Парикмахер

Когда Койю трогал свои жесткие волосы, он вспоминал прикосновения осторожных рук. Когда он покрывал прядку лаком, он видел глубокие карие глаза. Когда он замечал в зеркале отражение себя с новой совершенно потрясающей прической, он на пару секунд впадал в ступор, осознавая, что мастер сделал с ним поистине невозможное. Руки – настоящий гений. Такашима понятия не имел, как ему это удалось, но из вялой соломы на его голове он умудрился сделать нечто действительно грандиозное. Сами волосы приобрели красивый темный оттенок, а некоторые прядки окрасились в светлый тон, что в итоге создавало ощущение завершенности, равновесия. Как Инь и Ян. Койю знал, что Руки – а настоящего имени мастера он почему-то так и не услышал – занимается еще и прическами, и потому решил наведываться к нему почаще, лишь бы снова испытать на себе магию преображения. Собственными же силами он опасался испортить всю ту красоту, что ему подарили (всего-то за тысячу иен!) позавчера. Такашима весь прошедший день носа не казал из квартиры, то и дело подбегая к зеркалу и приклеиваясь к отражению взглядом. Никак не мог налюбоваться на работу профессионала. Он знал, что сегодня Руки работает в вечернюю смену, и особо не торопился, основательно готовясь к встрече. Осознавая, как глупо выглядит, он перебирал свой гардероб до тех пор, пока не выудил из шкафа немного помятую белую рубашку и рваные зауженные джинсы – как раз то, что придавало его образу налет студенческой романтики, хоть он уже и вышел из того возраста. Целых два года назад. – Как на свидание собираюсь, – пожурил он себя, глубоко вдохнув, словно собирался нырять в воду. Или в омут с головой – тут как получится. На самом же деле он был совершенно не против нырнуть в омут по имени Руки. Мужчина ему приглянулся, а осторожные прикосновения к его волосам до сих пор иногда всплывали в памяти, заставляя гитариста тяжело сглатывать. О да, он был бы не прочь охмурить парикмахера. Может, даже влюбиться и заставить полюбить в ответ. – А, Такашима-сан, – Койю натянуто улыбнулся, заметив, что Руки занят, однако кивнул в приветственном жесте, – проходите. Я освобожусь через десять минут. Мастер колдовал над головой очередного клиента (какого-то непримечательного типа в больших очках и с бородкой), что-то мурлыкая себе под нос. Еще в прошлый свой визит Койю заметил за ним такую привычку. И нет, его это ни капли не раздражало. Ну, может, чуть-чуть, когда мурлыканье плавно перерастало в песнопения, но даже тогда он не решался сказать и слово против, опасаясь нарушить ту гармонию, что повисла при этом в салоне парикмахерской. – Прошу, – через некоторое время Руки указал ладонью на освободившееся кресло и улыбнулся – так, что у Такашимы при этом сердце екнуло. – Вам что-то не понравилось? Стоит изменить длину? – Нет-нет! С длиной все отлично, спасибо, – клиент замахал руками, что выглядело весьма забавно из-за накидки от волос. Впрочем, сегодня она была не нужна. – Я бы хотел кое-что… другое. – Да? – Руки удивился и снял лишний предмет, упершись в подлокотники кресла ладонями. Его лицо нависло над лицом Койю и до того донесся едва заметный аромат его одеколона. Такашима сглотнул – в горле моментально пересохло. – Что же это? Голос мастера показался гитаристу вкрадчивым – хотя, он же наверняка все это себе надумал, такое уже бывало раньше, – и он вжал голову в плечи, словно стараясь резко уменьшиться в размерах. Присутствие Руки так близко выбивало из колеи, заставляло нервничать, и дыхание клиента стало свистящим и шумным. Это так чертовски смущало. – Я… мне нужна прическа. На ваше усмотрение. Руки в ответ лишь мягко улыбнулся и провел пальцами по прядке волос, на которой и закончил стрижку пару дней назад. Койю прикрыл глаза, чтобы