Непрямая магия

Миклео открыл глаза. Мутный взгляд расфокусированно уставился на что-то неопределенное. Едва приподнявшись, он свалился обратно на кровать со стоном. Все тело болело, словно его потрепало в изматывающей битве с Хёмой. Кровать напротив пустовала. Сорея опять не было рядом. Он ушел. Ну и пусть. С этими мыслями Миклео закрыл глаза и провалился в темноту. Во второй раз Миклео разбудила служанка. Она стояла к нему спиной и сервировала передвижной столик. На нем разместилась еда – жареные яйца, бульон, каша, компот, нарезанный хлеб. Странное сочетание, но Миклео не привередничал – есть хотелось дико. Только оставшись в одиночестве, Миклео с осторожностью сел и придвинул ближе к себе тарелку с бульоном. Первая ложка провалилась в пустоту теплой змеей. Он ел медленно, прожевывая хлеб и запивая бульоном. Пустота внутри разрасталась с каждой ложкой. Миклео не думал над причинами, старался забыть прошедшую ночь, оправдать Сорея. С каждым новым вдохом, с каждым глотком бульона приходило осознание – он не хочет, чтобы все повторялось. Глотая выступающие слезы, которые смешивались с супом, Миклео в итоге отставил опустевшую тарелку. На остальную еду смотреть не хотелось, и Миклео, закутавшись в одеяла, повернулся к еде спиной. И сам не заметил как в очередной раз провалился в беспокойный сон. С приходом ночи Миклео издергался в ожидании. Но Сорей не пришел. На следующую ночь тоже не появлялся. Единственные, кто в входили в комнату – слуги. Они приносили еду, забирали посуду с прошлого раза и уходили. Никто, ни Эдна, ни Лайла, ни Алиша, не заходили к нему в комнату. И Миклео был этому рад. Он бы не смог объяснить, что с ним случилось и почему он лежит в кровати. Он пришел на четвертую ночь. Миклео, как и в первый раз, когда все это началось, сидел с раскрытой на коленях книгой. Он читал страницу уже битый час и не мог понять содержимого. Мысли постоянно вращались вокруг Сорея и его поступков, когда он придет и что с этим делать. Тихий скрип разорвал пространство в клочья. Миклео вздрогнул и посмотрел на дверь. В ней появился Сорей. Глаза как всегда скрыты челкой, губы напряжены, а движения отдают чужеродностью и неестественностью. Он был похож на марионетку, которую невидимые нити заставляли двигаться против воли. – Сорей, – тихо позвал Миклео, опуская взгляд в черные слова на странице. – Объясни мне, что происходит. Он остановился среди комнаты, застигнутый врасплох. Миклео физически почувствовал его сосредоточенность и готовность к чему-то. – Пожалуйста. Мне надо знать. – На большее количество слов Миклео едва хватало. Да что там, и эти несколько давались с трудом, чтобы голос не задрожал. – Я хочу... – начал Сорей, но замолк. – Меня? – прошептал сдавленно Миклео. Он много думал о сложившейся ситуации, и решил, что нужно услышать от самого Сорея причины его поступка. Сорей поджал губы. – Сорей, пожалуйста. Сорей сглотнул и покачал головой. А потом надрывно засмеялся. Он закрыл ладонями лицо, вцепившись пальцами в челку. – Не молчи. Вздохнув совсем уж резко, Сорей приблизился за несколько шагов к кровати Миклео, наклонился и, взяв его лицо в ладони, поцеловал. Поцелуй был жарким и мокрым. А еще болели не до конца зажившие губы – почему-то их Миклео не хотел лечить. Оставил в напоминание о случившемся. Или для Сорея, чтобы тоже вспомнил о том, что сделал. Но похоже, что не сработало – Сорей без зазрения совести покусывал губы, терзая их с неистовым напором, с каким убивал Хёма. Миклео успел отложить книгу, когда Сорей подмял его под собой. Его