Промокнем под дождём

      Грибы - Тает лёд       Pov Антон       А вы знаете, какое чувство самое прекрасное? Нет, не пробуждение в воскресенье, и не запах после первого ливня, не выпуск из университета, не первое свидание, не свадьба и даже не само счастье. Это понимание, что оно у тебя будет. Не объятия – встреча взглядами перед соприкосновением; не поцелуй – обмен дыханием, когда вы приблизились нос к носу; не ночная прогулка – сборы, полные энтузиазма и предвкушения.       Я слышу щелчок замка и отрываю сумасшедше счастливый взгляд от потолка со следами пацанских поджогов зажигалкой. Дайте мне одну, и я нарисую огнём его имя, возможно, начиная нашу историю именно этим моментом. Позволено мне теперь сходить с ума или нет?       Фигура около двери распрямляется и поворачивается, вальяжно подбрасывая ключи от квартиры, но на лице красуется улыбка-близнец моей. Иногда, глядя на этого человека, мне кажется, что где-то между мирами мне удалось отщипнуть от солнца кусочек и оставить себе. Иначе я не могу объяснить, почему кровь кипит горячим вином и бьет в голову – он просто слишком горячий и лучистый, а я слишком плавящийся материал.       Закусываю губу и протягиваю руку, изнутри рвутся наружу бабочки, часы останавливают ход, позволяя остаться в этом времени чуть дольше и запомнить, каково открывать новую страницу своей жизни, трепетно наслаждаться новыми ощущениями и все еще нервничать, но с облегчением, ведь знаешь, что причина твоего счастья к тебе взаимна. Она вызывает привыкание тем, что через шприц впрыскивает смысл в вену жизни, но способы применения нельзя прочесть ни в одной инструкции, мы создаем их сами, шагая одной дорогой в неизвестное «вперед».       Уверенно-неуверенное движение его руки соединяет наши ладони и переплетает пальцы, переплетает неверящие взгляды, которым еще только предстоит ловить друг друга и нырять в омуты, изучать повадки. Я собираюсь запоминать Арса наизусть, как любимый стих, смаковать на языке, перебирая по строчкам и мыслям, впитывать, пока не вживусь и не стану апострофом. Я хочу все и сразу, ведь я только-только смог дотянуться до солнца и сейчас горю, полыхаю в сожжённом воздухе, и все дороги обратно обрушились глиняными осколками, спекшимися от жара. Родители никогда не предупреждали меня остерегаться ослепительно ярких питерцев. Видимо, остается только слепнуть и таять, как лёд.       Мои пальцы холодные, как зима, его горячие, как зной, и можно немного помечтать, что мы дарим земле весну, выходя за руки из узкого подъезда в закрытый двор, в котором видно только небо-потолок из туч и одной звезды. Сегодня мы только вдвоём наедине с агонией небосвода, так заинтересовавшей тебя, пока я любуюсь самым идеальным созданием света и жизни.       – Будет ливень, – ты склоняешь вбок задранную вверх голову и прищуриваешь один глаз, словно прикидывая расстояние до Альфа Центавры и вероятность того, что мы сможем туда попасть. Знаешь, еще немного, и у меня будут все шансы пропутешествовать атомами в другой мир.       И как радиосообщение об отправлении, на всю округу раздается предупредительный гром без молнии, издалека слышится шум дождевой стены, на секунду мерещится, что небо – наш зонт.       – Ведьма! – неистовой кричу я, ребячески тыча пальцем в обескураженно ржущего Арса, – Сжечь! – были бы мы в средневековье, сбежалась бы вся деревня, потому что меня явно слышали этажа до десятого.       Арс успокаивает смех до улыбки и в один шаг приближается слишком тесно.        – Я и так горю.       Словно ушат ледяной воды в одно мгновение начинается чуть ли не тропический ливень, но воздух выбивает лишь из-за становящегося все более ненужным расстояния между нами в десяток сантиметров и слов, что были громче самого грома. Я вижу тебя очень мутно, но не из-за капель, что пролетают между нами, а из-за того, что пытаюсь впитаться в воздух между нами, стать им и стать ближе. Тяну тебя за руку на себя, и ты делаешь шаг вперед, соприкасаясь лбами. Счастье циркулирует теплом сквозь нас, пахнет медом и карамелью, выглядит, как его глаза, ощущается, как его кожа, он – счастье.        – Мы промокнем под дождем, – он, сияя, сдувает капли с носа, а я слушаю, как его голос симфонирует с барабанами ливня, и, кажется, отражается эхом в моем сознании.       – Зато нас никто не найдёт, – легко подаюсь вперед и кончиком носа стираю слезы неба с его щеки. Его глаза прикрыты, он мной дышит и проводит подушечками пальцев по моей шее, посылая дрожь по телу и удушье сердцу, прореживает пальцами мокрые волосы от затылка до макушки и, притягивая к себе, впечатывает наши открытые губы друг в друга, начиная поцелуй с пыльным вкусом дождя. Мне кажется, что я целую ватно-мягкий и нежный туман, становясь всем, к чему тот прикасается. Ногти ласково царапают кожу, скользя от капель, и твои губы вырисовывают на моих признание в любви, а я лишь успеваю задыхаться и ловить их, как спасательный круг в шторм, крушащий все мои корабли. Последний порт сдан под вашу власть, последний я сдался под невражеским желанным напором. Плевать, даже если вокруг конец света, я занят пожаром наших комет, вырывающихся из атмосферы обратно в космос, как бабочки, выпархивающие меж ребер. Сегодня только ты, я и наш армагеддон.       – Первый поцелуй под дождем, – шепчу так близко, что движение моих губ дарит невесомые прикосновения его коже, – Мы безнадежные романтики?       – Нет, мы просто влюбились.