Тьма зовёт

С неба дождём сыпались инферналы, оставляя в месте своего приземления огромные уродливые кратеры. Исходящий от них жар опалял кожу и сжигал дотла тех несчастных, кому не посчастливилось оказаться рядом. Андуин растерянно оглянулся. Стражи скверны и повелители ужаса, натрезимы и гончие скверны обступали его плотным кольцом. Сочившаяся из них ощутимая магия скверны вызывала почти физическую боль, мешая достучаться до своих способностей. Андуин вскинул посох, окружая себя щитом, и направил пронзительно яркий луч света в сторону ближайшего стража скверны. Луч пронзил его насквозь, выйдя из спины, и страж издал оглушительный рёв, полный боли. Он упал на землю и замер, а под ним медленно разлилась ядовито-зелёная лужа. Андуин понимал, что Легион даже не заметил этой потери. В небе вспыхнул и тут же потух портал: должно быть, это вернулся перерождённый демон в компании своих сотоварищей. Щит замерцал и потух, и Андуин раскинул руки, посылая во все стороны пронзительно яркие лучи света. Наступающие демоны падали один за другим, однако на их место тут же вставали другие. Сквернотопыри пронзали небеса своими криками, уклоняясь от магии, и один из них спикировал прямо на Андуина, выставив перед собой острые скрюченные когти. Они полоснули по плечу, от чего Андуин покачнулся и потерял концентрацию. — Твоя бравада глупа и смешна, — сказал Гул’дан. — А твой свет — беспомощен. Андуин предпринял ещё одну отчаянную попытку. На его ладони загорелась яркая звезда и устремилась вперёд. Гул’дан даже не пытался уклониться от неё, и его сморщенное лицо приняло насмешливое выражение. Звезда не коснулась его истрёпанной мантии, будто наткнувшись на невидимую преграду, и погасла. Ядовито-зелёное мерцание, окружавшее чернокнижника, на миг проявило себя. — И это всё, на что ты способен? — издевательски спросил Гул’дан. — Что ж, настал мой черёд. Узри силу Легиона! Андуин вскрикнул, почувствовав острую боль в груди, и его колени подкосились. Он с изумлением уставился на торчащее из груди лезвие топора, не дающее ему упасть. — Вот чего стоит твой Свет, мальчишка. Но где же его воины? Где все армии, что грозились выступить против меня? Почему хвалёный Свет не спешит на помощь своему столь рьяному служителю? Оглянись вокруг, юный принц, которому не суждено стать королём, — он обвёл рукой отравленную измученную землю. — Ты совершенно один. Твои люди бросили тебя. О… нет-нет, — зашипел он, когда взгляд Андуина стал затухать, а из уголка губ потекла кровавая дорожка. — Ты будешь жить столько, сколько я скажу, а твои мучения доставят мне удовольствие. На его пальцах вспыхнули маленькие огоньки скверны, которые тут же устремились к Андуину и соединились с ним. Он закричал от нестерпимой боли, чем вызвал очередной смешок. — Я вижу тебя насквозь, юный принц, — прихрамывая, Гул’дан подошёл ближе, и Андуину пришлось задержать дыхание — так сильно от него пахло тухлятиной. — Притвориться своим отцом и занять его место, чтобы спасти от неминуемой гибели… ответь, ты сам принял это решение? Или его тебе подсказал Свет? Андуин попытался пошевелить рукой, однако тело отказалось подчиняться. Гул’дан подошёл ближе, и его зловонное дыхание стало почти невыносимым. Андуин побледнел, в горле встал противный ком. — В любом случае, так даже лучше, — Гул’дан осклабился, и пламя скверны вновь вспыхнуло на его ладони. — Хоть твоя смерть порадует меня, есть кое-что, что принесёт удовольствие моему повелителю. Твоя бессмертная светлая душа перейдёт в его распоряжение. Да… да… Он дотронулся сухой, как старый пергамент, ладонью к щеке Андуина, прочертив острыми ногтями несколько глубоких царапин, тут же наполнившихся кровью. — Я чувствую твой страх, юный принц, и он питает меня. Питает всех нас. Скверна сжигала изнутри, и по щекам Андуина текли злые слёзы. — Это не всё, — Гул’дан грубо схватил Андуина за подбородок и запрокинул голову вверх. — Посмотри, кто присоединился к нам. Помнишь своего старого друга? Сердце Андуина ухнуло в пятки, когда он увидел крошечного чёрного дракончика, планировавшего над ними. Едва приземлившись, дракончик принял облик человека, которого Андуин не видел уже несколько лет. — Здравствуй, — холодно произнёс Гневион. Он изменился: скулы заострились, волосы отросли до плеч и больше походили на воронье гнездо. Страшнее всего было смотреть на глаза: вместо привычного алого блеска в них плясал ядовитый огонь скверны. — Я знал, что рано или поздно этот день настанет, и мы окажемся по разные стороны. Видишь ли, я не люблю быть на стороне проигравших. Ты всегда знал, что я ищу выгоды, глупо это сейчас отрицать. Признаться честно, я рассчитывал, что мы сможем достичь взаимопонимания, но… Боль стала совсем невыносимой, и Андуин уронил голову на грудь, не в силах удержать уплывающее сознание. Он скорее услышал, чем увидел, шаги: Гневион приблизился к нему почти вплотную и мягко приподнял ему голову. — Это больнее, чем сломанная нога, понимаю, — прошептал он почти в губы Андуина. — Потерпи. Всё почти закончилось. Блеск скверны в его глазах завораживал и манил; Андуин слабо дёрнулся в робкой попытке стать ближе. Он открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, но ничего не мог сказать. Он не верил, что Гневион мог так поступить, всё это — дурной сон… — Рано или поздно тебе придётся принять это, — Гневион провёл указательным пальцем по свежей ране на щеке Андуина, а затем прикоснулся им к его губам. — Тьма есть в каждом из нас, и порой она может оказаться единственным спасением. Тише, тише, — он прижал голову Андуину к своему плечу и ласково погладил его по взмокшим волосам. — Я рядом. Андуин устало улыбнулся. Небо на востоке постепенно розовело. Андуин смотрел вдаль, слегка ёжась от прохладного бриза, доносившегося с моря: несмотря на то, что зима в Восточных королевствах была достаточно мягкой, наброшенный впопыхах на плечи лёгкий плащ почти не грел. По пробуждении Андуин чувствовал себя настолько разбитым, что одевался словно в трансе, и только выйдя за ворота замка, понял, что так и остался в слегка влажной после сна пижамной куртке. В Покое