движения были резкими, хаотичными, без четкого ритма. Внутри все рвалось под напором. Казалось, с каждым движением их связь истончается. Миклео пытался не думать, отключиться от происходящего, но скрип кровати, жаркое дыхание, капли пота на спине и затылке, сильные ладони на бедрах – возвращало в реальность. А потом, когда Сорей закончил, он наклонился и поцеловал в плечо невесомым прикосновением, поднялся и ушел. *** Тревога нарастала с каждым днем. Миклео уже выходил из комнаты, виделся с остальными и притворялся, что все в порядке. Лайла вежливо улыбалась, Эдна хмурилась и молчала, а принцесса говорила с советниками о том, сколько они успели с Пастырем сделать за последний месяц. – Миклео, можно тебя на минутку? – улыбнулась Лайла, поправляя на платье несуществующие складки. – Прогуляешься со мной? Они направились в сад, в котором произошла та самая сцена с поцелуем. Миклео о ней почти не вспоминал, но теперь воспоминания вернулись. – Ты помрачнел, – тихо сказала Лайла, взяв его под руку. Они прогуливались по дорожкам и слушали пение птиц. Идиллия, если бы не ощущение волнения. Все серафимы были связаны с Пастырем, и поэтому разделяли общую тревожность, которая вот уже несколько недель сгущалась над ним. – Я скучаю, – невпопад ответил Миклео. И почувствовал, что это правда. Он скучал по тому времени, когда кроме него и Сорея не было больше никого. Не было ни Алиши, ни долга Пастыря, ни обязанностей, которые выворачивали душу наизнанку и меняли их отношения. Иногда нет-нет да закрадывались эгоистичные мысли о том, что лучше бы они не покидали Элизию. – С вами что-то происходит, – продолжила Лайла. – И меня, не только меня, это беспокоит. – Прости. – С Пастырем что-то происходит. Не знаю, как объяснить – Сорей отмалчивается на мои попытки расспросить, – но ощущение, словно он околдован. Миклео покачал головой. Сорей не был околдован. Он каждый раз, как Сорей появлялся в комнате, проверял его на чужеродную вредоносную магию и не находил никаких следов. Потому что хоть какой-то намек на чары расставил все на свои места. И Сорей не был бы виноват в том, что он делал с Миклео. – Ты к нему ближе всех, – Лайла остановилась перед беседкой, увитой колючим розовым кустом, утопающим в зелени и мелких белых цветах. – Он тебе доверяет, поэтому если и расскажет, что с ним происходит, то только тебе. Миклео удержался от смешка. – Я его спрашивал, и не раз. Он отмалчивается. И не только отмалчивается. – Это на него так не похоже, – Лайла присела на скамейку, одернула юбку и посмотрела ему в глаза. – Пастырь очень значимая фигура. От него многое зависит. И мы, серафимы, зависим от него больше, чем кто-либо другой. Не хочется этого признавать, но Пастырь в первую очередь думает о благополучии мира и людей, которые его населяют. К сожалению мы лишь инструмент, но реагируем первыми на то, если Пастырь сомневается в себе хотя бы немного. Подобные мысли посещали и Миклео. Но что с этим делать – неизвестно. Да и вряд ли существует какой-то ответ. – Я знаю, – Миклео садится на край лавочки и старается не касаться Лайлы. Это глупо, но Миклео не хочет ее заразить собственными сомнениями и переживаниями. Кажется, что если до нее сейчас дотронется, она сможет прочитать его мысли и воспоминания. – Но мы с ним видимся только вечером, когда он возвращается в комнату. Да и то не каждый день. – Странно, – Лайла подносит к подбородку ладонь и задумчиво смотрит перед собой. – Мы ужинаем все вместе и он ни разу не говорил, что ночует где-то еще. – Я как-то видел с принцессой