Сердце под прицелом

Аокидзи с раздражением выключил телефон и сунул его в карман — от его посетителей не укрылось то, что во взгляде постоянно мелькало раздражение и разочарование, в очередной раз он был зол на тех, кому некогда доверял, и он злился на собственное малодушие. — Дела у тебя неважно идут, да? — спросил Акаину. — Девка сбежала, да? Невелика беда. Судя по тому, что ты о ней рассказал, она не будет лишний раз открывать свой рот. Ляжет на дно, а когда поднимется, мы грохнем ее. Можно будет найти другую девку, даже получше этой. — Я не думаю, что мы найдем кого-то лучше, — сердито сказал Аокидзи. — Это Нико Робин. Я не понимаю, как она могла так поступить со мной. Я ее вырастил! — Но ты же собирался убить ее… — медленно протянул Кизару. — Тут любая бы решила сбежать… К тому же она, видимо, не сильно умна, раз решилась на такое. Луччи и ребята ее в два счета должны найти. — Она как раз-таки и сбежала, потому что умна, — фыркнул Сентомару. — Изучала долгие годы придурка Луччи и прекрасно знает, как обвести его вокруг пальца. Поэтому без страха и удрала отсюда, и, надо думать, все у нее получится хорошо. Я бы тоже особо не переживал бы из-за Луччи и ему подобных. Он сейчас зол, уязвлен в самое сердце, а такого человека обмануть можно в два счета. — Но он довольно силен, — протянул Бреннью. — Его хвалят и крупных промахов у него нет. — Дело совсем не в Луччи, — устало сказал Аокидзи. — Дело в Нико Робин. Она особенная. Я сам ее вырастил. Я дал ей шанс, подарил двадцать лет жизни. Я мог убить ее еще ребенком, но сжалился тогда. Она была обязана ценить мое милосердие. К тому же она знала, что однажды я обязательно взыщу с нее ее должок. Она обязана умереть ради моих целей, это ее работа. — Скучная такая работа, — рассмеялся Кизару. — И кто сказал, что женщины благодарны? На мой взгляд они всегда делают только то, что хотят, и имеют на это полное право. К тому же ты убил ее мать или уже забыл? — Она в жизни никогда не думала о своей матери, — презрительно сказал Аокидзи. — Слушайте, я хорошо ее изучил… Она умная, чертовски способная, отлично знает историю и умеет ею пользоваться. К тому же она красива и знает об этом. А еще она любит жизнь… За жизнь она готова сделать все, что угодно. Она обязана была знать, что теперь я просто убью ее и все. А вот если бы она не сбежала, то пожила бы еще. — Аокидзи-сан нелогично рассуждает, — заметил Сентомару. — Но теперь ваш гений истории и археологии сбежала. И вполне возможно, что она и не вернется больше. — Вернется, — коротко заметил Аокидзи. — Луччи, конечно, не так умен, но на то он и Роб Луччи, он жестокий и холодный, и он обязательно найдет на чем сыграть в случае с Нико Робин. Сентомару-кун, ты, конечно, прав, она хорошо его изучила, и знает, как его обмануть, но он ее тоже неплохо знает, и у Робин полно слабостей. На них он и сыграет. — А если все же нет? — заинтересовался Бреннью. — Если она сумеет избежать его ловушек? Что будет тогда? Просто отпустите ее? — Тогда я просто позову ее обратно, — пожал плечами Аокидзи. — Изменю план и найду такое решение, при котором она останется жива. Я повторюсь — она любит жизнь, она не знает другой жизни, кроме меня и моих планов, я ее хозяин. Нико Робин сама ко мне вернется, у нее не будет другого выхода, она вернется ко мне и сделает все, чтобы я был доволен. Он улыбнулся, глядя в темные окна, представляя ее испуганное лицо, покорно сжатые губы и сложенные на груди руки — поверх всего этого сияла крошечная девочка в языках пламени своего горящего дома. — Я ее отпустил однажды, — сказал Аокидзи. — Во второй раз этого точно не произойдет. *** Робин осторожно остановила машину у заправки, улыбающийся парень подбежал к ней. Получив пару купюр, парнишка счастливо всунул пистолет в бак и подмигнул ей — неожиданно для самой себя, Робин заулыбалась ему в ответ. Она лихорадочно думала, пытаясь понять, где именно она сможет спрятаться от Роба Луччи, но вариантов не было. Опасен, он был слишком опасен, шел буквально по пятам, готовый в любое время поймать ее. И она не могла сделать что-то особенное, сбежать от него — слишком сильно боялась за Нами, слишком сильно опасалась за жизнь своих родных, если попробует сбежать из страны — как знать, успеет ли она спасти их. Парнишка стукнул по стеклу — дескать, бензин заправлен, Робин кивнула ему и поехала прочь по пустынной ночной дороге. Она мечтала только поскорее добраться до какого-нибудь мотеля, чтобы там умыться и спрятаться, но знала, что это невозможно. В Токио она не будет в безопасности — он обязательно найдет ее. Яркие билборды пугали ее — каждый из них был