Льва, рядом с могилой отца, на него всегда сходило странное умиротворение, несмотря на знание того, что саркофаг был пуст. Никто не видел гибели Вариана, лишь яркую ядовито-зелёную вспышку, прорезающую небеса. Все прекрасно понимали, что хоронить было нечего, и Андуин лично положил в саркофаг несколько предметов, которым — он был уверен, — Вариан обрадовался; неважно, где он находился. Андуин положил руку на крышку и закрыл глаза. Камень был тёплым. Это успокаивало, однако страх, липкий как паутина, всё ещё сидел в его груди. Подобные кошмары не были для Андуина в новинку — вот уже несколько месяцев они постоянно сопровождали его, — однако Гневион в них появился впервые, и именно это выбило из колеи. О нём не было ничего слышно уже несколько лет — с самого окончания кампании в Пандарии. Некоторые утверждали, что видели его в новом Дреноре — маленький чёрный дракон явил себя всего на несколько мгновений и тут же скрылся с глаз. Так что всё, что оставалось у Андуина — слухи; намеренно же интересоваться подробностями он не мог себе позволить. Иногда, оставаясь наедине с собой, Андуин вспоминал его. Какие-то детали так или иначе стирались из памяти; другие, наоборот, начинали играть новыми красками. Клятву Гневиона в том, что он не повторит судьбу своего отца, Андуин помнил столь отчётливо, будто это было вчера. У него не было причин сомневаться в искренности его слов — он чувствовал, когда лгут. Да, Гневион порой снился ему, но совершенно иначе — так, что проснувшись, Андуин задыхался вовсе не от страха, а от жгучего нестерпимого желания. Он скучал по времени, которое они проводили вместе: по игре в шахматы и долгим беседам, порой перераставшим в нешуточные споры — такие, что все обитатели таверны «В Туманах» внимательно наблюдали за ними, и даже на вечно каменных лицах телохранительницГневиона проявлялось некое подобие интереса. Он скучал по долгим прогулкам, когда Гневион будил его на рассвете, чтобы показать красоту этого края, живущего своей тихой, размеренной жизнью. И, что греха таить, ему сильно не хватало ночей, когда Гневион заставлял его забыть обо всём, кроме настоящего момента, полностью подчиняя себе. Андуин знал его, поэтому сама мысль о предательстве казалась невозможной. Что же касалось Гул’дана… он в очередной раз потерпел неудачу и уже не мог никому навредить — от него не осталось ни следа, а прах давным-давно развеяли ветра, но даже это не могло успокоить Андуина. И дело было не в том, кто ему снился, а в том, что именно. Однажды Андуину уже пытались доказать беспомощность Света, и в тот раз он вышел победителем. Сейчас же… страшно было признаваться в этом себе, но он всё чаще слышал шёпот Тьмы — голос, который ни с чем не спутаешь. Он мог быть женским — ласковым и мягким, подобным голосу матери, которую Андуин не помнил; мог быть мужским с вкрадчивыми, манящими интонациями как у Гневиона. Тьма напоминала о себе дикими мыслями, ни с того ни с сего рождающимися в голове, удушливо-сладкими запахами и видениями безликих — тех, что служили последнему древнему богу. В памяти Андуина ещё были свежи демоны, прятавшиеся за личинами вестников рока, но тех хотя бы можно было обнаружить. Как найти порождения древнего, которые, похоже, больше никто не видел, он не знал, равно как и искоренить ростки тьмы в себе. Зубы застучали от холода, и Андуин поспешил спрятать озябшие руки в складки плаща. Город постепенно просыпался: до его обоняния уже доносился слабый аромат свежей выпечки, а мерный звон колоколов штормградского собора плыл над городом. — У меня получается быть королём, отец, — сказал Андуин, невидяще наблюдая за суетой в порту Штормграда. — Во всяком случае, так мне кажется. Я регулярно получаю известия из Даларана: мы начинаем укреплять свои позиции на Расколотом берегу. Я надеюсь, что в ближайшем будущем мы окончательно изгоним демонов с этой земли и… вернём тебя домой. Он перевёл взгляд на маяк. — Меня беспокоит Седогрив. Он только недавно оправился от полученной раны и, кажется, стал ещё злее. Я бы приказал ему вернуться, но на это нет оснований. Он прекрасно справляется со своей задачей в Штормейхме, но вкладывает в это слишком много личного. Думаю, ты… — он запнулся, подыскивая правильные слова — правильные для себя. — Ты бы не хотел этой вражды. Но я не подведу, обещаю. Быстро дотронувшись до камня напоследок, Андуин набросил капюшон на голову и направился к замку. Андуин смотрел на свиток, но не мог разобрать ни строчки: кое-где буквы расплылись кляксы, а в паре мест в пергаменте были прожжены обугленные дырки. — Расколотый Берег кишит демонами сильнее, чем мы думали, — сказал, будто извиняясь, посыльный. Его рукав до сих пор дымился, а колени тряслись: из даларанского портала, ведущего в башню магов, он буквально выпал. — Благодарю за известие, — ответил Андуин, удивляясь своим холодным интонациям. — Я лично отправлю письма семьям погибших. А теперь прошу меня извинить. Я должен побыть один. «Свет не защитил их, — донёсся до Андуина ехидный шёпот из тёмных углов. — Тьма могла бы». Не дойдя до библиотеки, Андуин свернул в один из тёмных пыльных коридоров и обхватил руками голову. Гибель сегодняшнего отряда на Расколотом Берегу — там, где они почти закрепили свои позиции, выбила его из колеи. Решение отправить дополнительный отряд принял он, и теперь все они были мертвы. Как бы Андуин ни пытался убедить себя, что в случившемся нет его вины — не он ведь обрушил армию скверны на свой же лагерь, — она всё равно пожирала его изнутри. В груди жгло будто калёным железом, и Андуин положил ладонь на грудь, направляя внутрь себя чистый поток света. К его удивлению, боль не исчезла, но вспыхнула ещё ярче и острее — так, что ему пришлось закусить щеку, чтобы не закричать. Переждав острый приступ и удостоверившись, что в ближайшее время он не вернётся, Андуин утёр капли пота со лба и продолжил свой путь. От чтения его отвлёк оглушительный рёв. Андуин вздрогнул и потёр уставшие глаза, считая, что это ему померещилось. Рёв повторился, и Андуин испытал дежавю: несколько лет назад он уже слышал подобное. Тогда на Штормград