не видеть этого – сейчас мастер казался настоящим демоном-искусителем, хоть и не делал ничего особенного, – и отдался умелым рукам, что уже начали творить на его голове что-то особенное. В успехе он не сомневался. Прикосновения были осторожными, но уверенными, и Койю постепенно расслаблялся, все еще не желая открывать глаз. Иногда умелые пальцы задевали раковину его уха, на что гитарист реагировал неоднозначно: иногда хмурился, иногда проводил кончиком языка по пересохшим от волнения губам. Должно быть, на его голове в скором времени появится настоящее произведение искусства, если Руки перестал себя сдерживать в плане тактильного контакта. Весь прошлый сеанс они провели в молчании: мастер сосредоточенно занимался его волосами, а сам Такашима просто не мог сосредоточиться, чтобы задать грамотный вопрос и не выглядеть при этом глупо. Вот и сейчас повторялся тот сценарий: Руки молчал, а Койю напряженно думал, пытаясь подобрать подходящую для адекватного разговора тему, чтобы еще и не вторгнуться в личное пространство парикмахера. Когда он уже отчаялся, тишину салона нарушили: – Значит, вы подбираете для себя определенную прическу? – голос Руки был тихим и низким, таким спокойным, что ему можно было только позавидовать. Койю встрепенулся, ухватывая нить разговора, но тут же себя одернул. Наверняка это был чисто профессиональный интерес. С чего бы мастеру интересоваться им? – Да, отчасти, – конечно, ответил он согласием, при этом оставив себе путь для отступления. И шанс продолжить разговор, направив его в более удачное для него русло, однако мастер может счесть подобную тему слишком личной и попросту не задать наводящий вопрос. – Тогда, – ухватился за оговорку Руки, заводя несколько прядей вперед и сразу сбрызгивая их лаком. Такашима слегка поморщился: неприятный запах химии тут же врезался в нос, – должно быть, намечается важное мероприятие? Прошу прощения. Койю не понял, извинился ли мастер за попавший в лицо клиенту лак или за вопрос весьма деликатного характера, но покачал головой, мол, ничего страшного. – Можно и так сказать. Сегодня особенный для меня день, нужно хорошо выглядеть. Он открыл глаза и сразу после этого его челюсть плавно поехала вниз, явно стремясь на свидание с полом. Его не так сильно удивила прическа, которую мастер уже успел соорудить на его голове, как выражение лица самого Руки: такой отстраненности он на нем еще не видел и надеялся не увидеть никогда. Но сейчас на него смотрели две льдинки – такие же карие как и всегда, но взгляд некогда теплых глаз был таким пронзительным, таким холодным, что у Такашимы слова застряли в горле. Он что-то не то сказал? – Хорошо. Все готово. Он улыбнулся одними губами, словно старался поддержать видимость радушного мастера, но выходило из рук вон плохо – глаза все еще горели ледяным огнем, словно он внезапно пожелал проделать в Койю дыру. Или сжечь – на худой конец. Только после слов Руки Такашима перевел взгляд на прическу, ради которой (ладно, ладно, совсем не ради нее…) и пришел сюда. И обомлел во второй раз за минуту, теперь уже от восхищения. Копна волос, разделенная на тонкие прядки, закрывала его правый глаз практически полностью, светлые пряди взяли на себя акцент, отчего остальные волосы казались сплошным темным каскадом. Книзу они принимали дугообразную форму и мягко ложились на плечи, короткие локоны сверху повторяли композицию. «Теперь я просто не отойду от зеркала», – нервно усмехнулся Койю, поворачивая голову в разные стороны, чтобы рассмотреть прическу со всех доступных ему ракурсов. Да, Руки действительно профессионал своего дела… – Потрясающе, – только и выдохнул гитарист, на что мастер лишь хмыкнул. Кажется, реакция клиента его немного позабавила – карие глаза стали на пару