напоминанием, что жизнь продолжается и продолжится, даже если Робин не станет. На одном из них сиял фейерверк, который напоминал, что на грядущий праздник в Токио будет присутствовать сам император. Новость об этом чертовски испугала Робин — она надеялась, что без нее, как без ведущего элемента, план Аокидзи распадется как карточный домик. Но, видимо, сама она уже не играла особой роли. Он все равно попробует столкнуть якудзу с бандами, и попытается выиграть на этом фоне. Другой биллборд рядом был ярко-желтым, и у Робин голова заболела от буйства цвета. Однако она всмотрелась в него и почти приросла к месту — девушка на картинке была до ужаса похожа на Нами. Рыжие волосы, широкая улыбка и даже характерный жест — Нами всегда показывала такой знак, когда у нее спрашивали, как дела. — Это Нами, — пробормотала Робин. — Это Навигатор! По-другому и быть не может! Это точно она! Она задумчиво читала надпись внизу биллборда — обычная попытка подбодрить горожан — водителей, возвращающихся домой. — Береги себя! Я жду тебя дома! — прочла она. — Береги себя… Береги… Бе-ре-ги… Внезапно Робин буквально подскочила на месте — острая догадка охватила ее. Она вдруг осознала, почувствовала даже — эта надпись была сделана для нее и только для нее. Конечно, можно полагать, что Нами сердится на нее за ее побег, возможно, даже презирает ее, но разве может это быть правдой, если она оставила ей ту записку в доме, чтобы она не переживала из-за пропажи Виви и Саула! Нет, этот биллборд, глупо оставленный посреди проселочной дороги, он точно для нее. — Она хочет что-то мне сказать, — уверенно сказала сама себе Робин. — Просит меня вернуться? Нет… Наверное, просто просит меня быть осторожнее. Точно! Если Нами спасла мою семью, значит, в этом замешан Мугивара Луффи, а значит… Робин осторожно вытерла мокрый лоб и улыбнулась горячо и бездумно. — Значит, они живы, и я однажды могу вернуться к ним, — сказала она, — Я не могу просто так взять и умереть тут. Не в этот раз! Я обязана вернуться домой, чтобы признать свою вину и попросить прощения. И я не могу бросить Саула. Не могу просто. — Но я должна придумать способ выжить, — сказала она сама себе. — В Токио мне небезопасно. Луччи меня рано или поздно поймает, и тогда пощады мне глупо будет ждать. Значит, нужно сделать что-то другое. Нужно придумать, где спрятаться… Единственное место, где он не будет искать меня. Это должно быть такое место, куда я бы точно не сунулась… Место… Она с тоской посмотрела еще раз на рыжие волосы картинки на билборде и поехала дальше, стараясь поскорее раствориться в ночном городе. — Такое место, где бы меня никому в голову не пришлось искать, — решительно сказала она сама себе. — Логично — в этом месте мне должно было быть плохо… Она вспомнила такое место, и улыбка исчезла с ее губ. Однако, чем больше она думала об этом, тем скорее Робин убеждалась, что лучше места для того, чтобы скрыться, ей не найти. Даже у Каку, умного парня, не хватит смелости предположить, что она пойдет туда. И тут же у нее была надежда, что именно этот человек как раз и сможет спрятать ее. — Он всегда мечтал спрятать меня от целого мира, — сказала Робин сама себе. — Даже и от Аокидзи. Он ему никогда не доверял. Она оставила машину на платной стоянке, с собой взяла только сумку с деньгами и документами. Ее она спрятала в самой дальней комнате его дома — окно на первом этаже всегда было открыто. Она хорошо знала этот дом, слишком много времени она провела тут. Темный дом, темный и страшный, как и все в его жизни. Аккуратно пробравшись вовнутрь, она сняла туфли и босиком пошла по мягким коврам — она обязана была не попасться его охране или прислуге, но вскоре убедилась, что необходимости прятаться и не было вовсе. Он сидел один в кресле и орал на свою служанку за то, что та принесла недостаточно горячий чай. Он мерз — кутался в плед. Одинокий, ведь привычной компании в виде Луччи, Каку, Калифы и Джабуры с Бруно рядом уже не было. — И не вздумай говорить мне всякие глупости, — сказал он. — Пошла прочь! Робин осторожно вошла в комнату и встала у порога, глядя на Спандама — именно он это и был — вне себя от ненависти и неприязни к нему. Она презирала его всю свою жизнь, но сейчас только этот человек мог спрятать ее от Луччи и целого мира. — Кто это? — буркнул он, почувствовав ее приближение. — Дора, чертова идиотка, я же сказал оставить меня в покое! Поди отсюда! Робин тихо вошла в комнату и встала напротив Спандама, с надуманной нежностью и любовью глядя на него — он буквально осел в кресло, не дыша, словно не веря своим глазам. — Я вернулась, — сказала она мягко. — Впустишь меня?