обрушился Смертокрыл, и лишь по счастливой случайности — а, быть может, и по собственной прихоти — не стёр город с лица земли. Голова гудела, в глаза будто насыпали песка. Последние несколько ночей Андуин видел только один-единственный сон, где Гневион, вступив в сговор с Гул’даном, дарит ему относительно милосердную смерть. Из-за этого он практически не спал, и даже самые лучшие бодрящие отвары не могли заместить сон. Андуин слышал о зелье, отбирающем сновидения — чудодейственном, как о нём отзывались, — и не решался прибегнуть к нему лишь потому, что по слухам в его создании была замешана по-настоящему тёмная магия. — Ваше величество… — в библиотеку вбежал стражник с мечом наголо. На его лице читался испуг. — Чёрный дракон, ваше величество… у городских ворот! Сердце сделало кульбит. Разумеется, это мог быть какой угодно чёрный дракон, пусть их стая и была весьма малочисленна. Однако Андуина не покидало дурное предчувствие, и он поспешил вслед за стражником. У ворот замка его уже поджидал грифон. Дракон лежал на дороге, у городских ворот, устроив голову на лапах. Первым, что бросилось Андуину в голову, стало его крыло: оно было прожжено в нескольких местах и явно сломано. Дракон ревел от боли и предупреждающе выдыхал клубы дыма, стоило кому-то из стражей попытаться приблизиться. — Ваше величество, не думаю, что это хорошая идея… — начал было один из стражников, но Андуин не дал ему договорить. — Всё в порядке, — ровно сказал он, пытаясь поверить в свои же слова. Совершенно не по-королевски вытерев потные ладони о штаны, он сделал пару шагов, оказавшись впереди стражников. — Привет, — тихо поздоровался он, зная, что чуткий драконий слух уловит не только слова, но, что куда важнее, интонации. Дракон вскинул морду и раздул ноздри. Андуин застыл, понимая, что если тот выдохнет даже слабую струю огня, от него ничего не останется. К его счастью, дракон ограничился едким дымом, от которого немедленно заслезились глаза, и запершило горло. Он вновь опустил голову, и глаза превратились в две маленькие щёлки, не прекращая, впрочем, внимательно следить за происходящим. Андуин собирался позвать его по имени, но вовремя вспомнил: Гневион как-то обмолвился, что драконы очень не любят, когда их называют чужими именами. — Позволь помочь, — Андуин сделал ещё несколько шагов и медленно вытянул левую руку вперёд. — Я не причиню вреда, обещаю. Хвост дракона слабо дёрнулся, и Андуин расценил это как добрый знак. Сделав ещё пару шагов, он почувствовал жар, исходящий от морды, и замер. Дракон пах не только дымом, но и чем-то смутно знакомым: чем-то, что пугало Андуина до дрожи. Сера. Скверна. Смерть. — Гневион, — решился произнести Андуин. Если он сейчас ошибся, то мог дорого за это поплатиться, однако, как ни удивительно, собственная жизнь волновала его намного меньше, чем жизнь дракона. — Гневион, это я. Ты узнаёшь меня? Вертикальные зрачки сузились почти до размеров иголок. Из груди раздалось утробное рычание, которое постепенно нарастало. — Ваше величество, — торопливо заговорил стражник, — отойдите! Мы прикроем… — Никому не двигаться, — тихо, но твёрдо приказал Андуин. — Этот дракон не желает нам зла, только если мы сами не спровоцируем его. Вытянутая рука почти занемела и вот-вот грозила безвольно повиснуть, однако Андуин приказал себе держаться. Всё так же медленно он обошёл дракона и встал со стороны раненого крыла. Вблизи оно выглядело ещё хуже, к тому же рана расползалась буквально на глазах. Поддавшись внезапному порыву, Андуин дотронулся до перепонки, и тут же оказался сбит с ног могучим порывом ветра. Дракон резко выпрямился во весь свой немалый рост, разрезая воздух здоровым крылом, и угрожающе ревел. — Тише, пожалуйста, тише, — бормотал Андуин, чувствуя странную слабость и головокружение, будто одно-единственное прикосновение высосало из него все силы. — Я не желаю тебе ничего плохого, кем бы ты ни был… Дракон наклонился и приоткрыл пасть, обнажая острые клыки. Андуин сделал то, что казалось ему безумным и, вместе с тем, единственно верным: прикоснулся, задержав руку возле ноздрей, и повёл её вверх. На краткий миг ему показалось, что гнев уступил место неподдельному изумлению, а затем бушующее в глазах золотое пламя погасло, сменившись знакомым алым блеском. Дракон выдохнул тонкую струйку дыма, а затем тяжело завалился на бок, неловко распластав изувеченное крыло. На несколько секунд его окутала и скрыла от посторонних глаз лёгкая дымка, и когда она рассеялась, Андуин не смог сдержать резкого вздоха: это и впрямь был Гневион. Его одежда запылилась и превратилась в лохмотья, из взлохмаченных спутанных волос торчали обломки веточек и листьев, однако страшнее всего было смотреть на его руку. Она была сломана в нескольких местах, кое-где виднелись обломки кости, и несколько уродливых пятен прожгли кожу до мяса. — Доставьте его в лазарет, — распорядился Андуин, нащупав слабый, едва различимый пульс Гневиона. Его дыхание было тихим, грудь едва приподнималась, а лицо блестело от пота. — Он должен выжить. Должно быть, что-то промелькнуло в его взгляде, потому что стражники побледнели и отвели глаза. — Да, ваше величество. Андуин провёл подле Гневиона несколько часов, внимательно наблюдая за ним. Время от времени спокойный сон прерывался бредом и бормотанием, и тогда Андуин накрывал его здоровую руку своей ладонью, безмолвно сообщая о своём присутствии. Должно быть, Гневион чувствовал это — его дыхание выравнивалось, а напряжённое, даже жестокое выражение лица уступало место безмятежному, с едва подрагивающими в улыбке уголками губ. Пострадавшая рука была перебинтована. Лекари заверили Андуина, что хоть на полное восстановление и потребуется некоторое время, с рукой всё будет в порядке. Однако от его внимания не укрылось то, как они переглянулись, стоило ему поинтересоваться ожогами. — Вам раньше приходилось сталкиваться с такой магией, ваше величество? — хмурясь, спросил самый старший из целителей. Андуин отрицательно покачал головой. — Это не просто ожоги, — целитель провёл рукой над рукой Гневиона, и следы скверны исчезли на глазах. — Что-то