градусов теплее. – Сколько я должен? Койю уже собирался лезть за кошельком, когда Руки отчего-то тяжело вздохнул и покачал головой. – За счет заведения, – его губы тронула едва заметная улыбка, а Такашима замер в третий раз, взглянув на мастера с откровенным недоверием. С чего бы такая щедрость? – Считайте подарком к предстоящему торжеству. Хорошего вам дня. Он поклонился и удалился в служебное помещение, оставив недоуменного Койю растерянно стоять посреди мастерской. Торжеству? Такашима Койю после того злополучного дня еще неделю не решался снова наведаться к загадочному мастеру, имя которого до сих пор оставалось для него загадкой. Каждую ночь он просыпался от боли в закушенной губе: ему снились ласковые руки и осторожные прикосновения, которых в реальности попросту быть не могло, однако мозг гитариста это не останавливало. Руки снился ему с завидным постоянством, и Койю даже подумал, что конкретно помешался на этом человеке, раз до сих пор не может выкинуть его из головы. Но вот сейчас он снова стоял перед знакомыми дверьми и рассматривал вывеску, словно это помогло бы ему оттянуть время или как-то помешало зайти в помещение и встретиться с глубокими глазами здешнего мастера. – Такашима-сан? Знакомый голос нарушил тишину, а Койю словно током прострелило – ну никак он не мог ожидать такой подставы от судьбы. Или это случай виноват? Руки стоял прямо за его спиной и смотрел на него, удивленно приподняв брови. Он явно не мог понять, почему клиент стоит перед парикмахерской и не заходит, постепенно замерзая под промозглым ветром. Такашима нервно улыбнулся и завел руку за голову, потрепав себя по волосам в неуверенном жесте. – Добрый день, Руки-сан! Он старательно выдавливал из себя улыбку, осознавая, как жалко на самом деле выглядит. Да, черт возьми, он боялся сюда приходить. Он элементарно боялся снова напороться на тот взгляд, которым смерил его Руки перед его уходом в прошлый раз, он не желал становиться объектом чьего-либо гнева. И особенно – гнева этого человека. Мастер моргнул, а потом склонил голову набок и улыбнулся – так тепло, словно встретил давнего друга, с которым не виделся много лет. – Мацумото Таканори. Приятно познакомиться. Протянутая рука в черной перчатке не дрожала, а вот Койю затрясло – то ли от холода, то ли от волнения. – Такашима Койю. Стоило ли считать рукопожатие началом более близких отношений? – Значит, вы хотите научиться делать ту прическу самостоятельно? Таканори расхаживал по мастерской, подготавливая свое рабочее место, в то время как Койю уже сидел в кресле и наблюдал за его манипуляциями, мысленно отмечая, что в повседневной одежде он выглядит даже каким-то хрупким. На нем была надета теплого вида кофта, вокруг шеи был обмотан черный шарф, ноги – обтянуты в черные же джинсы. Весь его вид говорил, что он совершенно не был готов начать работу прямо сейчас, однако мастер собирался с мыслями, попутно подбирая необходимые для демонстрации прически предметы. Койю только закусывал губу, стараясь не показывать, что вид такого Мацумото ему безумно нравился. Он явно не сможет спать еще несколько ночей. Руки же потер подбородок, вспоминая, не забыл ли он чего по пути, после чего кивнул себе и приступил к объяснениям, наглядно демонстрируя все тонкости непосредственно на голове Такашимы. Иногда он начинал жестикулировать, иногда приподнимал некоторые прядки, перекладывая их на нужное место, и не отвлекался ни на секунду, даже когда зазвонил его мобильный. Койю же следил за каждым движением мастера, за каждым взглядом и словом, впитывая все это в себя, словно губка, и понимал, что с каждой секундой все больше себя теряет. Мелькающие улыбки находили отклик в его душе, перекраивая ее на свой лад, и гитарист поражался происходящим