Третьего раза не будет

Слава не знает, что в его виски с колой. Слава салютует бокалом мужику за соседним столиком, что любезно оплатил ему выпивку. «Bombay за маму, Crystal за папу». Пялится в черный экран телефона, который отключил еще в прошлом баре – его разрывало от звонков. Слава отмечает. Он почти затащил баттл с Окси. Но даже этого «почти» – достаточно. Сердце вместе с алкоголем разгоняет по венам эйфорию. Слава пропускает тот-самый-момент, когда напротив опускается тот-самый-мужик. Шокк улыбается ему ласковой улыбкой голодного волка. «Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк! Рррр!» Слава хихикает, прикрыв рот рукой. Слава видит, как меняется его взгляд. «В сумке есть конфеты, но они не для детей». На стол перед ним ложится пакетик. В глазах Шокка самодовольство охотника, в чьи силки уже угодила дичь. Но Соня – правильная девочка. Она знает, что нельзя ничего брать у незнакомых дядь. Даже если очень хочется. Аккуратно отодвигает пакетик. Благожелательно улыбается: – Нравится трахать угашенных сук? Самодовольство сменяет разочарование. А разочарование – азарт. Не так прост, как кажется. Слава-Соня-Валентин… сколько личин – столько подходов. Сколько закрытых дверей, столько возможных ключей. «Я знаю цену твоих отношений – пара коктейлей». Дядя, ты пытался. Слава… Соня снова хихикает. Болтает колу в стакане, вслушивается в глухой стук льда. – Ты даже не стараешься. Еще предложи мне как пятилетке щенка в соседнем дворе посмотреть. Во взгляде напротив азарт, помноженный на злость. Славу тянет смеяться. В самом деле, мог бы склеить любую суку в этом баре, а выбрал ту, что не по зубам. Как там было: меть в Луну, попадешь в звезды? Самонадеянный ублюдок. Вести диалог с самим собой – увлекательно. Ведь напротив идет такой же безмолвный диалог. Слава решает помочь мучительному противоречию разрешиться. – Лучше Оксане своей позвони. Твоей девочке нужно утешиться. «Кто ж её не знает-то, всему двору сосала». Встать – сложнее, чем кажется. Бар качается, будто они в открытом море. Словно на гребаном Титанике, который, дай только пьяный повод, пойдет ко дну. Славе терять нечего – он уже прописался на дне. «Было море по колено, а затянуло болото». На чужих губах маленькая победная улыбка. Слава, черт побери, не знает, что в его виски с колой. А Дима знает. Дима – терпеливый охотник. Сколько еще впереди таких же чудесных вечеров? «Эта сука тоже не знает, что в её спрайте». Сознание – одинокий корабль в болевом тумане, тот самый корабль, что проглотил Моби Дик. Огромное чудовище. Ненасытное. Как Шокк. Слава бьется под ним раненой птицей. Славе больно, плохо, муторно, отвратительно, мерзко. Шокку жарко, тесно, охуительно, горячо. «Ты знаешь, я могу так часами». Слава сорвано дышит в подушку, тело сверху слишком тяжелое, слишком резко двигается, слишком жжет. Слава пытается расслабиться. Думать о чем-то другом. Скоро все закончится, скоро все закончится, скоро все… бедра горят от чужих пальцев. Чужое дыхание у самого уха. Дрожь отвращения. Скоро все закончится. Скоро закончится. Как же невыносимо душно. «Ад – это другие». Сраный Сартр. Скоро все… Тело над ним напрягается, рваные движения бедер, вколачивается. Кончает. Слава опускает голову в подушку и тихо воет. Шокк откатывается, вытягивается рядом и по-хозяйски ведет рукой по влажному боку. – Ну что же ты. Надо было брать, когда предлагал. «Сам не тиран и деспот, но надо знать своё место». Ласково целует в плечо и встает. У Славы глаза режет от слез, дышать нечем – только если глотать сопли. Возвращается. Кидает на подушку пакетик. – Третьего раза не будет. Слава мучительно выдыхает и стискивает в пальцах ключ к своему освобождению.