Сердце под прицелом

— В годы моей молодости я мечтал, что буду защищать справедливость, стану кем-то известным, быть может, даже выдающимся, — сказал Саул. — Я был глуп и наивен. И то, и другое опасные вещи, а в совокупности с физической силой могут стать оружием. Так и произошло со мной. — Ты был физически силен? — спросил Френки, скептически оглядывая Саула. — Да, Катти Флам, — без тени иронии сказал Саул, — Я знаю, сейчас я кажусь тебе настоящей развалиной, но в годы молодости я был силен. Высокий, широкоплечий, я был призером местных конкурсов по борьбе, и многие группировки стремились завербовать меня. Но я никогда не видел себя преступником, деньги и женщины для меня тоже особенной ценности не несли. Единственное, в чем я нуждался, была справедливость. А еще мне хотелось стать героем для кого-нибудь. На этих чувствах и сыграл Кузан, мой хороший друг, и именно этим он и превратил меня в чудовище. Его спокойный голос завораживал — Нами и не заметила, как стала вслушиваться в него, погружаясь словно в сказку. Ей было хорошо и спокойно, тихо и уютно, как в детстве, и все-таки она не могла привыкнуть к тому, что говорит сейчас с тем самым Саулом, с главным человеком в жизни Робин, с ее спутником жизни. — Он, в отличие меня, мечтал о власти — и о власти большой, — сказал Саул. — Он с юности сотрудничал с опасными людьми, якудза, полиция, местные банды — вскоре он стал работать на некую организацию, которая была опаснее всего этого. Он доверял немногим, я был в их числе. Уверял меня, что его боссы будут руководить страной и целым миром, убеждал меня примкнуть к ним. А когда понял, что все его усилия тщетны, стал играть на других чувствах. Убеждал меня, что я просто прожигаю свою жизнь, что мне нужен труд, что мне нужны поиски. Уверял меня, что сражается с несправедливостью, что стремится возвести на трон лучшие качества человечества, и, в конце концов, стал манипулировать мной. — Кто это — Кузан? — спросила Виви. — Не член ли той организации, что сейчас охотится за моей сестрой? — Именно, Виви-чан, — сказал Саул. — Но тогда, в годы моей молодости, он тоже был пешкой, был в вечных поисках, и я подыграл ему. Он тоже был физически силен, да еще и умен, но я был намного сильнее, к тому же я пользовался авторитетом. Кузан использовал меня в своих целях, умело лавируя между неудобными вопросами, заставляя меня думать, что я сам все решил. В конце концов я стал одним из десятников его конторы, кем-то вроде начальника его личной охраны. Мне он доверял самые опасные вопросы, мной он руководил. Саул поправил провод своего монитора, попробовал сесть — но тщетно, тело его уже не слушалось. Виви помогла ему устроиться поудобнее, подала кружку с теплым чаем, ему трудно было говорить долго, пересыхало во рту. Оглядев Нами, Виви, Френки, Зоро и Брука, которые тоже оказались рядом в поисках Нами, он продолжил. — Я тогда снимал комнату в одном из бедных районов, мне было так удобнее, — сказал он. — По соседству в мансарде жила девочка… Крошка совсем. Ей было лет семь, наверное. Я могу сказать, это была удивительная девочка. Я никогда не видел ее с другими ребятами или за игрой — она все время проводила одна, то сидя за книгами, то погруженной в собственные мысли. Задумчивая и красивая девочка, я иногда любовался ею. Мне казалось, что этот ребенок намного умнее меня в ее возрасте, и ей точно будет сопутствовать удача. Потом, конечно, я понял, в чем было дело… Соседские дети не играли с девочкой, прогоняли ее, а взрослые обращались с ней жестоко. Все дело было в том, что в семье девочки были одни археологи — она росла в семье профессора по истории и археологии, а ее мать была молодым ученым. Взрослые были постоянно погружены в свои мысли, в свои исследования, а ребенок был представлен самой себе. Она училась постоянно — больше ей нечем было заняться, и в молодые годы достигла больших результатов, вот только оценить это было некому. — Это была Нико Робин, — сказал Брук. — Я более чем уверен. — Именно, — подтвердил Саул. — Это была она. Хорошая сильная девочка, которая столкнулась с несправедливостью. Он закашлялся и прошло немного времени, прежде чем он продолжил. Выглядел Саул плохо — но глаза его горели, впервые он получил возможность рассказать историю своей Робин. — Кузан рассказывал мне тогда о людях, которые воруют драгоценности нашей страны и продают их заграницу… О украденных исторических ценностях, о утерянных реликвиях, за которые на черном рынке готовы заплатить миллионы долларов… Он постоянно сетовал, что наши дети и внуки никогда не увидят истинных красот Японии, и этим он будил во мне ненависть к ворам — к археологам. В те годы я истинно верил Кузану, он ведь был мой лучший друг, и мне казалось, что именно историки и есть корень зла — они раскапывают богатства и продают их мерзавцам, наука им дороже родины. В глубине души я мечтал, чтобы они все исчезли, а Кузан аккуратно и осторожно подводил меня к мысли, что археологов и историков не должно существовать. Я начал ненавидеть их. Саул замолчал, кулаки его сжались, на глазах выступили слезы — было видно, что ему тяжело дается эта часть рассказа, но он должен был справиться с собой, выбора у него уже не было. Собравшись с силами, он продолжил — и его рассказ тронул всех, кто слышал его, настолько