в нем переменам. Да, раньше он уже влюблялся и с легкостью осознал, что сейчас с ним происходит именно это. Он, черт возьми, влюбился в Таканори Мацумото. Вот так просто – с полувзгляда, с одной улыбки. Утонул в теплых глазах и совершенно не желал выбираться. Знал, что не сможет, и даже не хотел пытаться – дело гиблое. А Таканори продолжал говорить, с каждым взглядом на Койю улыбаясь все довольнее. – Затем следует закрепить все лаком – и готово, – завершил он лекцию спустя двадцать минут, во время которых гитарист проклинал себя все изобретательнее. Он и надеяться не смел на ответ, вот только и сдаваться не собирался: замечал все те сигналы, что буквально кричали о симпатии Руки к нему. Симпатия же могла быть любого рода, и об этом Койю предпочитал не задумываться. Он выдохнул, поняв, что практически не дышал с того самого момента, как они вдвоем вошли в помещение салона. Присутствие Руки посылало по нервам импульсы, и Такашима реагировал неадекватно: постоянно что-то ронял, кивал невпопад, из-за чего Таканори нервно дергал бровью – прическа от этого слегка портилась, – и даже глупо хихикал, чего за собой раньше никогда не замечал. Просто так получилось. Просто рядом Мацумото. Просто на него нельзя реагировать нормально. – Как прошло торжество, кстати? – спросил Руки, когда Койю раза четыре склонился перед ним в три погибели, благодаря за приобретенные навыки. – Торжество? Гитарист недоуменно склонил набок голову, вспоминая, о каком же торжестве шла речь. Ничего, однако, не вспоминалось, и он только сверлил взглядом обтянутую кофтой худую спину, мысленно гипнотизируя Таканори быстрее прояснить ситуацию. Было весьма неприятно не помнить что-то важное, о чем почему-то помнили все остальные. В роли остальных на данный момент выступал один лишь Мацумото, но и его было вполне достаточно. – Ты ведь эту прическу на него как раз делал, так? Нахмурившись, Койю вспомнил тот день и рассмеялся. Руки совершенно неправильно понял его слова и сделал свои выводы, не став вдаваться в детали, что сыграло с ним злую шутку. На душе Такашимы внезапно потеплело, когда он осознал, что именно было причиной резкой смены настроения Таканори в тот день. – Все не так, – отсмеявшись, прохрипел он, на что мастер только приподнял брови в немом вопросе. – Это была не свадьба, а концерт. Я выступал впервые со своей группой, вот и хотел прихорошиться немного по такому поводу. – Группа?.. – Да, я играю на гитаре, – Мацумото тихо охнул и прикрыл глаза предплечьем – он явно не ожидал такого поворота. – Можешь прийти на репетицию, если будет желание. Ребята против не будут. Койю улыбнулся и фамильярно потрепал Таканори по волосам – не сильно, чтобы ненароком не разозлить, но достаточно, чтобы тот поднял на него виноватый взгляд и неловко улыбнулся в знак извинения. – Прости, я… прости! – он потряс головой и тихо рассмеялся собственному провалу. – Да, я обязательно приду. Глаза его в этот момент словно засветились изнутри, и Койю невольно замер, залюбовавшись. Не мог он ничего с собой поделать! И пусть ему дадут по морде и назовут гребанным мудаком, но он должен сделать хоть что-то, чтобы намекнуть на свои чувства, иначе его попросту разорвет от них. Решившись, он притянул Таканори к себе и обнял его, прижимаясь губами к его пирсингованному уху: мягко, но настойчиво, не позволяя отстраниться. Он ничего не говорил, ничего не делал, просто стоял и наслаждался теплом человека, к которому был по-настоящему небезразличен. Через несколько секунд Руки зашевелился, но бить нарушителя личного пространства не стал, ровно как и обзываться – лишь улыбнулся как-то по-особому и потянул за рукав куртки, шепнув едва слышное «Пойдем уже». И это стало их началом – самым красноречивым из всех возможных.