Романтика больших дорог

Она влетела в штаб наблюдения, вытолкнув дверь обеими руками, сдерживаясь, чтобы не выпустить когти и не пронзить обшивку. Замерла на пороге с лицом серее асфальта, не выражающим ничего, кроме боли. Маска спокойного равнодушия потрескалась вместе с побелкой, когда Росомаха припечатал дверью об стену со всей силы — и она не могла больше лгать никому и прежде всего — самой себе, что всё под контролем. Ничего ко всем чертям больше не под контролем. Казалось, никто и не обращал на неё особого внимания: Риктер наливал рыдающей Кэтрин стакан за стаканом; Анна перенастраивала аппаратуру, одновременно с чем ремонтировала загубленный Росомахой дрон, ибо доставать новый со склада боеприпасов было бы весьма опрометчиво-неэкономно. Остальные расселись группками на полу: кто гулко переговаривался, кто играл в карты — засаленные, с погнутыми уголками — одно из тех немногих развлечений, унаследованных ими от их канадских приёмных семей. Лаура кашлянула, оперевшись спиной о косяк — да, ей нужно было обо что опереться, на груди скрестила руки, ногу увела за ногу, нахмурила брови. Первым от собственного занятия — успокоительного спаивания Кэт — оторвался Риктер:  — Всё в порядке? — и кажется, в его голосе не изменилось ровным счётом ничего. Не холодило отчуждение, не настораживала затаённая враждебность, не обжигало поглаживанием бритвенного лезвия по связкам молчание… Остальные нехотя оторвались от игры, продолжая держать карты веерами в руках. Лаура обхватила обеими ладонями голову, рассыпая темно-каштановые пряди, зашторивающие лицо, бросающие тонкие серпики теней на изгибы бровей, холодную гладь глаз и крылья губ…  — Да… всё хорошо.  — Лаура? — Кэтрин подошла к ней вплотную и встала напротив, преданно заглядывая в глаза. Лаура мечется взглядом по лицу подруги… и вот уже ей кажется: никакой встречи и не было, Логан по прежнему крепко спит (а, может, он действительно умер?), и никакой слежки за мифическим Росомахой не устанавливалось? Они ни искали, ни ждали его…  — Только не смей читать мои мысли… — нервная улыбка скользит острым лезвием по губам, подрезает крылья, подкашивает ноги в коленях, вгрызаясь точно в солнечное сплетение, сгибая пополам. — И… не смей! Слышишь? Не смей говорить мне… что всё это снова всего лишь сон! Ничего не изменилось. Очередная блажь. Риктер виновато улыбается, протягивая уже не стакан, но целую бутылку с виски. Лаура легко, двумя когтями одной левой, спиливает закрывашку. Пьет, припадая к горлышку, как к волнам единственного источника во всей безграничной пустыне… горло жжёт горькая невкусное месиво из спирта, слёз и крови — в месте скола стекло потрескалось, и каждый раз как она отпивала, оно мелкими оскалками впивалось в губы жадным поцелуем… И тут… стаканы на тумбочке… солёные озерца в мешках под глазами Кэтрин, Анна продолжает возиться с летательным аппаратом, вскрывая старую камеру и устанавливая новую… Бутылка крошится у неё в руке… останки, звенищие об пол, мельчатся о бетон. Кто-то вздыхает, кто-то шепотом передает что-то кому-то…  — Это был не сон… Теперь я понимаю, почему он хотел засадить в тебя все шесть когтей разом… — шепчет Лаура. Но ноги окончательно подкашиваются — она падает в объятия Кэтрин с Риктером. Они дотаскивают её до койки, осторожно укладывают, Риктер идет помогать Анне, Кэтрин остается дежурить у постели. *** Город наливался свинцовостью изнутри, но только ему всё мерещилось: в жилах течет адамантий, плавит мозги, одновременно пронзая осколками грудь. Выдыхает… полупрозрачные облачка вместо дыхания, с которым он выпускает и жизненные силы, рассеваются в дымке, а его сознание плывет и качается на волнах ночи без отдыха и сна — в последний раз он устал настолько, что с лёгкостью отключился от какой-то затрещины стулом… Лаура… ей хорошо: она командир, сильная, харизматичная личность, за ней идут… вот только куда? На край света? Туда, где мутантов будут уважать без боязни и любить без маски лицемерия? Наверное, такого места в мире просто нет. Эдем выдумали создатели комиксов… весьма наивно со стороны живого мутанта из плоти и крови верить в бумажный рай… Но, может, Лаура права: и Эдем там, где есть те, кто готовы друг друга понять и простить? В таком случае она со своими друзьями в раю на земле… а он… не уживется с ними. Они осели в городе. Им там удобно. Сторожевая башня их дом. Но скоро и им придется искать новый, когда в старом иссякнет провизия… Откуда все-таки на них всех эта нелепая форма? Если бы они носили настоящую, более-менее похожую на современную (пусть и десятилетней давности — иное он чисто физически не мог помнить), он бы еще понял: либо поубивали солдат и обрядились в вещи с мертвецов за неимением штатской, либо перешли на сторону военных лабораторий… Морозец потрепал по загривку, прокусывая кожу сквозь некогда белую майку в пятнах крови — если бы только было время отмыться от всей этой грязи… но не будет… придётся жить слишком долго. Выходит, он и вправду бессмертен. Но и тогда все новые и новые войны будут змеиться по ним реками крови, облизывая пятки язычками синего пламени…