Нецелованный

Все началось октябрьским школьным днём. Знаете те дни, когда учителя слишком заняты подготовкой к школьному мероприятию, а ученики разделяются на две фракции. Одни — ответственные участники, а остальные просто нагло пользуются ситуацией, гоняя балду в полупустых кабинетах и коридорах. Атмосфера была ужасной. Я все сидел, подперев рукой подбородок, и глупо улыбался непонятно чему. Совсем не хотелось участвовать в этой самодеятельности, но пришлось выбирать — урок математики или пара слов на выступлении. Сами понимаете, что я выбрал. На торжественном награждении я громко смеялся и много шутил. Мой друг будто бы тоже не обращал ни на что внимания. А ты, сидящий впереди, в паре десятков сантиметров, всё косился на нас, улыбаясь. Я не хотел придавать этому значение. Но через месяц ты написал, ума не приложу, где достал мой номер. Хотел всё спросить, да дыхание спирает, как представляю, что ты подумаешь обо мне, когда задам этот вопрос. Помню, как ты рассказывал мне о том, что тебя так волнует (потом у меня были те же проблемы, но ты и слушать о них не хотел). Звал меня прогуляться, и ты, и я понимали, зачем тебе это нужно. Ты влюбился. В меня. А я отказывался, не хотел и думать, что мне может понравиться парень. Мы не общались более полугода, я тебя тогда жестоко отшил, рассказав о своей подружке. Думаю, ты до сих пор на меня обижен. Молчание было долгим, но я его прервал, есть у меня такая привычка — появляться спустя долгое время. Сначала я даже думал, что ты был рад такому повороту событий, а потом я тебя достал. И, кажется, я даже влюбился в тебя. Думал, это всё вина осенней апатии, но это не она. Я впервые влюбился. А ты — объект необоснованного обожания, поклонник уродливых свитеров, которые я так ненавижу (но в которые так хотелось зарыться носом, вот такими мягкими они казались. Такими по-твоему уютными они были). Поэтому уже полгода я болею страшной тоской. Желтые осенние листья, обременяющие своей сухостью и весом, тоненькие веточки клёнов, будто бы тяжелые грузы, давят на мою голову. Заставляя мечтать о завершении всего этого. Не думал, что такая мелочь станет проблемой. А тем более не хотел бежать от этого, я не хотел показаться слабым. Со временем я устал ловить случайные встречи в школьных коридорах. Сначала мне было до жути неприятно видеть тебя с кем-то, ты даже переключился на девушек. Я всё сравнивал себя с ними. Это заставляло страдать. Я приходил домой уставший и опечаленный, начал набирать вес, что было большой проблемой, потому что я ел сладкое, а от него появлялись акне. Это делало меня ещё более непривлекательным и закомплексованным. И главное — лишало меня хоть малейшего шанса на твоё внимание. Прошло ещё несколько месяцев молчания. Я сменил номер, ты не искал встреч. Я думал, а что, если это всё не любовь? Лишь иллюзия, придуманная на почве одиночества. Это казалось таким безрассудным, но чертовски верным. В начале июля, когда школа закончилась, и я окончательно смирился с тем, что это мёртвый номер, меня начали мучить сновидения. Мне в априори ничего не снится, я всегда спал как мертвяк. Но те три недели, когда по ночам я видел лишь тебя — просто свели меня с ума. И объявился ты. Мы встретились на улице, когда я гулял с собакой. Меня удивило, что ты поздоровался со мной, погладил собаку и улыбнулся. Предложил прогуляться. А я не смог отказать. Мы гуляли до самого вечера. Я рассказывал тебе глупости, пересказывал сюжеты моих любимых фильмов, а ты смеялся. Я даже рассказал тебе, что никогда не целовался. Ты назвал меня нецелованным. Но и этому пришёл конец, мне нужно было идти домой. Ты проводил меня до дома. Мы долго стояли напротив друг друга. И ты меня поцеловал. — Теперь у тебя был первый поцелуй, — ты сказал, облизывая губы. — Я не считаю поцелуями то, что не приносит мне морального удовлетворения. — Это был поцелуй? — Да.