Алишей их вместе, – признается Миклео, – они целовались в саду. – О, – восклицает Лайла и переводит на Миклео удивленный взгляд. Ее большие глаза становятся еще больше. – Я не знала. Я думала, что... – Я тоже не знал, – поспешно говорит Миклео и слабо улыбается. – А вон оно как оказалось. Я тогда так разозлился, что окатил их дождем. Лайла засмеялась. Ее смех чистый, расслабляющий, легкий. – Я бы тоже так поступила, если бы увидела человека, который мне нравится, в подобной ситуации. Она ни слова не говорит о ревности, подбирая для этого более мягкий вариант одобрения. Она все поняла. Лайла всегда видела, что Миклео с Сореем связывает нечто большее, чем дружба. – Сочувствую, – тихо добавила она. – Все в порядке. Я почти смирился. Единственное, с чем так и не смог совладать – близость с Сореем. С его грубостью, напором, молчанием, болью и одиночеством. – Когда человек любит, им руководит сердце и желание быть рядом с объектом своей страсти, – продолжает Лайла, улыбаясь уголками губ. Миклео задумывается на мгновение, любила ли она когда-нибудь. – Я присмотрюсь к Алише, поговорю с ней. Если бы Сорей не был Пастырем, все можно было бы решить мирно; но когда Пастырь перед выбором, тем более в таком деликатном вопросе как любовь, все намного сложнее. Его могут мучить сомнения, что он сделал неправильный выбор или обидел своим отказом. – Сомнения ведут к скверне. И мне неспокойно. *** Миклео дрожащими пальцами сложил свою одежду на стуле. Он стоял обнаженным рядом в свете одинокой свечи и рассматривал себя в зеркале. Худой, нескладный, слишком похож на девушку. Никаких синяков и следов после совместных ночей с Сореем – магия хорошо излечивает. Вздохнув, Миклео вернулся к кровати и лег в нее, укрывшись одеялом. Если все повторяется из раза в раз, то можно облегчить доступ к собственному телу. Одежда не виновата в том, что служит преградой. Ох, и о чем он только думает? Миклео усмехнулся. В самом деле, что с ним происходит? Дверь скрипнула и Миклео настороженно замер, притворяясь спящим. Шаги Сорея он узнал из тысячи. Они тяжелые, грузные, словно Сорей несет за плечами мешок картошки. Он в нерешительности останавливается. Мнется какое-то время. Решившись, все же идет к кровати. Холодная ладонь ложится на плечо и трясет. Миклео открывает глаза, зевает и смотрит ему в лицо, закрытое челкой. – Что-то случилось, Сорей? – Да, – глухо говорит он. Сорей подается вперед и накрывает губы поцелуем. Отрывается, сдергивает одеяло и выдыхает. Миклео физически ощущает скользящий по собственному телу взгляд и смущается. Хочется прикрыться, но нельзя. Сорей наклоняется и целует в живот. У Миклео перехватывает дыхание от неожиданности. Сорей продолжает целовать живот, скользя губами к паху. Он непривычно нежен и внимателен. И когда берет в рот, максимум, что себе позволяет – сжать ладонями ягодицы. Миклео стонет. Перед глазами взрываются фейерверки, приятная волна одна за другой проходят по всему телу, концентрируясь на губах Сорея и том, что он делает. – Сорей, – стонет Миклео и запускает пальцы ему в волосы. Сжимает, одергивает, но Сорей отбивает его руку, перехватывает ее и прижимает к кровати. Отрывается от члена и грубо целует Миклео. Последующие движения слишком привычны – Миклео их выучил наизусть, поэтому не дожидается, когда его перевернут на живот и возьмут. Свободная рука делает пас, и Сорея замирает, его поднимает резко вверх, под самый потолок. Слышен стук, с которым Миклео его приложил, а после впечатывает его в зеркало, где закрепляет заклинание. – А