Да тебя уже тошнит! Не от алкоголя. От себя.
Потом ты снова познакомишься с какой-нибудь дамой, ярко накрашенной, вызывающе одетой. Пусть и будешь пытаться затащить ее к себе в постель, будешь заставлять себя страстно ее целовать. Но не сможешь! Все время перед глазами только она! Даша! Только эта несносная девчонка, которая только и делала, что отвергала тебя. Эта сильная и гордая, опасная, жгучая брюнетка. Но ведь брюнеток у тебя было уже сотни. Но ни одна. Ни одна не была такой, как она. Ты вновь ударишь кулаком по столу, желая биться об него головой, лишь бы забыть. Поскорее забыть! Хотя и вовсе не хочется. Ты бережешь ее образ в своей памяти. Складываешь в большой пазл каждое воспоминание о ней, выстраивая целостную картину. И она, несомненно, для тебя самая бесценная. Кое-как доберешься из клуба в отель, вновь накричишь на персонал, снова отпустишь пару нелепых и пошлых шуток какой-то девушке, идущей по коридору. Как же достали эти стены, которые каждый день мелькают перед глазами! Как же устал видеть все эти лица, всех этих людей. И только потому, что ее здесь больше нет. А вот ее бы ты видел с удовольствием. Целых двадцать четыре часа в сутки, круглый год, да хоть и всю жизнь! Не важно. Ты мог бы прожить и без солнца, но не можешь и день протянуть без нее. Очередной глоток виски заставит тебя поморщиться, падая на холодную кровать в твоем пустом и темном люксе. Ты вновь и вновь будешь заливаться этим противным и горьким пойлом лишь бы не позволить чувствам проснуться. Ты будешь их топить, убивать, затаптывать ногами в землю, смешивая с грязью! Так же, как поступили с тобой. Ты уснешь, но никак не забудешь о ней. Хотя очень пытался. А потом… потом вновь наступит утро. И все пойдет по тому же кругу, что и каждый раз. Ты снова будешь бежать от своей боли, пытаясь убить ее алкоголем. Ты был бы согласен на то, что бы тебя переехала сотня грузовиков подряд. И все равно уверен, что было бы не так больно. Как сейчас. Над городом стояли серые тучи. Но ты был намного мрачнее. И это вовсе не от выпитого спиртного вчера, не от головной боли на утро. Только осознание того, что ты потерял ее навсегда может так сильно ранить, пронзить ножом в сердце, медленно убивая. Заставляя мучиться, страдать. Заставляя чувствовать себя никем. Она счастлива, сегодня ее день. Сегодня состоится веселая и шумная, масштабная по размерам свадьба. И именно в твоем отеле. Чтобы добить окончательно. Чтобы уничтожить у всех на глазах. Уверен, что это ее ненаглядный женишок постарался. Он ведь любит видеть тебя таким. Брошенным. Каким оказался когда-то и сам. Дягилев сделал все, чтобы быть победителем. А ты остался ни с чем. Поздравляю! Сегодня все улыбаются, радуются, украшают здесь все вокруг. И только тебя это все бесит! Раздражает до кончиков пальцев. Ты бы с радостью разгромил здесь все! Устроил дебош, интересное зрелище бы предстало на смех людям. Но не можешь… Ты обещал ей. Обещал, что не влезешь больше в ее жизнь. Что оставишь в покое. Что не будешь мучить своим присутствием. И прежде всего — обещал себе, что сможешь забыть. А ты — мужчина, и держать слово — твоя прямая обязанность. Только что делать, если прыгнуть с моста в реку легче, чем придерживаться этого обещания? Под рукой не оказалось никакого алкоголя, даже ненавистного вина. А рана в душе начинала ныть еще сильнее. Тебя будто бы еще больше ковырнули ножом, вращая его туда-обратно. И тебе кажется, что это край. Ты просто начинаешь сходить с ума. Почему все так сложно? Будто бы в твоей жизни нет места для радости. Ты лишился всего. И никак не можешь собрать себя по кусочкам, на которые когда-то разбился. А Даша… Она и вовсе истоптала их вдребезги, заставляя теряться от боли каждый день. Еще немного — и она станет твоим лучшим другом. И как жаль, что это не о брюнетке. Все-таки решился собраться с силами и выйти из своего номера. Через секунду же об этом пожалел, увидев в конце коридора счастливого Никиту, который давал последние указания организаторам свадьбы. У них все было продумано до мелочей, от списка состоятельных гостей до узора салфеток на столе. А это милое приглашение на свадьбу. Которое ты тоже получил. Будто бы специально еще больше давили на тебя, сыпали соль на рану. И ты помнишь, как сжег его у себя в ванной, разбивая бутылку с коньяком на мелкие осколки. Помнишь, как белоснежный кафель на полу залила лужа крови от порезанных стеклом стоп. Но было так плевать на эту боль. Тебя убивали. И раны на ногах были на