткнись. Лучше целуй меня. Они лежали на сбитых простынях, совершенно измотанные друг другом, но заснуть сейчас означало потерять драгоценное время на ненужный сон. ― Не засыпай, Артур, ― шептал Альфред, продолжая лениво целовать его щеки, веки и лоб. ― Я не сплю, милый, ― невнятно пробормотал он, поглаживая его по волосам. ― Я люблю тебя. ― И я люблю тебя. Всегда любил. Даже когда думал, что ненавижу. И если этому нашему существованию придет конец через пару часов, я знаю, это не будет концом всему. Мы обязательно встретимся снова, даже если станем крошечными частичками жизни на просторах бескрайнего космоса. ― Ты говоришь неимоверно милые глупости. Не думал, что ты такой романтик. Наверное, ты просто пьян. ― Угу. ― Не засыпай, Артур. ― Я люблю тебя, милый. Альфред проснулся от звука сирен. Солнце ярко светило сквозь незанавешенное окно. Альфред повертел головой, словно успел позабыть, что находился в своей собственной комнате. Артур все также лежал в его объятьях, неожиданно более юный и спокойный. Его кожа на ощупь была прохладной и влажной. ― Артур, ― тихо прошептал Альфред, уже зная, что не получит ответа. Сирены надрывались, сподвигая население бежать и спасаться. Альфред знал, что бежать было некуда. ― Так нечестно, Арти, я надеялся, что мы сделаем это вместе. Он положил свою голову обратно ему на грудь, будто и не просыпался, бережно взял его холодную, безжизненную руку в свою и переплел их пальцы. Гул с побережья нарастал.