Это глупо...

      Эпичные появления Димы в роликах имели свои последствия. Везти его в больницу пришлось Юре. Хотя как сказать пришлось. После того, что случилось с Лариным, он понял, что лучше, чтобы тот находился под полным его наблюдением.       Услышав звук падающего довольно-таки большого, где-то под метр восемьдесят, предмета, Хованский сразу побежал туда, где Дима снимал новое видео. Картина была ошеломляющей — лежащий на полу Ларин со сморщенным от боли лицом. Юра попытался поднять его, но получилось не сразу. — Что случилось? — поспешил осведомиться Хованский, после того, как усадил ноющего Ларина на кровать.       Дима молча протянул ему правую руку, которая к этому времени сильно опухла. Хованский сразу понял, что у Ларина перелом. Личный опыт, так сказать. Только вот Юра ломал запястье где-то в конце десятого класса. — У тебя перелом, Дим. Тут надо в больницу ехать, — тихо сказал он Ларину, всё ещё держа его за руку, — придётся в любом случае.       Лицо Ларина сморщилось ещё больше. Юра прекрасно знал о том, что Дима ненавидит больницы, вот и морально подготавливал его. — А врача на дом нельзя? — руки Ларина начали немного трястись, из-за чего боль становилась сильнее. — Это тебе не простуда, — ответил ему Хованский и решительно подтолкнул Диму, чтобы тот встал, — тут я не смогу тебе помочь.       Дима поддался и встал с кровати, всё ещё чувствуя руку Хованского на своём плече. Такая поддержка значила для него многое. Юра знал это. Ларин разрешал касаться себя только ему.       И никому из посторонних, кроме самой срочной надобности. Но это была не главная причина, по которой Дима не хотел ехать в больницу. Хованский не знал всех подробностей, но это было связано с детством Ларина и он не спрашивал. Не хотел ещё раз напоминать ему.       Дима повернулся к Юре и произнёс: — Вот только сейчас в ванную схожу, — говорил он, отходя от Хованского, и уже потянулся к дверной ручке, как Юра преградил ему путь, став между дверью и Лариным. — Мы уже это проходили, — ответил тот с грустной улыбкой. Сейчас надо было не играть в прятки в ванной, а поехать наложить гипс.       В прошлый раз, когда у Димы была пневмония, тот спрятался в ванной и, вместо того, чтобы ехать в больницу, просидел там три часа, всё время кашляя, игнорируя просьбы Юры выйти и играя на телефоне.       В тот раз ему повезло, но Юра запомнил то, как он сидел под дверью в ванную и уговаривал Диму хотя бы открыть оную ему. Конечно, в больницу тогда они не поехали и лечение затянулось на месяц, вместо двух недель.       Сейчас Хованский не собирался сдаваться так просто. — Тебя трогать никто не будет. Я проконтролирую, — обещает он, — только сделают рентген и гипс наложат. Ты же знаешь?       Ларин отрицательно качает головой — Я никогда ничего себе не ломал, — Дима касается своей руки и морщится от боли, — это глупо. — Глупо - это по дому бегать, Димочка. Я же сколько раз тебя просил, — он машет рукой в пустоту, — так, собирайся давай. Мы выезжаем сейчас.       Юра старался вести машину как можно осторожнее, но это получалось у него не слишком хорошо, ведь права то он получил только в прошлом месяце. Практики было мало за это время, да ещё и с ноющим Димой на заднем сидении. — Главное сейчас в пробку не попасть, — заметил страдалец, — хотя с твоей скоростью езды это не так уж и важно. — Не отвлекай меня, — прикрикнул на него Хованский, о чём сразу же пожалел. Ларину и так было не по себе, а тут он со своими замечаниями. Но почему-то Дима сразу замолчал и оставшуюся часть поездки тишину нарушало только радио.       До регистрации они тоже дошли молча, но Юра всё равно поддерживал Ларина, сжимая его здоровую руку. И тот был ему благодарен. Ларин не хотел заходить и долго топтался у входа, но всё-таки зашёл, а следом за ним и Хованский, аккуратно придержавший дверь за собой.       