сжигает его изнутри, что-то… настолько сильное, что и уродует его тело, и поддерживает в нём жизнь. От этих слов Андуина пробил холодный пот. Образ Гул’дана, помещающего в его грудь Скверну, моментально встал перед глазами, и, кажется, он даже услышал дребезжащий смех. Но этого не могло быть, ведь чернокнижник был мёртв уже несколько месяцев — сам Иллидан лично обратил его в пыль. — Как долго скверна находится в нём? — спросил Андуин, надеясь, что голос не дрогнет. — Увы, — целитель развёл руками, — этого мы не знаем. — Мы даже не уверены, что это скверна… Он осёкся, и Андуин понял, почему: только что залеченные раны вновь открылись, и по руке потекла тонкая струйка крови. — Удивительно, что он вообще жив. Переносить такое… это нелёгкое испытание даже для дракона. — Но он очнётся? — Нужно время, — целитель переплёл пальцы. — Однако, ваше величество, вы должны быть готовыми к тому, что его разум… может измениться. Хоть нам и удалось ослабить боль, она терзает его даже сейчас. Это крайне необычная магия, с которой Свет, увы, пока не в силах справиться. Поклонившись, он отошёл к другим раненым. Сердце Андуина болезненно сжалось. Он был многим обязан Гневиону — слишком многим — и не мог позволить себе бездействовать, пока тот страдал. Хоть Андуин и боялся себе в этом признаться, он понимал: он не может позволить себе потерять Гневиона. Этой ночью Андуин практически не сомкнул глаз. То, что в предыдущие разы было всего лишь кошмарами, в этот раз превратилось в нечто иное. Он чувствовал тлетворный запах скверны, пыль на коже и скрежет песка на зубах. Забывшись беспокойным сном, он оказался на том же самом месте, насаженный на висящий в воздухе топор. Гул’дана не было — его место занял Гневион. Зелёное пламя, танцующее на его пальцах, завораживало, и Андуин, не чувствуя боли, потянулся к нему всем телом. «Да, да, — лился в его уши ядовитый шёпот. — Ты на правильном пути». С трудом вырвавшись из цепких объятий кошмара, Андуин провёл остаток ночи за докладами и письмами. Он чувствовал невероятную усталость. За завтраком Андуину сообщили, что Гневион пришёл в себя. Толком не поев, и наверняка выглядя совсем не по-королевски, Андуин поспешил в лазарет. Завидев его, лекари тут же расступились, предоставив им возможность остаться наедине. Минувшая ночь явно далась Гневиону нелегко: под глазами залегли круги, губы потрескались, а неестественные раны проступили и на шее. — Как ты? — спросил Андуин, пытаясь перебороть в себе желание прикоснуться к нему. Гневион на пробу пошевелил пальцами. — Жить буду, — уголки губ дёрнулись в улыбке. — Твои лекари творят чудеса. Андуин улыбнулся в ответ, но тут же нахмурился, стоило Гневиону попытаться встать. — Лежи. Ты ещё слишком слаб. — Прошу тебя, — Гневион закатил глаза. — Я же дракон. И не с таким сталкивался. Андуин даже не успел возразить: Гневион, опершись на здоровую руку, неловко сел, и его лицо на миг скривила гримаса боли. Андуин невольно перевёл взгляд на его ноги, и по спине пробежал холодок: от ступней до коленей по ним змеились такие же выпуклые шрамы. — Ты точно не стал охотником на демонов? — пробормотал Андуин, скрывая своё волнение за неловкой шуткой. Гневион тоже выглядел несколько озадаченным. — Ерунда, — он тряхнул головой. — Помнится, твоя нога выглядела похуже. — На меня упал огромный колокол, — напомнил Андуин. — А на тебя что, колокол поменьше? — Просто не бери в голову, — фыркнул Гневион. — У тебя и без меня полно других забот. Не подведи крыло, я бы тут не лежал. Андуин не удержался и закатил глаза. На языке так и вертелись замечания, что человек от подобных ран — от такого количества скверны — просто не выжил бы. Бравада бравадой, но Гневион вряд ли понимал, насколько серьёзны даже для дракона были его повреждения, и что без своевременной помощи, он просто мог умереть где-нибудь в горах или упасть в море, где никто бы его не нашёл. Должно быть, мрачные мысли отразились на лице, поскольку Гневион посерьёзнел и коснулся его плеча. — Но я рад, что оказался здесь. Держу пари, — он понизил голос, — ты по мне скучал. — Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили покои, — уклонился от ответа Андуин, малодушно желая поскорее покинуть лазарет. Сохранять здравый смысл в обществе Гневиона у него всегда получалось плохо. К вечеру Андуин чувствовал себя выжатым как лимон. Вести продолжали поступать крайне неутешительные. Войскам Легиона не было числа, они обрушивались на Расколотые острова с неутихающей яростью, сметая всё на своём пути. Отпор, что им удавалось дать, обеспечивал лишь краткую передышку, и сердце Андуина болезненно сжималось, когда он читал о страхе, с которым его народ смотрел на небо, ожидая новой беды. Он хотел быть рядом с ними, но не мог; Альянс не мог себе позволить даже намёка на потерю нового короля. Андуин чувствовал себя связанным по рукам и ногам сильнее, чем когда-либо; даже когда Вариан строго-настрого запретил ему подвергать себя опасности. Пожалуй, теперь Андуин понимал его страх. — Кажется, мне здесь не рады, — сказал Гневион, когда они остались наедине. Андуин распорядился подать ужин в его покои, однако к еде так и не притронулся: кусок в горло не лез. — Разве? — отстранённо пробормотал он, перебирая бумаги. Голова гудела и требовала отдыха. — Я не хвастаюсь, но у меня довольно острый слух. Дословно, конечно, не передам, но некоторые жители замка совсем не рады видеть здесь чёрного дракона… опять. Значит, я не первый? Андуин отложил письма в сторону и помассировал ноющие виски. — Мне было лет восемь или десять, — он замолчал, подбирая слова. — Леди Престор — так мы её звали — провела некоторое время в качестве королевского советника и, фактически, регента. — Регента? — Гневион вздёрнул бровь. — А твой отец… — Пропал без вести. Некоторые думали, что погиб. Было много шума, когда позже выяснилось, что королевством управляла Ониксия — родная дочь самого Нелтариона, и что она была причастна к исчезновению короля. Андуин посмотрел на бокал вина перед собой. К горлу подкатила дурнота. — Мне жаль, — поспешил сказать Гневион. — Ерунда, — Андуин равнодушно