office spring

Ханбин в принципе не мог предположить, что может пойти не так в очередное утро понедельника. Более или менее реальными вариантами могли бы быть — отказ клиента от их сделки, авария на перекрестке рядом с работой, потоп от соседа сверху, да даже смена политического строя в малоизвестной африканской стране. Но никак не это. Никак не парнишка устроившийся работать в офис секретарем. Только не это нелепое стечение обстоятельств, которое в дальнейшем привело Ханбина к легкому помешательству. Этот парнишка был одет в большую, не по размеру, белую рубашку и выглаженные черные брюки. Про свой наряд он потом пошутил, что взял поносить у старшего брата, пока сам не получит свою первую зарплату и не купит себе пару-тройку офисных рубашек. А Ханбин на периферии сознания пришел к выводу, что ему нравится смотреть на такого птенчика в смятой белой ткани. Ханбину, вообще, оказалось, нравится смотреть на кого-то дольше минуты и находить новые скрытые детали. Такое с ним случилось впервые и как реагировать на такие приступы повышенного внимания к другому человеку, Ханбин не знает. Этого парнишку зовут Чжинхван и ему восемнадцать лет. Он только закончил школу и хочет поднакопить денег перед поступлением в музыкальную академию. Чжинхван солнечно улыбался в ответ на все вопросы, типа «почему секретарь, ты же парень как-никак, это девчачья деятельность», он сверкал огоньками в глазах и вторил всегда одно и то же: «Мне нравится график работы. После рабочего дня я буду успевать на занятия по вокалу.» Первая встреча Ханбина с Чжинхваном, оказалась весьма нелепой и скомканной. Ханбин сидел на своём рабочем месте и пытался заставить себя проснуться, чтобы начать составлять месячный отчет. В своих раздумьях, он не заметил, как к нему подвели «новенького» и начали активно что-то ему объяснять. Госпожа Пак из отдела кадров рассказывала всё новые и новые обязанности худенькому парнишке, который, как игрушка на приборной панели машины, всё кивал головой и незамедлительно соглашался на все условия распорядка дня. В конце своего почти-монолога госпожа Пак нахмурилась и добавила к огромному списку, что надо будет успеть до пяти вечера: «Ах, да. Есть еще одно, Вы должны будете кормить рыбок вот в этом аквариуме. Каждое утро начинайте именно с этого». Ханбин с недоумением посмотрел сначала на женщину, потом на аквариум, стоящий рядом с ним на соседнем столике. Он не мог понять, с какой стати его подопечных вот так просто отдают какому-то ребенку с улицы, явно не смыслящему ничего в рыбках. Ханбин верой и правдой кормил стайку разноцветных неоновых рыбок и считал, что справляется с этим заданием лучше остальных. А на деле оказалось, что его вот так просто хотят заменить юным секретарем, у которого на кедине вместо шнурка вдета разноцветная лента. Ханбин внутри себя прожил целую бурю эмоций, негодование почти перелилось через край, но снаружи он остался сидеть неподвижно с весьма флегматичным лицом. — Чжинхван, кстати, знакомьтесь - это Ким Ханбин, он занимается клиентами из Китая. По поводу рыбок спрашивайте у него, он выполнял Вашу работу, пока мы искали нужного нам кандидата на место секретаря, — госпожа Пак вздернула нос к верху ожидая, когда уже наконец пройдет эта официальная часть приема нового человека на работу. Чжинхван откинул непослушную челку в сторону, еле заметно улыбнулся новому знакомому и протянул руку для приветствия. Ханбин подал руку в ответ и пробурчал невнятную приветственную речь, которую понял, видимо, только он сам. — Ким Чжинхван, надеюсь буду вам полезен, — рука парнишки оказалась в разы меньше ладони Ханбина, — Не беспокойтесь, я позабочусь о ваших рыбках, у меня дома стоит огромный аквариум, я знаю, как за этим всем следить. У Ханбина не было шансов спастись от нового потока эмоций. Можно было бы всё списать на приход весны и радость по поводу теплой погоды. Это был бы самый легкий способ уберечь себя от бури внутри, но Ханбин адекватно понимал, что вот это вот "всё" простые оправдания. Потому что Чжинхван, оберегающий его, Ханбиновых, рыбок, задевает слишком глубоко. После первого дня Чжинхвана на работе, начались сложные трудовые будни, в которых Ханбин хотел утонуть к чертовой матери и не коситься на секретарский стол, за которым сидел инопланетный организм для их офиса. Чжинхван начинал свое утро со встречи каждого сотрудника радостным «доброе утро» и неизменной улыбкой, от которой утро и правда становилось чуточку лучше. Секретарь не скрывал любопытства в работе, ему нравилось разговаривать с каждым, он пытался помочь чем мог. Девушки из разных отделов всё время вертелись рядом с местом Чжинхвана, хихикали и угощали разными сладостями парнишку, приговаривая, что тот совсем худой и ему надо набрать хоть чуть-чуть веса, иначе