Повзрослел.

На Снежный хребет запоздало пришла весна. Здесь не бывает лета, спектр времен года весьма ограничен. На улице появились проталины и первые лужи, а по склонам уже бегут ручьи, совсем скоро на деревьях расцветут почки в ожидании лживого тепла, которое буквально через месяц покинет холодные края. А сейчас сапоги хлюпают от количества в них воды, в погоне за монстрами как-то в недосуг смотреть, куда ты бежишь, пока впереди маячит ненавистный враг. Хлюпает не только в сапогах, молодой боец и сам довольно громко хлюпает раскрасневшимся носом. Но признаться в том, что хваленый иммунитет дал слабину не позволяет гордость, и монотонный голос продолжает в нос рассказывать о том как все прошло. Юноша попутно выливает из потрепанных сапог воду, перед тем как войти в здание. А недавно ставшему священником парню остается лишь вздохнуть и взять за шкирку будущего паладина. Путь в лазарет сопровождается кучей возмущений и заверений, что пройдет само. Но молодому рыцарю храма не верят. И правильно. Потому что ночью под одеяло забирается бьющееся в лихорадке тело. Рваный кашель выдал его, когда он еще забирался в окно. -Ты зачем из госпиталя сбежал?- старший обеспокоенно хмурится, зажигая свечу. -Там все равно мало чем помогают,- чуть раздраженно бросает маленький бунтарь. -Там помогают тем, кто не сбегает в первую же ночь,- но в руках уже теплится подготовленная чашка с отваром не в первый и последний раз. Лекарство выпивается беспрекословно, если капризничать, на ночь уже не оставят. И всю оставшуюся ночь сердце чуть сжимается при каждом хриплом кашле во сне. -Когда же ты поймешь, что если мантикора улетает - это еще не значит, что она решила сбежать?! Это значит, что побегать придется нам!- со слишком резким движением повязка становится очень тугой. Юный паладин тихо шипит, морщась, но больше виду о боли не подает, кроме сжавших край покрывала пальцев. -Прости,- бледные, некогда запрятанные под перчатки, пальцы легко проводят по перевязке, ослабляя ее. -Ничего,- юноша в последний раз морщится.- А следовало бы ей улетать, все равно мы ее сделали. На чуть смуглом лице расползается самодовольная ухмылка, зеленые глаза щурятся, а каштановые волосы спадают на лицо. И даже не верится, что этот сорванец всего лишь пару лет назад жался к нему в ознобе. Парень вымахал и ростом теперь был не меньше своего старшего товарища, о широкой груди можно было, и промолчать, бледнокожий блондин никак не мог похвастать таким телосложением. Священник поправил скрывающую добрую половину лица челку и смотал остатки бинта. -Твой юношеский максимализм тебя когда-нибудь погубит,- бросил через плечо лекарь и намеревался унести собранные в руки принадлежности первой помощи. -Обиделся?- два пальца цепко поддели ремень мантии, не давая уйти. -Нет, сейчас отнесу, вот, это,- блондин с улыбкой помахал вещами,- и вернусь, чтобы тебя пожалеть. -Не надо меня жалеть!- в ту же секунду вспыхнул паладин, но ненадолго. В глазах появились хитрые огоньки, губы растянулись в хитрой улыбке,- Хотя от моральной компенсации я бы не отказался. -Ах, моральная компенсация,- тягуче пропел, уже вернувшийся, священник, толчком в грудь, повалив партнера на кровать. Ведь так приятно ловить на себе восхищенно-удивленный взгляд, нависнув сверху. Улицы ночной Небесной гавани продолжают пусть тихо, но бурлить своей жизнью даже в такое время суток. Под фонарем собралась небольшая компания, в темном углу затаились мечник и звонко хихикающая заклинательница. Все как обычно, здесь не так тихо как в Колдроке, но привыкнуть можно. Вот и он привык, к размеренной, чуть скучной жизни и лишь хорошо запомнившиеся сражения придают ей хоть какой-то цвет. Но сейчас искренне не хотелось никаких неожиданностей, просто придти домой и завалиться на кровать, разве что перед этим смыть с себя бешеный коктейль пота, грязи и крови. Теплая вода как нельзя лучше действует на уставшие, болящие мышцы, правда мыло неприятно щиплет на немногочисленных ранах, которые все же следует обработать и перевязать. Но пальцы не слушаются и повязка, в очередной раз, спадает, заставляя устало вздохнуть, а педантичность не дает бросить это гиблое дело и упасть на манящее ложе. -Помочь?- это было, мягко говоря, неожиданно, рефлексы, однако сработали на славу и в лицо незваного гостя почти сразу уперся сияющий от молний жезл. -Не нервничай ты так,- сообщает все тот же голос. Из сумрака, разгоняемого уже лишь тусклым пламенем свечи, удается выловить кошачью, вальяжную улыбку и зеленые глаза. Куча вопросов застревают где-то в горле, когда знакомые руки забирают из рук оружие, а позже помогают с перевязкой, не преминув возможностью дотронуться лишний раз. Он повзрослел. Взгляд стал спокойным, и пусть в нем остались искорки прежней наглости. Стал еще выше, теперь, чтобы взглянуть в глаза, нужно было запрокинуть голову, и еще шире, на эту грудь можно было без мысли навредить упасть всем весом. Легкая щетина хоть и изрядно мешала при поцелуях, выглядела шикарно. -Ты даже не представляешь, какой отсюда вид,- сглотнув, сообщил священник, проведя рукой по груди склонившегося над ним шатена, который сразу же прижал к кровати вольные руки над головой бывшего рыцаря храма. Элемент беспомощности напрочь сносил крышу. -А отсюда еще лучше…