Первая жертва

Дыра в стене зарастала медленно, словно сомневалась, есть ли в этом смысл. Например, не станет ли она минут через пять еще шире и глубже. Габриэль сил не жалел, швыряя в нее огненный шар, и он все еще не успокоился. — Угомонись, ничего страшного не произошло. Это даже весело, — Люцифер, развалившийся на подушках на широком диване, лениво ел виноград и наблюдал за мечущимся по комнате ангелом. — Весело?! — Габриэль развернулся так резко, что лицо захлестнула длинная прядь серебристых волос. — Ты считаешь веселым, что какая-то мелочь решила меня пошантажировать?! — Ну, не такая уж мелочь, — Люцифер поймал его гневный взгляд и демонстративно облизнул ярко-красные губы. О, он отлично знал, как это смотрится. И как он сам сейчас выглядит. Черные глаза, черные волосы, светлая кожа и четкие, чуть припухлые красные губы. Вызывающе непристойно. — К тому же даже ты не можешь не признать, что у них была причина. В ответ Габриэль только передернул плечами и снова заметался. Где-то в глубине души он признавал, что Люцифер был прав и у этих детишек была причина, но Ариэль… какой наглец! Никто никогда не смел разговаривать так с ним, Габриэлем. О, тон Ариэля, как и поющий голосок были вполне вежливы, только в его глазах Габриэль слишком хорошо видел усмешку. И вот этого Габриэль стерпеть уже не мог. И как удержался тогда и не размазал мелкого гаденыша по стене — даже Свет, наверное, не знает. — Я не могу согласиться. Это значит, что я уступил шантажу. Люцифер улыбнулся одними уголками губ. О, это можно было предсказать. Великий Габриэль никогда не сдается. Постель и сам Люцифер не в счет, тут все на равных. Он отправил в рот еще одну виноградинку и окинул долгим взглядом ангела. Высокий, самый высокий из всех, с широкими плечами, хорошо развитой грудной клеткой. Он вовсе не походил на тех неземных и тонко-звонких ангелочков, которых Люцифер почти не замечал. С другой стороны — попробуй потаскать на себе шесть крыльев, каждое из которых весит килограмм десять. Может, поэтому серафим у сил Света всего один. Других таких нет. Самый сильный, самый страстный, самый огненный. И этот монстр — весь его до кончиков своих волос и перышек. Единственный, кто равен ему самому во всем. — Всегда можно найти выход, — вдоволь налюбовавшись на своего самого любимого ангела, Люцифер наконец подал голос. Щелкнул пальцами и на столике, заставленном графинами с вином, появились большие песочные часы, уменьшенная копия тех, которые стояли во дворе дома. — Ты решил отдать ему хронометр? — сказать, что Габриэль был удивлен — не сказать ничего. До сих пор он не считал Люцифера способным добровольно расстаться с одним из своих сокровищ. — Если ты имеешь в виду Ариэля, то нет. Я отдам его Самаэлю. Заслужил. В конце концов, если бы не он, мы бы так и водили хороводы друг вокруг друга до скончания времен. А уж как он им распорядится — его проблемы. Хронометр, этот хронометр, действительно был сокровищем, способным замедлять или ускорять время. Разумеется, не без ограничений. Этот малыш, например, был рассчитан на небольшую комнату. А тот, что был во дворе, охватывал своим действием весь дом. Так час за его пределами растягивался на целую неделю внутри. — Это не решит моей проблемы. Ариэль требовал другого. — Да, помню, возможность спускаться на Землю чаще одного раза в сто лет. Ну так сделай его своим адъютантом. — Он меня шантажировал, а я его адъютантом? — уже окончательно успокоившийся Габриэль подошел к нему, склонился, роняя тяжелую прядь на обнаженную грудь. — Ангелочку не занимать храбрости, — Люцифер подался ему навстречу, вложил виноградинку в приоткрытый рот и погладил губы. — К тому же он по уши влюблен. Ты давно говорил, что тебе надоело делать все самому. Так позволь себе расслабиться. Ну же, Габриэль, не будь занудой. Ты же уже давно согласился. — Но мне так нравится смотреть на то, как ты меня уговариваешь, — синие глаза Габриэля засияли усмешкой. — И почему, интересно, это меня называют демоном. Ты подходишь на эту роль гораздо больше, — Люцифер придвинулся еще ближе, переходя на интимный шепот. — Просто я хорошо скрываюсь, — тонкие губы Габриэля изогнулись в улыбке, и Люцифер с рыком впился в них своими, сразу прикусывая. — Прекрати меня дразнить. — Я даже и не пытался, — усмехнулся Габриэль, отвечая. — Мой самый падший. — Аминь.