теперь отвечай, – Миклео уже напротив, смотрит не мигая на Сорея. – Что с тобой происходит? – Ничего, – глухой и сдавленный голос. – Я тебя не отпущу до тех пор, пока не получу ответы. Сорей отмалчивается. Миклео подходит ближе. Магия блокирует любое движение, но не мешает дышать – Миклео физически не может причинить ему вред. Но это не мешает как следует приложить пару раз Сорея магией, чтобы выбить из головы сопротивление. Миклео слишком зол. – Не сможешь, – шипит сквозь зубы Сорей и поднимает впервые на него глаза. Они неестественно желтые, а губы искривляются в ухмылке. Миклео отшатывается от неожиданности. Как такое может быть? Как получилось, что Сорей одержим? Ведь Миклео каждый раз его проверял... даже сейчас в нем не чувствуется магии. – Ты меня любишь, – говорит Сорей. – И не сможешь убить. – Да, люблю, – не отрицает Миклео. – Но это не помешает мне тебя помучить. Миклео никогда не хотел бы опускаться до тюремных пыток. И как правильно заметил Сорей, Миклео его любит, и не сможет абстрагироваться. – Почему ты... – Миклео сбивается и не знает, как задать свой вопрос. – Почему ты все это делаешь со мной? Сорей молчит. И Миклео стягивает магией жгуты на его теле, вырывая сдавленные хрипы. Он отворачивается и прикрывает глаза, пытаясь отдышаться. Он не может на это смотреть, но должен довести начатое до конца. Миклео несколько раз повторяет свой вопрос, и слышит хрип легких и ругань, несвойственную Сорею. И где только научился? Когда? Неужели за такой короткий срок пути Пастыря Сорей настолько сильно изменился? И почему Миклео этого не заметил? – Потому что от одного твоего вида мне срывает крышу, – хрипит Сорей. Каждое слово проталкивает через стиснутые зубы. – Прости, что? – Миклео оборачивается от признания. – Каждый гребаный раз, когда вижу тебя, в мыслях всякое творится, – развивает дальше свою мысль Сорей и смотрит в упор на Миклео таким взглядом, словно на месте раздевает и трахает. – Хочется тебя касаться, раздевать, целовать, любить, и чтобы никто больше не смотрел на тебя. Хочу сделать только своим. – Я итак твой, – вздыхает Миклео, стараясь игнорировать затеплившуюся внутри надежду в коконе боли и недоверия. – Не только как серафим Пастыря, но и как друг. – Я не хочу, чтобы ты был мне другом! – перебивает Сорей. Миклео чувствует заполняющую его ярость. – Ты должен быть мой целиком! – А как же Алиша? – Сорей предпринимает одну за другой попытки вырваться. Безуспешно, свою магию Миклео может контролировать даже во сне. – Она тебе призналась. – Алиша? – вопрос озадачивает Сорея и он замирает. – Не было такого. Ты о чем? Миклео покачал головой. Он ничего не понимал. Ведь не привиделась же ему сцена с поцелуем, верно? Или все же?.. Сцена с поцелуем и признание, сама встреча с Алишей... Если Сорей сказал, что не помнит этого, может ли такое быть? Может. Очень даже может. Миклео как-то читал один из древних манускриптов, где говорилось о непрямой магии. Сложная магия высокого уровня. Нужно околдовать не только человека, но и дать ему силу, чтобы воздействовать через него на необходимый объект. И удерживать магию необходимое время, влиять через человека на объект и давать команды для исполнения. Заметить такую магию непосредственно на объекте очень сложно, если только не рассматривать саму точку вливания силы, через которую идет подчинение. Заклинание надо постоянно обновлять, и оно не относится к стихийной магии – серафимам недоступна... а вот людям вполне. – Сорей, – Миклео приблизился к нему вплотную. Магия воды связала накрепко