то, что видел не ты.

Он находит их сам. Приходит в очередное убежище совершенно спокойно, слегка улыбается при виде уже готовых к бою ассасинов, а потом раскидывает их с легкостью профессионального убийцы. После этого представляется — Чарльз Ксавьер. Самодовольный ублюдок, думает Каллум. И почти не ошибается. У Чарльза есть скрытые клинки, короткий, но острый нож, а еще лицо самого невинного человека в мире и невероятный разум. Об этом они узнают после того, как он прижимает Линча к стенке, приставляя нож к горлу. — Я один из вас, — говорит он. А потом отходит назад, усмехаясь, и ждет, пока они все поднимутся с пола и успокоятся. Он начинает говорить: долго и немного заумно, но все слушают так внимательно, будто он и есть их счастливый билет, олицетворение яблока Эдема и тот, кто подскажет, куда двигаться дальше. Чувствуют нутром. Принимают. Все, кроме Линча. Чарльз практически сразу вживается в их ''команду''. Он остроумен, чертовски умен, и даже никогда не улыбающиеся ассасины хмыкают на его шутки. Он построил анимус сам, в своей лаборатории — об этом они тоже узнают позже. Ксавьер — хранитель. ''И полный придурок'', добавляет Каллум мысленно, а потом старается избегать его даже на небольшой территории их базы. Не получается. Чарльз будто везде. То он изучает непонятно откуда взявшиеся старинные манускрипты, то тренируется, то обсуждает с остальными все никак не складывающийся план дальнейших действий, и бурная деятельность была бы простительна, если бы Линч постоянно на него не натыкался. — Чего ты от меня хочешь? — раздраженно шипит он, сталкиваясь с Чарльзом по пути на маленькую кухоньку. Ксавьер загадочно улыбается, а потом готовит им кофе. Вкусно практически до боли, и Каллум вынужден хотя бы буркнуть ''Спасибо''. Чарльз выглядит довольным. — Мы так и не смогли нормально поговорить. — Как-то не было желания. Линч даже не пытается врать. Честность в братстве — главное, даже если ты признаешься в своей неприязни. — Думаю, я должен за это извиниться, — Чарльз выглядит слегка смущенным. — Я немного не отработал появление. — Ты пришел на базу вооруженных убийц и раскидал их всех как котят. По-моему, это как раз относится к отработанным появлениям. Ксавьер заливисто смеется. Каллум замечает, как нелепо тот выглядит — наручи поверх простой кофты с капюшоном, белая майка, спортивные штаны, но за поясом нож. Волосы растрепаны, на носу очки (очки? и почему он увидел их только сейчас?). Смешно, глупо, но если приглядеться можно заметить напряжение мышц — готов в любую минуту. Линчу нравится. Чарльз перестает смеяться и улыбается ему теплой улыбкой. Каллум позволяет себе усмешку. — Теперь я точно жалею о том, что мы не говорили раньше, друг мой. Линч не считает нужным ответить, что думает также. Через несколько дней они экстренно перебираются в другое убежище, и приятный разговор почти стирается из памяти. Им почти нечего брать с собой, поэтому переезд не занимает много времени. Новое убежище — особняк Чарльза. — Да ты издеваешься, — Кэл закатывает глаза. Пафосно и самонадеянно, но с его недовольством никто больше не согласен. Хранителю лучше знать. В доме Чарльза все как в музее о хорошей жизни, которая когда-то у кого-то была. Может быть у самого Чарльза, но об этом никто не спрашивает и не интересуется, поэтому Кэл старается не думать — направляет раздражение и недовольство на усиленные тренировки, а потом снова сталкивается с Ксавьером около кухни. На этот раз горячий шоколад, для Линча практически напиток богов, для Чарльза — маленькая хитрость, как задобрить вечно хмурого ассасина. — С кем тебя соединило, когда ты подключил анимус? Вопрос возникает неожиданно в уютной тишине, пока они сидят на кухне и Чарльз пытается вчитываться в книгу по истории генетики, чтобы не слишком откровенно разглядывать Каллума. Линч это видит, и отвечает тем же. ''Может мы оба придурки?'' Это мысль приходит все чаще. На вопрос о предке Чарльз отвечает не сразу: допивает шоколад, ставит кружку в раковину и задумчиво кусает нижнюю губу. Линч ждет. Смотрит на это недоразумение, каким-то образом являющееся одним из сильнейших ассасинов, и ждет. — Моего предка звали Уильям. Пятнадцатый век. Он был хранителем, как и я. Как и весь мой род. Но. — Но? — Он был другим. Чарльз выглядит так, будто чувствует себя очень неуютно и неловко, и Кэл ощущает в себе иррациональное желание прижать его к себе, запустить пальцы в волосы, дать почувствовать, что все будет хорошо. Мысли сбиваются и он практически не замечает долгой паузы, после которой Ксавьер наконец продолжает. — Он был не таким. Наш род прочно укрепился в Англии, но перед тем как стать хранителем, Уильям был в Испании. В этот момент в голове Линча словно включается старая затертая запись, но ощущения передаются так отчетливо, что ему практически страшно: удушающая жара, слепящее солнце пробивающееся через пыльные окна. Огромные ряды книг, на длинном столе — карта. За столом мужчина. На секунду ''запись'' прерывается и Каллум видит перед собой обеспокоенное лицо Чарльза, а потом его снова выбрасывает назад, в ту дикую жару. Он подходит к столу ближе и мужчина поднимает голову. В его улыбке теплота, а голубые глаза светятся радостью, словно он его только и ждал. Каллум хрипит: ''Чарльз''. А потом его обволакивает темнота. *** Он