искренним он был. — Я стал мешать экспедициям, устраивал облавы, арестовывал всех и сдавал властям, воровал найденные реликвии, иногда делал вещи и похуже… — сказал он тихо. — Моя руки были в крови, и я нисколько не боялся этого. Ведь я все делал правильно! Я наказывал мерзавцев! Я знаю, меня это не оправдывает, но я тогда был в полной власти Кузана, делал все, что советовал он. Я был его пешкой… И это привело меня к трагедии… В очередной пойманной экспедиции была мать Робин, лакомый кусок. Она была настоящая красавица, молодая и гордая. Никого не боялась, любила только дочь и историю. Именно ее и просил поймать Кузан, говорил, что она опасный преступник, хотя на деле им были нужны ее знания и только. — И вы поймали ее? — ужаснулась Нами. — Поймал, — признался Саул. — Я привел ее к Кузану, где для меня открылась истинная цель его кампании по поимке археологов. Кузан предложил Ольвие, матери Робин, сотрудничать с его организации, он хотел начать вывозить контрабандой реликвии Японии, чтобы потом ими давить на императора. Ведь только настоящий археолог мог сказать, что представляло ценность на мировом рынке, а что было просто сувениром. Она же знала места захоронений и владела древними языками. Она была лакомым куском. — И… Нико Ольвия? — спросил Зоро. — Она отказала ему? — Разумеется, — покачал головой Саул. — Она с гневом назвала его вором и убийцей. Сказала, что скорее умрет, чем предаст свою страну. Сказала, что богатства Японии принадлежат народу. Сказала, что прекрасно знает, что дальше Кузан начнет сотрудничать с иностранными спецслужбами. Сказала, что презирает его полностью. Она задела все его чувства сразу и по одному, сделала так, как должна была — и заслужила его ненависть. Кузан приказал мне покалечить ее — чтобы она больше не могла передвигаться самостоятельно, хотел сделать из нее игрушку, ходячий аксессуар, чтобы управлять ее знаниями, но я, несмотря на то, что был предан ему, так поступить не смог. — И что же ты сделал? — Френки практически не дышал, пока слушал историю. — Ты поступил как мужчина?! — Я отпустил ее… — признался Саул. — Так что, наверное, да, поступил как мужчина. Помог ей сбежать. Попросил ее поскорее покинуть страну, но она ответила мне с гневом, что никогда не сделает такого. Я не стал спрашивать о ее мотивах — я и так их знал. Я вспомнил девочку с такими же голубыми глазами и понял, чья она была дочь. Приложив все усилия, чтобы Ольвия смогла сбежать, я стал заметать следы — и сбежал из организации сам. Он выдохнул и продолжил, возбужденно глядя на других. — Мне сложно будет перечесть, сколько усилий прилагал Кузан, чтобы я вернулся. Он обещал мне прощение и реабилитацию, обещал, что я буду сидеть выше, что я многого добьюсь, что у меня все получится. Обещал, что никто не будет мне мстить, но я теперь не был так глуп… Я прекрасно понял, какого рода другом был мне Кузан, и больше я не хотел его видеть, — сказал он. — Теперь я хотел, чтобы он покинул мою историю, как можно скорее… — Я бы мог сбежать, — признался он. — У меня были деньги и возможности. Я бы сумел уехать заграницу и затеряться там, но я все еще помнил о Нико Ольвие и ее идеалах, и решился защитить ее. Я снова поехал на свою старую квартиру, чтобы убедиться, что она сбежала, захватив ребенка — и с ужасом понял, что она и не думала бежать. Нет… Она поступила еще хуже. Она решила, что полиция защитит ее, и сообщила им об организации, о Кузане и его планах, честно написала, как с ней поступили эти люди, и надеялась, что они защитят ее. — Она ошиблась… — пробормотала Нами. — Она ошиблась, да? — Разумеется, — сказал Саул. — Полиция продала ее Кузану, а тот просто сжег ее дом, а ее саму и профессора-старика казнил. Жестоко казнил, так, что их тела были неузнаваемы. Та же судьба ждала и девочку, но я не смог стоять в стороне. Я заступился за ребенка, попытавшись спасти ее, мне это не удалось. Нас с ней поймали, посадили в темной комнате — узнав, что Робин тоже археолог, Кузан предложил ей сотрудничество, от которого та в гневе отказалась. А мне предложил доказать мою верность, замучив Робин собственноручно, от чего я с гневом отказался. Тогда он сделал со мной то же, что я хотел сделать с Нико Ольвией. Он переломал мне руки и ноги, и позвоночник. До конца жизни я останусь немощным инвалидом, и это мой выбор. — А что же Робин? — спросила Нами. — Что стало с ней? — А она спаслась, — сказал Саул. — Кузан снова предложил ей сотрудничать, в обмен на любое ее желание — и она согласилась в обмен на мою жизнь. Сказала, что привыкла платить по долгам, а я спас ее. Так она и забрала меня, чтобы потом связать свою жизнь с моей — и спасти меня. Я много раз просил ее оставить меня и спасаться самой, но она с гневом отказал мне. Сказала, что считала меня своим первым и единственным другом, и никогда бы не посмела бросить меня. — Значит, именно тобой ее и шантажируют? — уточнил Френки. — Твоей жизнью… — Моей и жизнью Виви с ее отцом, — сказал Саул. — Ничего дороже, как говорила сама Робин, у нее не было и нет. Ради того, чтобы защитить нас, она готова на все. Ну вот… Что вы теперь скажете? Поняли вы хоть чуть-чуть мотивы Робин? — Скажу только одно, — довольный Катти Флам сплюнул. — Теперь я еще больше полюбил Нико Робин, и не смогу отказаться от нее до конца своих дней.