пожал плечами, избегая смотреть на него. — Сколько лет прошло, я почти ничего не помню из того времени. Ему было душно. Отодвинув от себя тарелку, Андуин резко встал и почти бегом направился на балкон. Со стороны Гневиона это, должно быть, выглядело бегством, но сейчас ему было всё равно. За спиной послышались шаги, а в следующую минуту рука легла ему на плечо. Гневион молчал, и за это Андуин был ему благодарен. — Я почти не сплю, — признался он, вцепляясь в перила до побелевших пальцев. — Каждую ночь мне снится один и тот же кошмар, и что бы я ни делал, какие бы настои ни пил, как бы ни молился Свету, он не уходит. Я вижу смерть, я чувствую её зловонное присутствие и ничего не могу с этим поделать. Этих слов оказалось достаточно, чтобы оскал Гул’дана вновь встал перед глазами, а ехидный смех в ушах заглушил все остальные звуки. — В последнее время мне кажется, — продолжил Андуин так тихо, словно пытался не слышать свой же голос, — что я отдаляюсь от Света. Я больше не чувствую его присутствия, тепла и защиты. Это… Он осёкся и охнул, когда Гневион, совершенно не церемонясь, притянул его к себе. — Расскажи мне, — попросил он, переплетая их пальцы. Андуин закрыл глаза, борясь с собой. Он не мог открыть правду — уж точно не ту её часть, где Гневион пытал его и вырывал сердце, или где занимал место чернокнижника и пытал его пламенем скверны. — Это всего лишь сны, — Андуин противоречил сам себе, желая свернуть с неудобной темы. — Я справлялся с ними раньше, справлюсь и сейчас. Просто нужно больше времени. Гневион протяжно выдохнул, его дыхание защекотало ухо. — Мы вернулись к тому, с чего начинали. — Я не хочу зацикливаться на этом. По крайней мере, не сейчас, — сказал Андуин, будто извиняясь. Голова по-прежнему кружилась, и ему хотелось остаться одному. — Разумеется, — Гневион зарылся носом в его макушку, шумно втянув воздух, а затем отстранился. — Если позволишь, я хотел бы пойти к себе. Андуин кивнул, не оборачиваясь. Ему снилась пещера. Её свод терялся где-то высоко в тумане, и Андуин мог разглядеть лишь острия многочисленных сталактитов, с которых срывались редкие капли воды, и эхо от их падения отражалось от стен. Под сапогами что-то хрустнуло. Отступив назад, Андуин заметил множество мелких костей — должно быть, каким-то зверькам не посчастливилось встретиться с хозяином этой пещеры. Совсем рядом послышался знакомый рёв, и Андуин, игнорируя тревожный звоночек в голове, поспешил на источник звука и потрясённо замер, завернув за угол. Его взору предстал огромный дракон с изломанными крыльями и окровавленной мордой. Он не ревел, но издавал какие-то странные утробные звуки, от которых у Андуина кровь стыла в жилах. Встав на относительно безопасное расстояние, Андуин начал творить целительное заклинание, но не сумел довести его даже до середины: чувство опустошения и истощённости накрыло с головой — так, будто вся мана истощилась в один миг. Он был вынужден опереться о стену, чтобы не упасть, когда перед глазами заплясали разноцветные огни. Боль прорезала сознание яркой вспышкой, и по запястью потекла тёплая кровь. Привлечённый её запахом, дракон открыл пасть. Яркий запах разложения ударил в нос, вынудив Андуина зажать его и осторожно дышать через рот. «Ты не можешь помочь. Только не светом», — пронёсся по пещере ехидный голос, который, по всей видимости, слышал не только он: встревоженные летучие мыши пронеслись над его головой, громко хлопая крыльями. Будто в подтверждение этих слов в ладонях Андуиназапульсировала чужая сила, а с кончиков пальцев сорвалось тёмно-фиолетовое пламя. — Нет, — Андуин с отчаянием смотрел на свои руки, не желая верить в то, что тело отказывалось ему подчиняться. Он чувствовал, как тьма обволакивала его плотным коконом, а порез на ладони затягивался на глазах. «Есть вещи, с которыми Свет не в силах справиться. Столь слепая вера в него смешна и нелепа, а подобное упрямство рано или поздно приведёт тебя к гибели». — Оставь. — Короткий драконий рык заглушил все остальные звуки, и за это Андуин был ему благодарен. Он напрягся всем телом и сумел перехватить у незримого противника контроль над собой, тут же погасив тьму. — Оставь! — Андуина обдало жаром, когда дракон приблизился к нему. Зловоние его пасти стало почти невыносимым. — Свет мне не поможет. — Свет помогает всем… — Порча к порче, — сказал дракон голосом Гневиона. Когда Андуин проснулся, на его ладони белел шрам. — Ты был на Расколотых островах? Андуину было стыдно признаться себе, но сейчас этот вопрос волновал его едва ли не сильнее, чем всё остальное. Он знал, что это было неправильно и совсем не по-королевски, но всё равно ничего не мог с собой поделать. — Был, — Гневион лежал на траве и, не мигая, смотрел на небо. — И рад, что вернулся оттуда. Обстановка там… угнетающая. Но ты, наверное, и сам знаешь об этом, проводя столько времени за бумагами. Андуину стало немного неловко. Гневион приложил поистине нечеловеческие усилия, чтобы вызволить его из замка на свежий воздух хотя бы на несколько часов, а он взял с собой такую кипу отчётов, словно собирался воздвигнуть из них стену. У него это почти получилось. — Хочешь, открою один секрет? — Гневион легко толкнул его в колено. Даже делать вид, что он занят делами государственной важности было совершенно невозможно. С тихим вздохом Андуин спрятал бумаги в кожаную сумку и лёг рядом. — Хочу. — Драконам тоже снятся кошмары, — Гневион перевернулся на бок, опершись на локоть, и теперь не сводил с Андуина пристального взгляда. — Так что не думай, будто я не знаю, что это такое. — Я и не… — Расскажи мне. Если тебя это утешит, я слышал вещи похуже. — Вот как? — Андуин не удержался от улыбки. — И от кого же? — От тебя, — невозмутимо парировал Гневион. — Когда ты лежал с разбитой головой и мужественно страдал, думая, что этого никто не видит. Эти слова вызвали у Андуина невольную улыбку. Память у Гневиона была поистине удивительной. — Если хочешь, — Гневион явно расценил его молчание по-своему, — я расскажу о своём кошмаре, который не оставляет меня и по сей день. Я солгу, если скажу, что не боюсь того, что он