последнем месте по важности. Ты шагаешь вперед, смотря себе под ноги, лишь бы не видеть радость на лицах других. И ты слышишь ее голос. Он звучит так четко, звонко, будто бы она находится рядом с тобой. Похоже, друг, ты совсем потерял рассудок. Даша теперь тебе не только снится. И ты идешь на ее голос, сам не понимая, зачем же это делаешь. В одном из номеров открыта дверь, и ты видишь в нем Комиссарову, которая крутится вокруг невесты. Как жаль, что не твоей. Ты стоишь, не решаясь пройти внутрь. Ведь помнишь, как однажды напился до чертиков, вламываясь к ней домой. Ты помнишь, как умолял ее дать тебе шанс, пытался объяснить, что изменишься ради нее, что станешь таким, как она хочет. Ты был готов на все пойти ради этой девчонки, ради одного ее взгляда, который переворачивал в тебе все вверх дном, мог заставить тебя взлететь до небес и свалиться в глубокую бездну одновременно. Ты терялся, смотря в ее глаза, будто бы в омуте, который затягивал в себя все глубже и глубже. И ты помнишь, как эти самые глаза спокойно смотрели на то, как Никита вышвырнул тебя из ее квартиры. Как ненужную собачонку, которой нигде нет места. И именно так ты чувствовал себя последние пятнадцать лет. Ты привык, что никому не нужен по-настоящему, но вновь и вновь отчаянно пытался найти в ком-либо того человека, который действительно сможет тебя понять. И нашел. Этим человеком была Даша. Твоя Даша! Которая злилась на тебя, грозилась сломать тебе палец, устроила погром в твоем номере, испортив всю твою любимую одежду. Та Даша, которая заставляла всего лишь одним своим присутствием забыть обо всем, любуясь ею, замирая на месте, улыбаясь, как кретин. Ты был влюбленным мальчишкой рядом с ней, который не мог спокойно произнести и слова. И ты каждый раз сдерживал себя, чтобы не наброситься на нее с поцелуями. Ты обещал ей быть серьезным.Но увы, твои обещания больше никому не нужны…
Неизвестно какая невидимая и сумасшедшая сила сподвигла тебя сейчас переступить порог этого номера, оказываясь внутри. И непонятно зачем ты в этот момент смотришь на нее, не имея сил отвести взгляд в сторону. Она ведь прекрасна. Твоя Даша. Твоя девочка. И именно тебе хотелось бы сейчас быть на месте Никиты. Хотелось бы видеть ее по утрам. Иметь возможность обнимать и целовать, когда вздумается. Иметь возможность хотя бы просто с ней поговорить. Просто спросить «Как дела?» и услышать ответ. Юлия быстро оставила вас наедине, даже ничего не говоря. Она видела ваши взгляды в этот миг, эту напряженность и давящую тишину. Да и что уж тут таить, она до последнего отговаривала подругу от этой затеи со свадьбой. Ведь знала, что Канаева ни капельки не любит Дягилева, хотя и как не старалась это сделать. И замуж согласилась выйти от безысходности, пытаясь убежать от своих чувств. Чувств к тебе. А сейчас… Сейчас уж, наверное, слишком поздно было что-то менять. Она слишком порядочная, чтобы так поступить с человеком. А ты все такой же. Несерьезный, гулящий, ветреный. Только как жаль, что она и слушать не хочет обратное. А главное — не хочет верить в то, что ты сможешь измениться. Лишь бы не сорваться. Ведь и так на грани. — Зачем ты пришел? — ее дрожащий голос и мокрые глаза выдают волнение, которое и должно присутствовать у невест. А ты и вовсе не слышишь ее вопроса, радуясь тому, что она больше не называет тебя по имени отчеству. Только как жаль, что в таких обстоятельствах. — Тебе лучше уйти. — Я знаю. — твой помятый вид сразу дает знать ей о том, что ты вовсе не собрался ее поздравлять с этим радостным событием. А сбитые костяшки на руках — о том, что вновь влез куда-то в пьяном угаре. Да ты и сам уже не помнишь откуда это. Возможно, вновь пинал каменную стену, крича о том, как ненавидишь эту жизнь. Ведь такое бывало. И не раз. И только Джекович видел тебя в таком состоянии. Когда ты был готов сорваться с крыши. Ведь внутри уже давно разбился вдребезги. — Тогда уходи. — она отвернулась, смотря в окно, судорожно пытаясь зашнуровать корсет на своем платье. Но пальцы то и дело, что не слушались ее, нервно трясясь. — Я не могу. — ты вновь стал смелее, подходя к ней ближе так, чтобы она чувствовала твое дыхание на своей коже. От чего тело сразу же покрылось мурашками, заставляя ее поежиться. И ты ведь знаешь, что она твоя. Что должна была достаться именно тебе! Но ты — не рыцарь на белом коне, а всего лишь бабник и алкоголик, который ничего не ценит в этой жизни.Вот только единственное дорогое твоему сердцу сейчас принадлежит другому.