Каждый поход в больницу заканчивался для Димы плачевно. Большую часть сознательной жизни он провел в стенах медицинских палат. Грубые врачи, дискомфорт, еда, скорее предназначенная для отравления, а не для лечения пациента.       Пока Юра надевал ему бахилы, Ларин погрузился в воспоминания обо всех своих травмах, злобных медсестрах и некомпетентных докторах. На собственное удивление, Дима не помнил, чтобы ломал руку. Он рефлекторно потянулся к маленькому шраму на виске. Тогда он чуть не скончался.       Юра заметил этот жест. Он знал, что за тонкими пальцами Димы скрывается маленькая отметина, похожая на полумесяц. Каждый раз перед сном, Хованский целовал Ларина именно в это место. Юра смотрел прямо в зеленые глаза Димы снизу вверх. Но тот не замечал ничего, что его окружает. Хованский, сидящий на корточках, смотрит в беспристрастные глаза Ларина, глядевшего вдаль.       Это продолжается всего мгновение, но Юре кажется, что проходит вечность. Хованский не замечает, как кладёт руку на колено Диме, от чего тот вздрагивает, убирает руку от виска и проводит ею по Юриным кудрям. Хованский встаёт, не убирая руку, касается носом шрама, а потом целует его сухими губами.       Диму зовут в кабинет и тот нехотя поднимается. Неуверенным шагом направляется к двери. Рука пульсирует и боль, словно удар током, с каждым мимо вольным прикосновением расходится по телу. Ларин пытается максимально защитить её от лишних прикосновений, но когда ему это не удается, он всхлипывает. Юра, услышав это, кладет руку на плечо Диме и тот успокаивается. Хованский открывает дверь и пропускает вперед Ларина.       Дима заходит и садится на кушетку, осматривая кабинет испуганными глазами. Белые стены, два больших стола. За одним из них сидит худой мужчина, а за другим — тучная женщина в белом с несколькими пятнами халате. Врач подходит к Ларину, пока Хованский отвечает на вопросы медсестры, заполняющей какую-то бумагу. — Что случилось? — спрашивает тот низким, приятным голосом. От врача пахнет сигаретами и медикаментами. — Упал немножко, — отвечает Дима, протягивая ему свою изувеченную руку.       Когда врач легонько касается опухшего места, Дима лишь закрывает глаза и громко выдыхает. Сейчас не время быть слабым, думает он про себя.       Мысли и воспоминания кружат его голову, перенося его в мир собственных страхов, иллюзий и несбывшихся желаний.       Только мимолётное прикосновение к больной руке и Ларин замирает посреди коридора. Вместе с ним останавливается и Юра. В недоумении Дима крутит головой, смотрит на руку, а потом на Хованского, который выглядит испуганным. — Что это? — спрашивает Ларин, показывая на гипс. — Дима, ты меня пугаешь, — ещё сильнее удивляется Юра, — ты ничего не помнишь что ли?       Ларин отрицательно мотает головой.       Юра негромко продолжает: — А я то думал, почему ты никак не реагировал. Ты просто молчал и пялился в одну точку. — Я задумался немного, — отвечает тот, пытаясь не смотреть на Хованского. — Точно? — заботливо переспрашивает тот. — Да, капитан, — Ларин еле заметно улыбается, и добавляет, — МС Хованский оставит мне автограф?       Дима протягивает Юре руку в гипсе. На что тот звонко смеется. — Обязательно, — Хованский пользуется таким положением Димы и берёт его под руку. Ларин даже не пытается вырваться.       Ларин ощущает чей-то пристальный взгляд на себе и оборачивается. Но никого нет — только холодный свет ламп наполняет коридор. Плохие воспоминания нужно оставить в прошлом. Сейчас задача Димы — заботиться о Юре, оберегать его и любить. — Спасибо… — тихо шепчет Ларин ему.       Хованский ничего не отвечает, а лишь сильнее обнимает возлюбленного.