может стать реальностью. Но вместе с тем я не даю ему контролировать меня. От проницательного взгляда Гневиона по коже Андуина побежали мурашки. Он хотел возразить; сказать, что не стоит, но вместо этого кивнул. — Всё очень просто. Я боюсь превратиться в своего отца. Иногда я вижу сны, в которых не в силах противостоять своему зову крови и со стороны наблюдаю за превращением в то, чем я просто не могу быть. И очень часто, проснувшись, я пытаюсь избавиться от ложного, но такого настоящего ощущения порченой крови, бегущей по моим венам. У Андуина волосы встали дыбом, стоило ему сравнить слова Гневиона со своим сном. Он явственно видел перед собой дракона, которому Свет причинял невыносимые муки, а Тьма, напротив, исцеляла. Моргнув несколько раз, чтобы избавиться от наваждения, он уставился на свои руки, чтобы убедиться, что их не запятнала чуждая ему магия. «Чего ты боишься? — издевательски спросил Гневион. — А если Тьма окажется единственным, что сможет меня спасти?». Андуин несколько раз моргнул. НастоящийГневион молчал, и на его лице не было ни тени насмешки, лишь странно блестели глаза. — Этому не бывать, — жёстко сказал Андуин, удивившись собственному голосу. — Я не допущу, чтобы Тьма… — Андуин… — Гневиона, кажется, удивило его поведение. — О чём ты говоришь? Андуин резко мотнул головой, отбрасывая налипшие на лоб пряди. Странные неконтролируемые эмоции — злость и раздражение — зарождались в его груди так, словно за плечами маячили невидимые невесть откуда взявшиесяШа. Он сжал губы, проклиная себя за несдержанность и резко поднялся. — Холодает, — бросил он, буравя невидящим взглядом небо. — Нам лучше вернуться. Гневион не стал возражать. Дело наверняка было в Гневионе. Андуин гнал эту мысль, но она упорно возвращалась, всё сильнее отравляя разум. Находясь наедине с собой, Андуин не ощущал той странной слабости, что становилась его спутницей в обществе Гневиона, и заклинания Света давались ему так же легко, как и прежде. «Это не впервые, — зазвучал в голове грустный голос, на удивление принадлежавший не кому-то иному, а самому Андуину. — Ты всегда догадывался об это, но предпочёл забыть, списать наШа — сделать что угодно, лишь бы не допустить ни единой мысли о том, что Гневион может оказаться лжецом». Разрозненные кусочки мозаики складывались воедино. Только в присутствии ГневионаАндуин переставал чувствовать магию внутри себя, теряя возможность исцелять даже небольшие повреждения, не говоря уж о сломанной ноге. И, в то же время, только в его присутствии он ощущал силу иного рода — ту, что не гнушались использовать другие жрецы, посвятившие свою жизнь разрушению. Андуин закрыл глаза, целиком обратившись в воспоминания. Да… он помнил приятные покалывания в кончиках пальцев и тёмные путы, оплетающие его руки причудливым узором. Он вспомнил, как осторожно, задерживая дыхание, невесомо водил руками над спиной Гневиона, который, во время одной из своих немногочисленных вылазок из таверны успел ввязаться в конфликт. Его тело украшали многочисленные порезы, а кое-где даже виднелись осколки янтаря. Андуин волновался, боясь причинить боль, но магия всё сделала за него. Теперь он явно видел, что тогда впервые прибег к помощи Тьмы, и она не отвернулась от него. Открыв глаза и всё ещё пребывая в некоем трансе, Андуин даже не удивился тому, что вместо привычных искр света над его ладонью кружились сферы тьмы. Инстинктивно он потянулся к ним, однако они мгновенно исчезли, словно опасались, что Андуин вновь отринет их, как делал это всё время. Гневион был прав. Каким бы сильным ни был страх — а даже драконы умеют бояться, — нельзя было позволять ему управлять собой. Андуин резко встал и, ни секунды не колеблясь, вышел в коридор. Он должен был его увидеть. Гневион ещё не спал, когда Андуин постучался в его дверь, чувствуя себя при этом так, словно был не королём, а мелким воришкой. Выглядел он неважно: щёки впали, а круги под глазами проступили ещё отчётливее. — Сыграем? — первым предложил Гневион, кивком указав на шахматную доску, стоявшую на столе. Играть в одиночестве скучно, а ты, держу пари, ещё не подрастерял свои навыки. — Похвастать мне нечем, — Андуин оценивающе взглянул на фигуры. — Где-то я уже их видел… — добавил он, покрутив в руке ферзя со сколотой платформой. — Мне их дал библиотекарь, — Гневион выглядел донельзя самодовольным. — Я позволил себе совершенно недопустимое замечание о том, что когда-то обыгрывал принца и сейчас хочу победить короля. — Невероятно, — фыркнул Андуин, и улыбка осветила его лицо. — Никакого уважения. Он потянулся к белой пешке, прикрывающей левого слона, но в последний момент передумал и открыл правого коня. — Я не забыл твои слова о том, что первый ход особенно важен. — Тогда тебе не составит никакого труда обыграть меня, — поддразнил Гневион и сделал ход конём. Он, должно быть, обладал какой-то собственной магией: игра не успела толком начаться, а мысли Андуина уже занимала только она, вытеснив всё остальное. Его мир сузился до этой самой комнаты и единственной шахматной доски. Страх и тревога, вызванные кошмарами и тёмными мыслями, стали казаться ему безумно далёкими и чужими. — Шах, — сказал Андуин несколько минут спустя. — Ну и ну, — Гневион подпёр голову ладонью. — Ваше величество, я удивлён. Андуину с трудом удалось сохранить непроницаемое выражение лица, наблюдая за тем, как рука Гневиона то и дело перемещалась от одной фигуры к другой и нерешительно замирала над ней. — Ты уверен, что это шах? — он передвинул ладью на три клетки вправо. — Был. А теперь — мат. Рот Гневиона округлился в изумлении. В самом деле, ход был слишком очевиден, чтобы его не заметить, и Андуин, наблюдая за его растерянностью, рассмеялся. Впервые за долгое время это был чистый искренний смех, а не вежливая, но холодная улыбка. — Глазам не верю! — продолжал сокрушаться Гневион больше для вида. — Кто этот счастливчик? — Какой? — не понял Андуин. — Которому выпала честь обучить тебя такой приличной игре в шахматы. Андуин вновь не удержался от смеха. — Не могу понять, — он взъерошил волосы, — ты поражаешься моему мастерству, или