Любовь во время войны

Их было слишком много. Нас просто загнали в угол. Я выбросила еще один бесполезный пистолет. Стало ясно, что мы уже не выживем. Нас осталось двое. Последние дампиры, которые не сдались стригоям. А ведь когда-то нас было много. Очень много. Стригои даже боялись нас и не рисковали нападать. Однако всего за какие-то два года все изменилось. Стригои поняли, что, если они будут сражаться врукопашную, без всякого оружия, то мы вскоре уничтожим их. Поэтому они начали использовать сначала ножи и кинжалы, а потом плавно перешли на пистолеты. Осознав надвигающуюся опасность, мы тоже начали использовать огнестрельное оружие. Серебряные пули казались отличным выходом. Однако они оказались сильнее. Были совершены многочисленные нападения на Академии. Год назад пал Королевский Двор, последнее безопасное место в нашем мире. Осталось лишь Сопротивление – немногочисленная группа мороев и дампиров, которое выжили и продолжали сражаться. Моя подруга Лисса и ее парень Кристиан погибли в первую неделю после создания Сопротивления. Всего через месяц после этого погибла моя мать и тетя Кристиана, Таша Озера. После их гибели наш боевой дух пошатнулся – они были лидерами и именно они держали всю группу, не давая ей распасться. Начальником группы стал мой лучший друг Мейсон, который был заместителем моей матери. Однако это нас не спасло. Многие не приняли его, считая слишком молодым, и перешли на сторону стригоев. Прошло время, но я все еще не могу забыть предательство Натальи Дашковой и Адриана Ивашкова – когда-то они были нашими с Лиссой друзьями. После этого все стало еще хуже. Погиб Мейсон, стремясь отмстить за смерть Эдди Кастиля и Мии Ринальди. Погибла Виктория Беликова, сестра моего наставника Дмитрия. Погибли Камилла Конта и Джесси Зеклос – раньше я считала их заносчивыми засранцами, но эта война сильно изменила их. Они все погибли с верой в лучшую жизнь. Но все было напрасно. Было слишком поздно. Наше убежище нашли. Живыми выбраться сумели только мы с Дмитрием. Дмитрий – это все, что осталось у меня после этой чертовой жизни, разбитой на части. Сейчас не время любить, но только это чувство дает мне силу жить. Мне плевать, что идет война, мне плевать на нашу разницу в возрасте, мне плевать, что мне нет восемнадцати, мне плевать даже на то, что он не любит меня. Поцелуи, прикосновения, секс – это только способ забыться и не сойти с ума. Он называет меня «любимой», но я понимаю, что это только слова. Нам больше некого любить. Я достаю еще один пистолет, заряжаю его и, не удержавшись, все сильнее прижимаюсь к Дмитрию. Мы сидим в одном из полуразвалившихся домов, вокруг нас – бессчетное количество стригоев. Нам не выжить. - Любимая, не смей дрожать Не смей дарить им радость! – хриплый шепот Дмитрия придает мне силы. Злость огненной волной вспыхивает во мне. Я отстраняюсь и, запрятавшись за единственную сохранившеюся стену, выстреливаю в трех стригоев, которые тут же падают замертво. И это стало сигналом для других. Все кончено: окружены. Глаза предательски начинает щипать. - Не вздумай при них плакать! – Дмитрий совершенно неожиданно оказывается рядом, приподнимает пальцами мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. - Как я люблю твои глаза! Слова, это просто пустые слова, но на душе становиться тепло. Я слабо улыбаюсь и вытираю кровь с его рассеченной щеки. - Я никогда не говорил "Люблю тебя" – вдруг произносит он. Мои глаза в шоке округляются. Этого быть не может, у меня просто галлюцинации. Однако нежный взгляд карих глаз заставляет поверить в это. И мне уже становиться неважно, что мы идет бой, что мы может умереть, существует только он. И я. Мы. - Почему? – глупый вопрос, но это первое, что пришло в голову. Я уже давно действую не раздумывая. - Смущался, - простой ответ и нежный поцелуй. Хочется, чтобы этот поцелуй не заканчивался, но у нас нет выбора. - Пойдем! – он отрывается от меня и сжимает мою руку. – Нас ждет наш любимый танец. - Нас смерть учила танцам, - добавляю я, и мы поднимаемся. – Это наш последний танец. - Да, - он не пытается меня успокоить, это уже бесполезно. Вдруг, остановившись, он обнимает меня. - Ты пахнешь запахом моим, - тихо шепчет он, уткнувшись в мои волосы. - Если я умру быстрей тебя - ты догоняй, - он криво усмехается и достает пистолет. Мы вылезаем из этого укрытия и бежим до другой стены, по пути отстреливаясь от нападавших на нас стригоев. Мы не добежали. Точнее, он не добежал. Но что я без него! Не его убили – нас убили. Внезапно в голове вспыхивает его старый совет: - Не прячь лицо - Кричи, кричи, кричи! И я кричу. Кричу, срывая голос и захлебываясь слезами. Вот все. Я осталась одна. Наклоняюсь к нему. - Любимый мой, где ты, там я Плевать, что нас убили! Я прижимаюсь к нему. Целую грудь. Прощаюсь. - Ты был седой от пыли, когда мы убегали от стригоев - тихо шепчу я, запоминая каждую черточку его лица. – И сейчас ты весь в пыли. Но я люблю тебя. Как страшно умирать второй, страшно умирать второй... Когда тот, кого ты любишь, уже мертв. Но скоро будет легче. Я тоже умру. Мы в себе уносим пули В себе уносим раны Всех тех, кого убили Кто никогда не знал любви Любовь – это все, что есть у меня и чего никогда не будет у них. Они никогда не узнают любви. Но хочется верить, что когда-то они хоть отдаленно сумели почувствовать то, что сейчас чувствуя. И каждый выстрел, каждая дыра в сердце уйдет со мной. С нами. - Страшно мне, страшно... Страшно мне, страшно... Страшно мне, страшно... – еле слышный шепот. Я встаю. Перезаряжаю пистолет. Выхожу из укрытия. И пытаюсь убить как можно больше стригоев перед смертью. Пуля, от которой я уже не могу уклониться, несет мне стальной взрыв в сердце. И мне лишь жаль тех, кто никогда не знал любви…