Не смешная шутка.

Шутки бывают разные. От одних хочется смеяться до колик в животе. Так, чтобы закладывало уши и пробирало до слез. Это очень смешные шутки или же цепочка нелепых случайностей, после которых не смеяться просто невозможно. Услышав другие, можно тепло улыбнуться, ощущая тепло в сердце и душе. Ощущая прилив хорошего настроения, но не такого, которое заполняет собою все и вытесняет все, а такого, которое позволяет остальным чувствам словно раскрыться, стать полнее. Такие шутки согревают сердце и душу. Это хорошие шутки, которые обычно рассказывают светлые и позитивные люди, которые всегда знают, когда друзьям нужно поднять настроение. Еще есть неудачные шутки. Все знают, что это они – шутки – но вот только смеяться после них не хочется. Кто-то, услышав их, может натянуто улыбнуться, кто-то просто проигнорирует, а кто-то назовет неуместными. А порою настроение от них только портится и тогда становиться совсем не смешно. А есть такие шутки, которые вовсе не вызовут улыбки. Даже натянутой. Плохие шутки, не смешные. Они портят настроение, злят или доводят до слез, даже если тот, кто пошутил и не хотел такого исхода. И он, наверно, тоже не хотел. Чуя наверняка не хотел так шутить. Но почему-же тогда Дазаю сейчас хочется плакать? Детектив держит на руках окровавленное и уже бездыханное тело, но не верит, что аловласый мужчина, тело которого он держит, мертв. Точнее, он не хочет в это верить. Он мысленно произносит: «Чуя живой. Он просто неудачно пошутил… На его теле томатная паста. Он не дышит уже долго, но он просто задержал дыхание и сейчас не выдержит, и сделает глубокий вдох…». Дазай не плачет. Он не должен. Не должен давать этому надоедливому Накахаре даже повода потом насмехаться над ним. А он будет, если увидит слезы на щеках шатена. И он посмотрит сейчас на Дазая, чтобы проверить – не плачет ли он. Посмотрит, открыв свои синие глаза. Но проходит уже много времени, а Чуя все не дышит. Его тело давно похолодело, а Осаму все продолжает ждать. Ждать, когда Накахара разочарованно протянет, открыв глаза: - Ну, блин, Дазай, так не честно! Ну почему ты не купился, чертов придурок? Да, Дазай придурок. Он сам называет себя так, все-же прижимая к себе глупого «шутника», чьего тепла Осаку теперь не почувствует никогда. Из горла Осаму вырывается то ли хрип, то ли стон, что медленно перерастает в тихое подвывание. Подвывание бродячего пса, товарищ которого, такой же бродяга, только что умер. Оставил его… Дазай не плачет. И не заплачет даже опустив тело мертвого товарища на землю. Он лишь стиснет зубы, грустно посмотрев на него – на этого глупого шутника, который его кинул так же, как это когда-то сделал Одасаку. Посмотрит и развернется. Развернется, чтобы уйти. Чтобы найти тех, кто пошутил над Дазаем вместе с Чуей так неумело и жестоко. Найдет и посмеется над их мертвыми телами – смеясь станцует на их могилах. Он тоже «пошутит» и ему не важно, что кто-то назовет эту его «шутку» глупой и неуместной. Совсем не смешной. Главное, что он сам тогда улыбнется. Улыбнется и спросит, смотря прямо в небо: - Не правда ли смешная шутка? Так ведь, Чуя?