его унесет ветром. Они все смеялись над искрометными шутками, а Ханбин усердно увеличивал звук в наушниках, чтобы не слышать звонкие смешинки и не видеть даже краем глаза маленькие морщинки вокруг глаз Чжинхвана, когда он улыбается. В таких мучениях проходит слишком долгий март. Чжинхвана за этот месяц успели полюбить и он стал неотъемлемой частью коллектива. Секретарь стал незаменимым помощником во всех делах. А у Ханбина появились огромные круги под глазами и нервный тик, выражающийся в дергающейся коленке. Даже рыбки, его безмолвные товарищи, перестали приносить умиротворение. А стали наоборот раздражать, ведь Чжинхван с ними возится, вертится вокруг них и совершенно не замечает старшего, сидящего в паре шагов и грызущего карандаш. А потом настал вечер первой пятницы апреля, который не должен был существовать на этой планете по мнению Ханбина. Огромное здание офиса ближе к вечеру превратилось в огромную площадку для празднования дня рождения генерального директора их фирмы. Повод сомнительный, но люди, для которых вечеринка оказалась бесплатной попойкой, были рады поздравлять именинника, поднимая очередные стопки с алкоголем. Ханбину хотелось уползти к себе в квартиру, выпить бутылочку пива под разогретый в микроволновке ужин и лечь спать, но Чживон из студии разработок сумел уговорить провести в компании коллег хотя бы часика два. Ханбин поднялся на второй этаж, в холле которого доносилась громкая музыка. Люди из разных отделов толпились в центре помещения и ритмично двигались в такт с басами из колонок. Во всём здании был приглушен свет и все наслаждались концом тяжелой недели и атмосферой расслабленности. Чживон притащил от столиков по паре рюмок текилы для себя и Ханбина. Они выпил их сразу, чтобы выдохнуть спокойно и наконец-то ослабить свои галстуки. Сегодня можно позволить себе отдохнуть и не думать ни о чем. Алкоголь ударил в голову очень быстро и метко. У Ханбина в одну секунду всё тело стало мягким, а нервное напряжение отошло на задний план. Он начал рассказывать Чживону совершенно не связанные между собой короткие истории, улыбаться в ответ на кокетливые взгляды девушки из бухгалтерии. Ханбин почти пришел в норму, но не успел. Чживон толкнув его в плечо, заставляя посмотреть на импровизированный танцпол на котором Чжинхван извивался под тягучую музыку. На нём была его неизменная огромная рубашка, только она была расстегнута на несколько пуговок сверху, тем самым оголяя всю шею и часть ключиц. Парнишка плавно двигал всем телом с прикрытыми глазами. Он полностью отдался музыке не замечая никого рядом с собой, ни странных взглядов, которые кидали на него некоторые сотрудники. — Слушай, он же работает у вас секретарем? — Чживон хрипит, словно только что пробежал стометровку, — Познакомь, а?! Ханбин скрепит зубами и молится только ему известным богам, чтобы Чживон заткнулся сейчас же или хотя бы проглотил свой язык на время. Ханбин не собирается знакомить Чжинхвана ни с кем, тем более это было бы странно. Что может сделать Ханбин, когда сам получает в свой адрес только «доброе утро» и «посмотри, у них родились маленькие икринки». Они не друзья с Чжинхваном, просто коллеги, которые будут работать вместе год, перед поступлением младшего в академию. Но Ханбин, черт бы побрал, совершенно не хочет, чтобы его законное «доброе утро» уплыло в сторону Чживона. Не хочет и не отдаст. Ханбин рывком забирает у какого-то финансиста его полную рюмку рома, вливает в себя и идет твердым шагом в центр зала. С каждым новым шагом решимость угасает, но инерция злости продолжает толкать к Чжинхвану неоспоримо. Она продолжает тащить на себе неуверенного ни в чем мужчину, которому зачем-то понадобилось завладеть вниманием совсем еще ребенка. Руки неосознанно сами ползут на тонкую талию, пытаясь притянуть к себе. Чужие глаза распахиваются слишком быстро и Ханбин успевает заметить в них удивление, сменяющееся на спокойствие. Чжинхван тихо ахнул, но не стал вырываться из крепкого объятья. Он просто продолжил покачиваться из стороны в сторону и мимолетно кидать взгляды на застывшего Ханбина. — Привет, — Чжинхван говорит не громко, так, чтобы его слышал только старший, — Я рад, что ты тоже пришел. Мне сказали, ты ушел домой. У Ханбина коротит от количества мыслей, появившихся в его голове. Чжинхван спрашивал про него, он думает о нем. — Ты будешь со мной танцевать или так и будешь стоять столбом, — Чжинхван загорается своим обаянием, нежным и особенным, стоит ему лишь поднять свои глаза. И Ханбина ведет в сторону, как будто он выпил бутылку залпом не закусывая. В чужом взгляде пьяные огоньки, громкая музыка и взрослая жизнь на один вечер пятницы. Ханбину через две недели тридцать лет, а он не знает что делать, когда к нему так откровенно льнет теплое, совсем