это что-то другое? Глаза Гневиона потемнели, и Андуина бросило в жар. Несмотря на то, что прошло много времени, он хорошо помнил этот взгляд и то, как сложно ему было сопротивляться. — Что это? — внимание Гневиона переключилось на руку, которую Андуин, расслабившись, перевернул ладонью вверх. — Откуда этот шрам? Андуин моргнул раз-другой, а затем плотно сжал губы и отдёрнул руку. — Ниоткуда, — бросил он, закрываясь, и вновь ощущая, как страх опутывает его подобно паутине. — Сыграем ещё? Гневион резко встал из-за стола, заставив Андуина поморщиться от скрежета, с которым ножки стула проехались по каменному полу. — Я понимаю, что времена изменились, и ты уже не принц, — к вящему удивлению Андуина он опустился перед ним на колени. — Но врать всё так же не умеешь. Пожалуйста, покажи. Нехотя — по большей части из-за возникшей неловкости, Андуин вытянул руку и напряжённо замер. Гневион невесомо пробежался пальцами по запястью, вызвав волну мурашек во всём теле, и накрыл своей ладонью его собственную. Андуин почти успел забыть, какими горячими могут быть его прикосновения, и, словно загипнотизированный, подался вперёд. Необходимость излить душу вкупе со страхом сделать это отступили на задний план, уступив место желанию такой силы, что ему было невозможно противиться. Гневион, по всей видимости, испытывал схожие чувства. Придвинувшись ближе — так, что они почти соприкасались лбами, он потянулся к волосам Андуина и распустил ленту, стягивающую их в хвост — Ты пахнешь морем, — выдохнул он в его губы и, не давая возможности ответить, тут же поцеловал его. Андуин вздрогнул в замешательстве, а спустя мгновение ответил на поцелуй, вцепившись в плечи Гневиона с такой силой, что пальцам стало больно. Гневион целовал его жадно и собственнически, не давая ни малейшего шанса перехватить инициативу. Но Андуину это и не было нужно. Он полностью отдался во власть Гневиона, плавясь от его прикосновений, и непослушными пальцами пытался справиться с застёжками на его рубахе, что получалось крайне плохо. — Кое-что не изменилось, — довольно заметил Гневион, прихватив губами кожу за ухом Андуина. — Приятно это слышать. Краска залила щёки и шею: Андуину было неловко от того, что, как и прежде, он совершенно терял голову от умелых действий Гневиона. — Я скучал по тебе, — не унимался Гневион, продолжая крайне бесцеремонно обходиться с королевской одеждой. Так, рубаха и накидка Андуина присоединились на полу к его собственной, а сапоги и вовсе разлетелись в разные стороны комнаты. Андуин не мог избавиться от мысли, что приземлились они с ужасным грохотом, наверняка донёсшимся до слуха не в меру бдительных стражников. — Ты слишком много думаешь, — Гневион накрыл его ладонью свой пах и надавил пальцами своей руки на нижнюю губу, вынуждая приоткрыть рот. Юркий палец тут же скользнул внутрь, отчего зрачки Андуина расширились, затопив радужку: после длительного периода воздержания ему было непросто справляться с целым океаном ощущений, накрывшим с головой в один миг. Он с усилием подавил сдавленный стон, продолжая медленно посасывать чужой палец, лаская член Гневиона через ткань. Он попробовал было потянуться к себе, но Гневион тут же перехватил его и цокнул языком. — Позволь мне, — мягко попросил он. Устоять перед такой просьбой Андуин попросту не мог, и его тихое «Да» больше походило на всхлип. Вновь опустившись на колени, Гневион принялся покрывать поцелуями его живот и, не глядя, пытался справиться с какой-то мудрёной застёжкой на штанах. Одним махом стянув их вместе с бельем до лодыжек, он на краткий миг прикоснулся губами к животу, дав Андуину почувствовать его улыбку. — Постель, — выдохнул Гневион, поцеловав его. — Вы ведь не будете возражать, ваше величество? Обычно столь частое упоминание титула вызывало у Андуина вполне объяснимую горечь, однако с Гневионом это не работало. Интонация, с которой тот подчёркивал его нынешнее положение, горячила кровь и заставляла раз за разом желать повторения. — Если ты хочешь о чём-то попросить меня, сейчас самое время, — почти промурлыкал Гневион, устроившись между ног Андуина и хитро улыбаясь. — Пока мы оба не разучились говорить. О, да, Андуину определённо было нужно что-то сказать, вот только связные мысли подняли белый флаг, оставив голову блаженно пустой. Ему пришлось несколько раз облизнуть пересохшие губы и даже ущипнуть себя, чтобы ненадолго отвлечься. — Кажется, ты ещё одет. — Я знаю, — просто ответил Гневион, и от этой лаконичности у Андуина перехватило дыхание. Он был обнажён и полностью открыт, Гневион мог делать с ним всё, что заблагорассудится. И тот, прекрасно зная об этом, никуда не торопился. Андуин честно пытался сохранить хотя бы каплю королевского достоинства, но сделать это с прижатым к животу и истекающим смазкой членом было не так-то просто. Будто испытывая терпение, Гневион нарочно обходил член вниманием, целуя внутреннюю сторону бёдер и крепко прижимая к постели, когда Андуин рефлекторно пытался приподняться, чтобы исправить положение. — Ты ждёшь, — пробормотал он, комкая простынь, — что я начну умолять? Гневион вскинул голову и хитро прищурился. — Я даже не думал об этом, ваше величество, — он нарочито медленно провёл рукой по члену и подтянулся выше. — Признаться, теперь эта идея слишком хороша, чтобы отказаться. Андуин собрал силу воли в кулак, однако все возражения моментально застряли в горле, стоило Гневионусперва лизнуть головку, а затем обхватить её губами, и всё это не разрывая зрительного контакта. Андуин боролся с желанием вскинуть бёдра и начать грубо вбиваться в его рот — он знал, Гневиону бы это понравилось. Расслабив горло, Гневион опустился ещё ниже, принявшись усерднее работать языком. Андуин как никогда сильно жалел, что не умеет ни читать мысли, ни делиться ими — ему до безумия сильно хотелось открыть Гневиону свой разум, поскольку на внятные слова отчаянно не хватало кислорода. Пальцы на ногах поджимались, глаза закатывались, и Андуин больше не мог сопротивляться. Гневион отстранился, напоследок крайне неприлично причмокнув, и принялся раздеваться. Увидев его тяжёлый налитой