— Я не могу допустить того, чтобы ты была с ним! — ты срываешься на крик, выдавая свое отчаяние. И это действительно отчаяние. Когда уже нет веры в то, что когда-то станет лучше. — Все уже давно решено. — Ну почему? — ты резко разворачиваешь ее лицом к себе, замечая слезы, которые катились по щекам мокрыми дорожками. — Почему ты с ним? Ты ведь не любишь его. Не любишь! — ты готов был расплакаться от несправедливости. От того, как больно тебе видеть ее с другим. — Я же знаю… — твои глаза и вовсе поникли. В них угас тот огонек, который заставлял тебя жить. — Ты ошибаешься. — и как бы сложно не было, но она все же сказала это. Не могла заставить поверить в это саму себя, но надеялась, что убедит других. И как ей хватает сил играть эту роль столько времени? Как она еще не завыла от всего происходящего. В этой паутине недосказанности топит всех: Никиту, себя и тебя. Хотя ты и так уже давно утонул. В любви к ней. — Я прошу тебя! — ты берешь ее за руки, судорожно сжимая в своих теплых ладонях, отряхивая ее. — Я не такой, как Никита. Я разгильдяй, избалованный мажор, бабник, кретин. Каждый называет меня по-разному. Но, если бы ты только знала, что ради тебя я готов быть совершенно другим. — ее глаза все больше наполняются слезами, а губы предательски дрожат, то и дело всхлипывая время от времени. — Я правда пытался тебя забыть. Пытался найти кого-то другого. Но я не могу! — ты буквально кричишь, пытаясь достучаться до нее. Пытаясь заставить в это поверить. — Без тебя мне совсем никак. — и ты ждешь, что она скажет хотя бы что-то. Ждешь, пока ее уста произнесут те слова, которые бы заставили тебя снова улыбаться. Но нет. Сказки рассказывала тебе мама в детстве. А ты уже давно вырос. — Уходи. Прошу. — она даже не имеет сил смотреть тебе в глаза, чтобы не наткнуться на ту боль, которую причиняет. И это конец. С этого момента тебя больше не существует. Ты медленно отпускаешь ее руки, оставляя на пару мгновений ей свое тепло. И больше уже не видишь ничего вокруг. Не слышишь никого. Ни Никиту, который сейчас что-то говорил тебе в порыве злости, застав в номере с Дашей, ни Юлю, которая вывела тебя в коридор. Все было где-то далеко, где-то слишком далеко. А ты падал вниз. С каждой секундой опускался на дно все глубже и глубже.Но ведь думал, что дальше уже некуда.
Крик. Безумный крик вырывается из твоей груди, заставляя испугаться всех вокруг. И сам похож на раненого зверя, который истекает кровью. Зная, что осталось ему совсем немного. Зная, что не хочется такой кончины, но уже ничего нельзя изменить. Остается лишь только ждать, считая минуты до своей смерти. Ты бьешь руками в стены, оставляя на них алые пятна. Но как странно то, что боли ты уже не чувствуешь. И разве есть жизнь дальше? Вряд ли. Опускаясь на пол, прямо в коридоре, не обращая внимания на взволнованных постояльцев, закроешь глаза. Темно. Неужели и правда все кончено? Почему слепая надежда никак не умрет внутри? Почему она спряталась в самый дальний угол, но так и осталась жить? Неужели ты и правда сошел с ума, если веришь, что все может измениться? Камикадзе. Ты будто бы витаешь в какой-то прострации, никак не находя выхода, который бы тебя спас. Отдаленно слышишь какие-то голоса, крики, топот. Но только где-то среди всей этой толпы прорывается родной голос, который задевает все струны твоей души, цепляя ноготками, заставляя постепенно возвращаться в реальность. Ты чувствуешь ее холодные руки на своих ладонях. Чувствуешь, как ее дрожащие пальцы обхватывают тебя за лицо, пытаясь привести в чувства. Но не хочешь открывать глаза. Не хочешь, чтобы она вновь исчезла. — Паша, пожалуйста, посмотри на меня! — слезы мешают ей говорить, заставляя голос срываться. И это еще сильнее екает у тебя внутри, задевая за самую кровоточащую рану. Куда уже больше? Неужели, ты настолько вынослив? Ты поднимаешь свои веки, замечая ее прямо перед собой. Не обращая внимания на людей, стоящих вокруг, наблюдая за происходящим. Несмотря на то, как кровь из твоих костяшек сейчас пачкает ее белоснежное платье. Ты видишь только эти глаза, которые обеспокоенно впиваются в твое лицо, заглядывая прямо в душу. — Я ушел. — выдавливаешь, еле прохрипев. И не понятно, ушел из ее жизни или из своей. — Я не хочу тебя мучить. — хотя как бы не мучил сейчас себя, но все же говоришь, пытаясь держаться. А потом вновь уйти к себе. Чтобы напиться до беспамятства или выпрыгнуть в окно. Что одно, что другое — тебе все равно легче уже не станет. — Я не хочу! — она оставляет поцелуи на твоих губах, вновь даря свою близость. Даря ощущение жизни. А ты и вовсе не веришь в то, что именно твоя Даша сейчас безудержно целует тебя, омывая своими слезами. — Я не хочу, чтобы ты уходил. — и вот с этой минуты твое сердце, кажется, вновь начало биться. — Мне без тебя совсем никак.