просыпается резко, практически вскакивает с постели, пока его не укладывают обратно сильные руки. Солнце снова слепит, но уже не так жарко, и Линч просто зажмуривает глаза, хватаясь за эти руки как за свое единственное спасение. — Тише, тише, Кэл. Все хорошо. Он распахивает глаза. Чарльз рядом, даже слишком, дышит практически в губы, но это не важно, совершенно нет. — Чарльз. — Как ты? Что-то болит? Ксавьер выглядит обеспокоенным, опять 'слишком', вглядывается в него своими яркими голубыми глазами и явно ждет ответа. Каллум снова закрывает глаза. — Я видел тебя. Твоего предка. И Чарльз почему-то громко и печально вздыхает. За следующую неделю видения не возвращаются, и Линч быстро восстанавливается, снова возвращаясь к тренировкам. С другими ассасинами он почти не контактирует — признаться честно, они недолюбливают друг друга. Только Ксавьер по утрам варит ему кофе и часто оказывается рядом. В этот раз не только потому, что сам хочет этого: Линч не признается, но общества хранителя ищет именно он. Чарльз принимает его. Улыбается всегда искренне, много шутит, а иногда просто смотрит подолгу и с такой заботой, что Каллум теряется. Его забота похожа на материнскую, которой ему так не хватало все детство. Глупо думать, что Чарльз — замена, но иногда хочется прижаться ближе и ощущать, как его тонкие пальцы зарываются в волосы. Кэлу снится, что Чарльз ближе, чем есть сейчас, и ему стыдно за эти сны. В ближайшее время они не собираются перебираться в другое убежище — у Ксавьера потрясающая лаборатория, полигон для тренировок и множество древних манускриптов ордена. Он говорит, что изучил их почти все, и Линч не может скрыть удивления. Чарльз смеется, чтобы спрятать смущение и зовет его на улицу. Там сейчас август — тепло, почти жарко, но ветер обдувает успевшую нагреться кожу и их обоих пробирает легкий озноб. Каллум улыбается и чувствует внезапную дрожь в коленях. На лице Чарльза ужас, когда Линч проваливается в чужие воспоминания снова. Чарльз снова там. Точнее, его предок, но почему-то они жутко похожи, как близнецы. Близнецы с промежутком в несколько веков. Этот другой «Чарльз» так близко, что с трудом верится, но Линч (Агилар) чувствует его дыхание на своей шее. Он что-то быстро шепчет по-испански, сжимает в руках стройное тело, а потом Линч просыпается и лучше бы ему никогда не видеть этих воспоминаний. У Каллума вообще есть некоторые принципы и мысли по поводу того, как должен вести себя ассасин. Его идиотские попытки игнорировать обеспокоенного Чарльза в «нормальное поведение ассасина» никак не входят, но испытывать судьбу Кэл тоже не хочет. Лучше уверить себя — Чарльзу от этого ни жарко, ни холодно, а он сам вполне в состоянии справиться с желаниями предка и со своими собственными. Ксавьер словно принимает правила этой глупой игры. Видения отступают и Линч расслабляется, но стоит ему один раз заметить на площадке тренирующегося Чарльза, как он снова просыпается на диване в гостиной, ощущая на своем теле прикосновения шестивековой давности. Это выводит из себя. Он врывается в комнату Чарльза и тот смотрит на него так, словно все знает, словно читает его чертовы мысли, и от этого Линч почему-то приходит в себя. Отступает на несколько шагов назад и возвращается к себе, делая вид, что не заметил тихого ''Кэл...'' в свою сторону. Теперь воспоминания приходят ночью. Линч не знает кого винить в этом — себя, Чарльза или их непутевых предков, ни с того ни с сего спутавшихся на дороге жизни, но просыпается он каждый раз со стояком. Терпение истощается постепенно, пока через неделю Ксавьер не попадается ему в узком коридоре поместья. — Чертов ублюдок. Каллум прижимает его к стене и впивается в пухлые губы, чувствуя себя так, словно по телу пустили ток. Ксавьер совершенно развратно стонет и отвечает с таким же остервенением, не уступая, но и не позволяя отстраниться. Шаг, еще один, и одна из дверей в пустую комнату скрипит, оповещая всех постояльцев о том, что здесь сейчас будет происходить, и Линч не может найти в себе сил даже чтобы закрыть ее. Ни за что нельзя отстраняться, Чарльз — источник его жизни и его проклятие, сжимающее его плечи тонкими пальцами. Чарльз — недоразумение, случайность, судьба, желание, желание, желание… Утром он просыпается один. В голове буря и осознание сделанного с легкой руки перекрывает здравый смысл. Хотя что считать здравым смыслом тоже вопрос достойный рассмотрения, но Линчу не до этого. В комнате пусто и холодно, словно вчера здесь и не было ничего, и никогда больше не будет, а все, что осталось в памяти — глупая шутка и идиотская выдумка. Каллум одевается и выходит на улицу, вдыхая прохладный воздух. В голове практически складывается план действий, но бешеный рой мыслей прерывается мягким касанием рук, обнимающих его сзади. — Почему-то мне кажется, что ты понял все неправильно, Кэл. Линч накрывает чужие замерзшие пальцы ладонями и хрипло смеется. Чарльз целует его в шею и кладет подбородок ему на плечо. — Тебя больше не потревожат его воспоминания. Кэл не спрашивает, откуда Ксавьер это знает, и не ставит это под вопрос. Что-то подсказывает — так и будет. Он разворачивается и ловит мягкие губы Чарльза своими, успевая заметить в глазах хранителя лишь тепло и нежность, укутанную в цвет неба вокруг его зрачков. — Верю.