"Никак не задевает"

Юнги переодевался в своей спальне. Сняв футболку, он повернулся, и, от неожиданности и лёгкого испуга, выпалил: — Блять, Чонгук, — схватившись за грудную клетку и поджав губы, злобно прошипел Юнги. — Я поразил тебя своей красотой в самое сердечко? — кивая головой на руку, которую старший всё ещё держал на груди, и умхыляясь, сказал Гук. — С чего бы это, самодовольный мелкий засранец? Ты же не баба, чтобы меня красотой своей пленять, — хмыкнул старший, наблюдая за реакцией «красавца-жеребца всея Земли». Лицо младшего за секунду изменилось до неузнаваемости. От ехидной улыбки не осталось и следа, он стал спокоен до такой степени, что Шуге даже стало немного не по себе. Но какие-то шальные огоньки всё же плясали в глазах макнэ, это можно было проследить. Руки, которые до этого были у него в карманах, теперь находились по швам. Он уверенным шагом начал надвигаться на Юнги, от чего второй даже опешил, не успев понять, что происходит. Гук впечатал своего хёна в стену, прижав всем телом, крепко сдавив его запястья по обе стороны от него. — Я, может, и не баба, — тихо, шепотом начал говорить Гук на ухо Юнги, обжигая его ушную раковину своим горячим дыханием, — но я знаю, какую реакцию могу у тебя вызывать. После этих слов младший провёл языком по шее Мина, довольно-таки сильно прикусил на ней кожу, после чего тихо, едва слышно выдохнул-простонал на ухо старшему, ощутив, как у того колени подкосились. Почувствовав первые признаки своей победы, Чон стал покрывать шею хёна поцелуями, мучительно долго дотрагиваясь губами до кожи и так же долго отпуская. Кажется, на Юнги уже ожоги могли остаться после такого контакта. В то время как язык младшего во всю играл с шеей хёна, его руки уже ловко орудовали любимым телом, оглаживая бока, медленно проводя прохладными пальцами по рёбрам, подбираясь к соскам. И, пока Мин Юнги уже таял в этих прикосновениях, словно плитка шоколада на солнце, Чонгук резко схватил его за соски и чуть оттянул их, отчего с губ старшего сорвался полувскрик-полустон. После таких действий младший уже мог почувствовать то, как старший «не интересуется» им, как ему «не нравится», как тот в нём «ничего не пробуждает», и ещё кучу всяких «не», которые так уверенно говорил Юнги, где-то в области своих бёдер. Чонгук не мог не ухмыльнуться как от этих «не», так и от того, что он побеждает. — Чувствуешь? — снова играл словами Чон, а у Юнги внутри всё переворачивалось. — Это твоя реакция на меня, — а руки плавно спускались к паху младшего. — На того, кто «не пленяет тебя своей красотой», кто «самодовольный засранец», кто «ребёнок». Странная реакция на ребёнка, не находишь? — спустив шепот почти на нет, Гук сжал член Юнги, который дрогнул в ответ на его прикосновение, а сам старший громко выдохнул, признавая таким образом поражение. — То-то же. Чонгук резко отступил от Юнги, после чего второй медленно сполз по стене, потому что, кроме тела младшего, его давно уже ничего не держало. От потока ощущений и эмоций ноги стали ватными и совсем отказались держать. Уже выходя из комнаты, Чонгук, натягивая на лицо фирменную ехидную улыбку, сказал: — Сегодня сам будешь избавляться от последствий того, что тебя «никак не задевает», — сделав акцент на последних трёх словах и показав пальцами кавычки, Гук вышел из комнаты. И как это всегда властный и умеющий сдерживать себя Юнги так постыдно проиграл схватку со своим любимым, по-прежнему остаётся загадкой. Наверное, даже для самого непоколебимого человека найдётся тот, кто превратит его в самого мягкого и чувственного, кто изменит до неузнаваемости и перевернёт мир с ног на голову. Возможно, Юнги уже нашёл?