еще юное тело. Он просто не может собрать себя по кусочкам, чтобы убрать руки от Чжинхвана и уйти прочь списав всё на действие алкоголя. — Ханбин, пойдем выйдем на улицу? И Ханбин безропотно берет за руку младшего, проводит того сквозь толпу, которым уже наплевать на всё, что происходит вокруг. Они идут молча слушая каждый свое биение сердца затерявшееся где-то глубоко внутри рядом с солнечным сплетением. На улице свежо и пахнет приближающимся теплом. Чжинхван, который вышел наружу в одной рубашке вздрагивает и весь ежиться от легкого ветерка. Он явно не готовился покидать здание так скоро, но его планы были нарушены двумя широкими ладонями. Ханбин отдает ему свой пиджак, который закончил окончательно композицию под названием «беру взаймы одежду у старших и эта одежда на мне висит». Они идут не проронив ни слова к самому концу парковки, где расположено место для курения. У Ханбина внутри всё сводит судорогами от того, как большой палец руки Чжинхвана аккуратно гладит его ладонь. Невесомые касания и точное осознания, что на этом огромном пустыре, под открытым небом они лишь вдвоем. Вдалеке долбят басы и совершенно не слышно музыки, что превращает их вечер в что-то сюрреалистическое. Ханбин достает из кармана своего пиджака пачку и закуривает. Он ни на секунду не выпускает чужую руку из захвата и умудряется всё делать ловко и быстро. Чжинхван смеется, оголяя свои белые зубки. Ему нравится трепетность по отношению к себе, нравится как Ханбин упорно молчит, но не отпускает от себя ни на шаг. — Слушай, ты всегда такой угрюмый и молчаливый. Я думал, я тебе не нравлюсь и ты не хочешь со мной общаться, а мне правда хочется с тобой дружить, — Чжинхвана тянут к лавке. Ханбин садится на нее и притягивает к себе младшего утыкаясь носом в районе живота, — Ханбин, давай дружить. «Давай дружить» — слова из детства, когда дружба могла завертеться лишь с одного предложения. «Давай дружить» и вы делите всё самое важное и лучшее между собой. «Давай дружить» чистое и простое, когда нет подводных камней, когда тебе понравился человек и ты хочешь с ним быть рядом. Так просто, что Ханбин уже забыл когда ощущал на губах вкус этой простой доброты между двумя людьми без обязательств. - Давай, — голос низкий, а дым всё вокруг окрашивает запахом терпкой вишни, — Только я, кажется, разучился это делать. Чжинхван хохочет звонко и совсем без издевки, ему нравится чужой голос и ему нравится разговаривать с этим мужчиной, ухаживающим за рыбками. — Да брось, в этом нет ничего сложного, — переливы хорошего настроения витают в каждом движении Чжинхвана, — просто улыбайся мне в ответ и можешь спросить с утра, как у меня дела. Ханбин прикрывает веки и вдыхает чужой запах. Он сможет это сделать ради Чжинхвана, улыбка и вопрос с утра — это подвластное задание, для взрослого человека. — Эй, — чужие тонкие пальчики зарылись в волосах на затылке старшего, — А как у тебя дела? И Ханбину больше не надо ничего себе объяснять, не надо себя оправдывать и сдерживать. Он просто тянет на себе не сопротивляющегося Чжинхвана и накрывает его губы своими. Ханбин чувствует вкус выпитого алкоголя, своих сигарет и весны. Ему почти тридцать, а он как школьник целуется на заднем дворе школы. Только вместо двора — парковка, а школа превратилась в офис крупной фирмы. Он целует губы младшего совсем невесомо, дотрагивается до них, чуть ощутимо проводит по ним своим языком и тихо сходит с ума. Чжинхван весь горит в его руках и жмется к нему так доверчиво, как будто пытается доказать и себе и Ханбину, что всё происходящее сейчас в порядке вещей. Чжинхван отстраняется от Ханбина первым и хмельно растягивает губы в счастливой улыбке. — Ты сейчас мне напоминаешь большую собаку, — младший усаживается на колени к Ханбину и продолжает, — Такой же большой, добрый, но глаза с грустинкой. — Правда? — Ханбин смотрит внимательно на чужие эмоции скрытые внутри двух карих глаз. — Совершенно точно, но мне нравится. Я люблю больших собак, — Чжинхван распахивает пиджак и пытается укутать им Ханбина. — Чжинхван, что мы творим? Я же тебя старше на много лет и… Слова Ханбина прерываются из-за короткого чмока в губы и довольного мурчания на ухо. — Ханбин, мы с тобой сначала будем дружить. А дружить можно кому угодно и с кем угодно. Только не забудь в понедельник с утра мне улыбнуться в ответ. Все стены старшего рушатся перед этим парнишкой, который таскает у всех одежду. Ханбину нечего ответить и он лишь крепче обхватывает тонкую талию Чжинхвана. Ему совершенно не хочется возвращаться в душное здание, в котором методично напиваются люди-коллеги. Ханбин уверен, что минут через десять позовет Чжинхвана разделить с ним пиво и холостяцкий ужин. Он точно попытается подружиться с этим парнишкой, а дальше…а дальше, как пойдет.