Сердце под прицелом

Робин предпочла бы, чтобы Луччи отсел от нее за соседний столик в ресторане и сделал бы вид, что не замечает ее как обычно. Однако сегодня у него явно было слегка игривое настроение, и он делал все в точности наоборот. — Нет, только не брюки! — сказал он ей решительно, когда она вышла в фойе гостиницы. — Переоденься! Надень что-нибудь красивое, как ты любишь. — Я не брала с собой другой одежды, — отрезала она. — И я не хочу надевать платье. — Я предполагал что-то подобное, — он взял у охранника большие пакеты с фирменными ярлыками, — И сам позаботился об этом. Надеюсь, я правильно угадал твои параметры… — усмехнулся он. — Но клянусь сегодня никаких траурных цветов и грубых лент, ничего такого, что могло бы соответствовать твоему плохому настроению. Напротив — только удобные ткани и приятные округлости. И постарайся хотя бы немного улыбаться, — добавил он. — Сегодня, наконец, ты узнала свою судьбу. Разве это не стоит немного радости? Его дурацкие плоские шутки показались ей оскорбительными, но Робин внезапно инстинктивно почувствовала напряжение Луччи и его неприязнь. Казалось, он заранее готовился сказать эти слова, и она должна была подыграть ему, если, конечно, ее беспокоила безопасность. Она вспомнила про Виви и Саула и не решилась отказать Луччи. Что же надеть красивое дорогое платье не самое худшее наказание в этом случае. Пусть даже будет так. Сидя в дорогом ресторане, она искренне пыталась угадать мотивы этого человека, но никак не могла его понять. Луччи всегда казался ей главным мерзавцем среди людей Спандама, однако она всегда знала, что в случае чего, только Луччи может встать между ней и Спандамом. Когда похотливый мерзавец вконец терял терпение или забывал о том, что она все-таки женщина и весьма сильно уступает ему и в силе, и в габаритах, ни Калифа, втайне сочувствующая ей, ни игривый Каку, ни брутальный Джабура не могли защитить ее от Спандама — и тогда перед собой она видела широкую спину Луччи и ее каторга временно заканчивалась. Сегодня он выглядел особенно хорошо — высокий и статный в темном костюме с черной рубашкой и молочным галстуком. Бородка идеально шла его красивому лицу, волосы были собраны в низкий хвост. Он вовремя подавал ей руку и отлично ухаживал за ней за столом — по взглядам других женщин Робин поняла, что их посчитали любовниками, и некоторые из них явно завидуют ей. Она, впрочем, не пыталась даже сделать вид, что ей неприятно его общество. Отлично понимая, что Луччи не просто так ведет себя подобным образом, она просто поддалась на его игры и стала абсолютно плоской и ведомой — улыбалась, когда он ждал этого, поддакивала ему, и шла туда, куда он хотел. В изящном темном платье, выгодно обрисовавшем ее фигуру, с бриллиантами в ушах, она покорно ела то блюдо, что он выбрал для нее, и пила белое вино. Луччи, вероятно, сказал ей за этот вечер больше слов, чем за последние годы. Он много шутил и острил, обсуждал с ней погоду и политику. — А что скажет твой хозяин? — вдруг вырвалось у нее. — Я не понимаю… — пожал плечами тот. — О чем ты, Нико Робин? — Если Спандам узнает, что ты ужинаешь со мной тет-а-тет, вряд ли он будет этому рад, — честно сказала она. — Или это уже не имеет значения? — Он вчера звонил мне и требовал, чтобы я привез тебя обратно в Токио, — усмехнулся Луччи. — Но одного упоминания имени Аокидзи было достаточно, чтобы погасить его пыл. Вероятно он думает, что таким образом может напомнить о себе. Он ведь и сюда просился, но Аокидзи-сан запретил ему даже думать об этом. — Он не знает, что у вас иные планы насчет меня? — спросила Робин. — Разве он не часть этой организации? — Он ее худшая часть, без сомнений, — искренне сказал Луччи, и лицо его исказилось гримасой. — У него нет никаких способностей, думает он плоско и убого, и все, что его беспокоит, это его личные потребности и желания. О возвышенном мой хозяин и не думает. Но его отец в свое время сделал довольно много для безопасности организации, и Аокидзи-сан не забывает таких вещей. Терпеть одного Спандама — меньшее зло, по сравнению с тем, что может тот натворить, если мы позволим ему стать свободным. Все дело в том, что он с детства был рядом с отцом и теперь слишком много знает. Апеллируя своими знаниями, он легко может разболтать другим то, что не стоит, и… Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю. — Тогда просто убейте его, — грубо пошутила она. — И проблем будет меньше. — Такой вариант рассматривался, — без тени улыбки сказал Луччи. — Но это ранит старика Спандайна, а Аокидзи-сан не хотел бы расстраивать его без особой причины. — Расстраивать? — Робин почувствовала, как ненависть охватывает ее с головой. — Спандайна? Того самого, что убил мою мать? Мать маленькой девочки, талантливого археолога, обычную женщину, которая просто отказалась выполнять то, что было противно ей… Того самого, что забрал жизнь у