член, Андуин, кажется, окончательно потерял и голову и остатки достоинства, шире разводя ноги. — Ты должен меня простить, — Гневион навис над ним, и его грудь ходила ходуном. — Не думаю, что долго продержусь. Он потёрся своим членом о член Андуина и тут же накрыл его губы своими, глотая протяжный, полный удовольствия стон. Они оба балансировали на грани так долго, что сдерживаться ещё выглядело в высшей степени безумно. Андуин обхватил Гневиона за шею и притянул к себе, целуя со всей страстью, на которую был способен. Солоноватый привкус смазки и крови из прокушенной губы кружил голову, а от плавных, почти ленивых движений бёдер поджимались яйца. — Подожди, — невероятным усилием воли Андуин отстранился и лёг на бок. Он не смог договорить до конца, но от понимающего хмыканья Гневиона ему пришлось сжать член у основания, чтобы тут же не кончить. Гневион прижался к его спине, переплёл их пальцы и толкнулся вперёд, плавно скользя членом между ягодиц. Андуин прикусил руку, чтобы вернуть себе ясность мыслей и не стонать в голос, однако ладонь Гневиона, которая мягко легла ему на горло, стала последней каплей. Дёрнувшись раз-другой, Андуин кончил, запачкав свой живот и их руки. Сзади Гневион издал странный звук, подозрительно напоминающий рычание, и укусил его за плечо. Андуин задыхался от переполнявших его ощущений и всё ещё был напряжён как струна. Он почувствовал, как Гневион убрал волосы и нежно, словно извиняясь, поцеловал его в основание шеи. — Сегодня — никаких кошмаров, — уверенно пообещал он, собственнически обнимая Андуина. Тот мысленно согласился. Рядом с Гневионом никогда не было кошмаров. Ему снился остров. Крошечный клочок выжженной сухой земли посреди бурлящего моря скверны. Зловоние пропитало воздух, одежду и шею; от каждого вдоха кружилась голова и болели лёгкие. Андуин растерянно огляделся вокруг, и ледяная ладонь страха сдавила горло, стоило ему попытаться обратиться к свету за помощью. Глубоко в груди — там, где раньше был свет, теперь царила абсолютная сосущая пустота. «Чего ты боишься?». От незнакомого вкрадчивого шёпота по коже побежали мурашки. Андуин обхватил голову руками, пытаясь вытеснить из неё чужой голос, но не преуспел. Кровь стучала в висках, а глаза резало от тусклого, умирающего света. «Страх погубит тебя». Андуин боялся открывать глаза. — Тебе интересно, где именно на Расколотых островах я побывал? Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Андуин едва не подавился яблоком. Ударив себя в грудь несколько раз, он уставился на Гневиона слезящимися глазами. — Я уже не уверен, что хочу услышать ответ. Он ожидал услышать очередную шутку, но ответом стало молчание. Взгляд Гневиона был на редкость серьёзен и печален. — Я навещал логово своего отца. Хотел понять, как вся стая жила до того, как его охватило безумие. Глядя на эту огромную пещеру трудно поверить, что род чёрных драконов практически стёрт с лица Азерота. Образ недавнего сна тут же встал перед глазами, заставив Андуина поморщиться и проглотить вставший в горле горький ком. Всё это — всего лишь сны, которым давно бы пора перестать придавать значение. — Я слышал, что в Крутогорье есть ещё один чёрный дракон. Кажется, его зовут… — Абиссиан, верно. Так или иначе, этого мало. Двое не могут называться стаей. — Он знает о тебе? Гневион повёл плечом, и Андуину показалось, что упоминание о собрате разозлило его. — Пока я не показывался ему на глаза. У меня были другие дела, не терпящие отлагательств. — Узнаю прежнего тебя, — Андуин попытался скрыть за шуткой внезапно возникшее беспокойство. — Если не секрет… — Она ещё там. Гневион, не моргая, смотрел на Андуина. На его лице застыло странное выражение, и в сочетании с абсолютно пустым взглядом ярко-красных глаз оно выглядело пугающе. — Что именно? — спросил он как можно более беспечно, внутренне напрягшись. — Порча. Гневион закатал рукав, и внимание Андуина тут же приковалось к его недавно раненой руке. Ещё вчера с ней было всё в порядке, но сейчас под тёмной кожей отчётливо проступали лиловые вены; Андуин был готов поклясться, что по ним текло нечто… чужеродное. — Весь дом Хранителя Земли пропах ею, — Андуину пришлось напрячь слух, чтобы разобрать бессвязное бормотание, в которое постепенно превращалась речь Гневиона. — Прошло десять тысяч лет… и неважно, сколько пройдёт ещё. О, если бы кто-нибудь мог видеть и чувствовать так же, как и я… Он оборвался на полуслове и решительно тряхнул головой. — Я должен покинуть твой замок. Чем раньше, тем лучше. Всё существо Андуина протестовало против этого; разум же твердил, что это единственный выход. — Не понимаю, — он отступил на несколько шагов назад, стараясь не разрывать зрительного контакта. — Целители сумели избавить тебя от заразы, с которой ты оказался у ворот Штормграда. Гневион нелепо дёрнулся — казалось, что его телом пытается управлять кто-то другой. — Скверна — всего лишь иллюзия, — сказал он с кривой улыбкой. Андуин задохнулся. Этот голос он слышал в своих кошмарах. Этот и только этот. Тот, что принадлежал Гул’Дану, был всего лишь его искажением… если только он сам не придумал Гул’Дана по пробуждении, боясь признать очевидное. Он нуждался во Тьме и всегда тянулся к ней, пусть и неосознанно. Тьма всегда была его частью, о которой он предпочитал забывать из страха. Страха перед чем? Теперь Андуин не знал. Не во сне, но уже наяву, он пытался достучаться до Света, добиться от него хотя бы одного единственного ответа впервые за долгие месяцы молчания. Неизменно гнетущая тишина опустилась на его разум, лишая возможности и дальше игнорировать очевидное. Он никогда не страшился Тьмы. Он боялся молчания Света. Не мёртвый чернокнижник и даже не Гневион убеждали Андуина перестать бороться с собой. И то, что Гневион, заражённый остаточной порчей, одолеть которую Свет не мог, оказался рядом с ним в этот момент, было всего лишь случайностью — но той, что окончательно склонила чашу весов. Андуин на миг прикрыл глаза и набрал полную грудь воздуха, словно собирался нырнуть куда-то очень глубоко. На губах сама собой расползлась улыбка. Он больше не был один.