тело Сорея. Для надежности Миклео даже голову удерживал, чтобы проверить догадку. Не хотелось бы, чтобы Сорей засветил ему лбом в лицо. – Мне надо кое-что узнать. Приподнявшись, Миклео поцеловал Сорея. Запечатав рвавшиеся наружу переполняющие эмоции, Миклео исследовал прикосновение. Чужеродной магии не было. Значит, не губы. Язык? Просунув в рот Сорея язык, Миклео коснулся кончиком языка его. Сосредоточенное исследование прервалось нешуточной битвой, в которой Сорей отказывался подчиняться. После долгих минут, при которых дыхание сорвалось, а сердце пустилось вскачь, Миклео оторвался от рта Сорея и прикрыл горящие губы рукой. – Если тебе нравится, когда я связан – я не против, – прокомментировал Сорей, – мог раньше сказать. – Он облизал припухшие губы и опустил взгляд на бедра Миклео. У него стояло. Миклео подавил порыв в очередной раз прикрыться – совсем забыл об отсутствии одежды. Алиша ведь прикасалась к Сорею, приникала всем телом. Миклео не видел подробностей со своего места, да и не хотелось их рассматривать, но сейчас нужно было детально изучить тело Сорея. Поэтому Миклео без зазрения совести и слишком сосредоточенно подошел к вопросу о том, чтобы раздеть его. Вернее попытался, но дело не зашло дальше пряжки ремня, на которую легли ладони. – Что, решил побыть сверху? – подколол Сорей и вся решимость испарилась. – Так я не против! Нужно придумать другой способ. И Миклео его знал. Он положил ладони на плечи Сорею, прикрыл глаза и сосредоточился. Магия воды отзывалась и подчинялась. Источника воды поблизости не было, поэтому пришлось ее собирать из воздуха. Капля за каплей тело Сорея постепенно покрывалось тонким слоем воды. Миклео давал импульсы, вслушивался в ощущения и искал то самое, что не принадлежало Сорею. – Ох, – застонал Сорей. Его глаза закрылись, рот приоткрылся с очередным стоном, тело выгнуло, насколько позволяла сковывающая магия. – Да, вот так, продолжай... Миклео старался игнорировать помехи, концентрироваться, слушая стоны Сорея – слишком сложно. Особенно когда тело отзывается на ощущения. Поэтому под конец осмотра Миклео взмок. Тело Сорея было чистым. Значит, все же поцелуй. Миклео вновь приблизился и приник в поцелуе к губам Сорея. На языке не было чужеродной магии, значит, что-то еще. Зубы? Внутренняя сторона щеки? Нёбо?.. Да, оно. Миклео нащупал небольшой бугорок. Отстранившись, Миклео шагнул обратно к кровати. Осмотрел связанного Сорея с темным пятном на штанах и не смог удержать смущенной улыбки. Он даже не задумывался о том, что своим так называемым изучением, может довести Сорея до оргазма. Но это подождет, а пока нужно что-то делать. – Спокойной ночи, Сорей, – пожелал Миклео и лег в кровать. – Эй, подожди! Ты же не оставишь меня в таком состоянии?! – Оставлю. – Я же не смогу выспаться! – Ничего страшного. Это для твоей же пользы, поверь. – Твоя магия, как только ты заснешь, испарится! – предпринял последнюю попытку Сорей. – Ты прекрасно знаешь, что я могу, – напомнил Миклео и показательно зевнул. – Знаю, – буркнул Сорей. – И это после всего, что между нами было... Я не понимаю, чем заслужил подобное отношение с твоей стороны. Это разозлило больше, чем молчание после насилия. Миклео хотел ответить, вывалить на Сорея все, что чувствовал, через что прошел, но сдулся. В самом деле, ни к чему об этом знать Сорею – лишняя информация не должна туманить разум Пастыря. Если бы они были в Элизие, то Миклео не задумываясь все рассказал. Но сейчас совсем другая ситуация. – Просто спи, ладно? Завтра обещаю обо всем поговорить.