знаменитого профессора Клевера? Того самого, что приговорил женщину и старика?.. Это шутка? — Ты слишком злишься, Нико Робин, — пожал плечами Луччи. — Дело сделано давно, пора забыть о таком. Жаль твоих родных… — проговорил он. — И тебя жаль… Но жизнь жестока, и ты должна понимать это. Многим суждено умереть только ради того, чтобы выжил кто-то другой. Ты не виновата в подобном исходе, но тебе от него никак не избавиться, к сожалению. Олени тоже умирают ради того, чтобы волки были сыты, а мелкие рыбы часто заканчивают свою жизнь даже не успев вырасти, только потому, что вырасти должен кит… — Оставь себе свою философию, — отмахнулась Робин. — Я плевать хотела на твои мотивы и на мотивы твоего хозяина. Спасибо за ужин, спасибо за то, что разрушили меня окончательно, а теперь просто хотите отобрать мою жизнь. Я не пытаюсь даже поспорить с тобой или обсудить что-то, это просто невозможно, как я полагаю. Теперь дай мне то, что я хочу, отвези меня домой и оставь меня в покое. Я нуждаюсь в сне и в покое, что еще более важно. И продолжать наше общение я не хочу… — А мне все равно, хочешь ты или нет, — искренне сказал Луччи. — Я не просто так провожу с тобой вечер, Нико Робин. Считай это игрой. Нас фотографируют, если ты не заметила. Много фото и видео — я сам выбирал фотографа, он довольно сильный профессионал. Обернувшись, Робин заметила мужчину за соседним столиком, он увлеченно щелкал камерой, стараясь запечатлеть тот момент, когда Луччи помогал ей подняться из-за стола. — Не понимаю… — пожала она плечами. — Фото на память? На случай, если я все-таки умру? — Ты в любом случае умрешь, — сказал тот. — А это так… Мера предосторожности. Катти Флам в Токио пошел на штурм Мугивары… Скорее всего, его убьют, но если нет, то я приготовлю ему подарочек. На случай, если ты вдруг захочешь признаться ему, что на самом деле ты хороший человек и зла ему не желаешь. Я хорошо тебя знаю, Нико Робин, и могу предположить, что ты будешь искать пути выхода сегодня. Но, прости, я не могу тебе этого позволить. — О чем ты? — Робин внимательно посмотрела на Луччи. — Ты шантажируешь меня? Меня? В той ситуации, в которой я оказалась? — Просто меры предосторожности, — погладил ее руку Луччи. — Хозяин так решил. Ты ведь ненавидишь нас всех, не так ли? Но так вот, если попробуешь связаться с Катти Фламом и разрушить планы, я отправлю ему все эти фото и видео. Пусть полюбуется на то, как ты счастлива с другим мужчиной. Он поймет, что ты, как и все женщины, просто шлюха, и сделает свои выводы. У тебя не будет путей отступления, понимаешь? Это нормально, если ты будешь вести себя правильно, никто ничего не узнает, если же нет… — Я возвращаюсь в отель, — Робин потеряла самообладание. — Я устала участвовать в этом спектакле. Я еду в отель, и больше не смей занимать мое время. — Ну нет… — усмехнулся Луччи. — Мне придется занять твое время еще ненадолго. Сейчас мы действительно поедем в отель. Но в другой. Я выбрал другой. Он роскошный, не переживай. Там ты примешь душ или ванну, выпьешь вина. А потом разденешься или дашь мне раздеть тебя, попозируешь на фото, и я тебя трахну. Прости, я бы тоже не хотел таких подробностей, но нужны видео. Иначе Катти Флам не поверит, а ведь он довольно упертый тип. — Ты с ума сошел? — Робин осела, чувствуя, как холодеют ее пальцы. — Ты действительно в своем уме, Роб Луччи? Я не собираюсь ехать с тобой… И попробуй только тронуть меня пальцем, я… — Но мне придется тебя тронуть, — рассмеялся он. — Прости, секс без телесного контакта не получится. А секс тут нужен, хозяин приказал, чтобы было хорошее видео. Он попросил нас троих — Каку, правда, отказался, он считает тебя недостойной его, зато Джабура был не против, ты же его знаешь… Но если бы я не согласился, этот идиот бы изнасиловал бы тебя, а тут насилие не нужно. Тут нужна страсть… На камеру, я имею в виду. Катти Флам простит тебе убийство и теракты, но не простит тебе измену… Он-то уверен, что ты чистая и невинная женщина, но наше видео убедит его в обратном. А теперь не заставляй меня тащить тебя, Нико Робин. Сделаешь все хорошо, и я отпущу тебя. Я тоже не особо в восторге… — Я закричу… — пробормотала Робин. — Попробуй только тронуть меня, я убью тебя, я уничтожу тебя, я… — Тогда представь себе… — нагнулся он к ней, улыбаясь. — Что будет в таком случае ждать твою милую сестренку и мужа-инвалида… Они сейчас чертовски уязвимы, тебя-то в Токио нет. Вернешься — а теперь нет их, и уже не будет никогда. Саул жизнь пожил, но малышка Виви только-только расцвела. Обидно будет терять такую милашку, но если ты настаиваешь. Робин от обиды заливалась слезами, ненависть сковала ее сердце. Больше всего на свете она мечтала расцарапать его самодовольное равнодушное лицо, но тело ее безвольно качнулось, и она тупо поднялась с места, готовая идти туда, куда он скажет. — Умница, — сказал Луччи. — Я знал, что ты меня не подведешь.