Не упустить ни мгновения

В эту ночь небо было потрясающе красиво: россыпь из звёзд ярко вырывалась из темноты неба, а вот хозяйка-Луна сегодня решила не показываться. Словно та специально знала, что в этом и смысла нет. Луна просто пряталась, а вот они этого сделать не могли. — Смотри, это Орион! — Попов тыкнул пальцем в темноту, указывая на очередное созвездие. Его голос был на удивление бодр, и Антон бы ни за что не поверил, что это их последняя ночь. — Прикольно, — лишь сухо кинул Шастун, не проявляя никакого энтузиазма. А смысл, если твой мир вот-вот взорвётся на миллиарды кусков, унося с собой и миллиарды жизней. Антон шумно вдохнул, затягиваясь чёрт-знает-какой-по-счёту сигаретой, после чего выдохнул едкий дым прямиком в небо. Как же он его ненавидел. Шастун ненавидел это до одури красивое небо, ненавидел неумолкающий телевизор, что прерывал их заветную тишину. Ненавидел Вселенную. Они сидели на балконе: Антон растянулся на полу, а Арсений занял порожек позади него. Брюнет крепко обнимал парня со спины, уместив свой подбородок на его плече. — До столкновения пять минут, — уведомил диктор. — Здорово, — ответил ему Антон. Было ужасно холодно, но никто из них этого не ощущал. Они спокойно сидели, наслаждаясь последними минутами, и смотрели в небо. Пять минут… За пять минут можно сделать многое. Можно многое и сказать. Но они в основном молчали, уже давно высказавшись друг другу — сейчас слова были бы пустой тратой времени. Кто-то в данный момент паниковал и лил слёзы, а они безмолвно ждали. Более они ничего сделать и не могли, так что им пришлось смириться. Ком в горле стоял уже с неделю, однако, как бы не хотелось рыдать, им с трудом удавалось выдавить из себя хоть одну скупую слезу. Они просто не верили в происходящее. — Четыре минуты. — Знаешь, — хрипло начал Арсений, — говорят, что в следующей жизни ты встретишься с реинкарнацией того, с кем когда-то был очень близок. Говорят, что души связаны. Антон вновь затянулся, с пару секунд молча. — И ты в это веришь? — тихо спросил он. — Я на это всем сердцем надеюсь, — ответил Арсений. — Три минуты. От осознания происходящего силы вмиг покидали их. Попов крепче прижался к Антону, утыкаясь носом ему в шею и тяжело и горячо дыша. Шастуна уже минут десять тошнило. Парень зажмурился, с трудом нащупав руку Арсения на своей груди, после чего накрыл его ледяную ладонь своей. — Я тоже на это надеюсь, — наконец ответил Антон, чувствуя, как по щеке скатилось что-то влажное. Арсений на это горько рассмеялся. Шастун распахнул веки, видя прежнее небо немного расплывчато. Он с силой сжал ладонь, не ощущая и малейшей боли. Зато, лишь дыша, Антон чувствовал, как душу колят осколки его разбитого сердца. — Две минуты. По логике эти минуты должны пронестись молнией, однако они были ужасно длинными. Попов, наконец, оторвался от шеи парня, заставил его повернуть лицо к себе и нежно припал к дрожащим губам такими же трясущимися губами. Он мягко смял их, почти тут же о отрываясь. — Я найду тебя в следующей жизни, даже если ты будешь в далёкой галактике, — прошептал брюнет, а затем вновь поцеловал его, но уже легче, лишь мимолетно касаясь его губ. — Обещаешь? — спросил Антон, чувствуя, что он погибнет, скорее, от разрыва сердца, нежели от чего ещё. — Обещаю. — Одна минута. По всей улице раздавались громкие крики истерики. Все кричали, рыдали и громко молились, пока парни просто смотрели друг другу в глаза, соприкоснувшись лбами. Крики не унимались, но они их совершенно не слышали, даже и не думая ни о чём. Разглядеть любимые глаза в темноте почти нереально, но яркий свет, озаривший всё небо и землю, позволил насладиться родным взглядом буквально пару секунд. Голубые глаза смотрели с привычной нежностью, пока зелёные печально улыбались.