Саймон и овца

Саймон Иллиан, шеф имперской службы безопасности Барраяра, стоя посреди дворцовой площади Форбар-Султана, насиловал овцу. О том, что происходящее было именно насилием, а вовсе не совершалось по обоюдному согласию сторон, свидетельствовали вербальные выражения протеста со стороны потерпевшей, громкие и недвусмысленные. Прибегать к более активным методам сопротивления овца уже не пыталась, осознав пагубность подобного поведения после двукратного вразумления между рогов рукоятью табельного парализатора. Впрочем, выражение лица Иллиана тоже не свидетельствовало о получении им хотя бы малейшего удовольствия от процесса — оно более приличествовало человеку, выполняющему крайне неприятную, но необходимую работу. Императорский гвардеец, стоявший на посту у входа в замок Форхартунг в какой-то полусотне метров от происходящего, смотрел прямо перед собой. Лицо его было непроницаемым, как и положено по должности. Овца орала, покорно и безнадежно. Иллиан сосредоточенно молчал с видом человека, занятого чрезвычайно важным и ответственным делом на благо империи. На обычно спокойном лице шефа СБ потихоньку проступала та самая покорная безнадежность, что отчетливо слышалась в непрестанных воплях насилуемой овцы. Сильные бледные пальцы его крепко вцепились в грязновато-белую шерсть, аккуратный член входил в овечье подхвостье с ритмичностью поршня древнего локомотива, сотрясая мелкой дрожью курдюк. Площадь была пуста. Овца орала. Гвардеец не шевелился. — Галлюцинация, — сказал император Грегор, с интересом разглядывая Саймона и овцу из окна своего кабинета на третьем этаже замка. Перевел взгляд на стоящего рядом (и изо всех сил старавшегося сохранить невозмутимость) министра финансов и добавил со значением: — Коллективная. Так что у вас там за нестыковки в бюджете по прошлому полугодию?.. Саймон огляделся, не прекращая ритмичных возвратно-поступательных движений, и понял, что пора закругляться. Поддернул овцу повыше, вонзился поглубже и кончил — аккуратно и своевременно, как делал все и всегда. Отбросил изнасилованную овцу (та, пошатываясь и щедро усыпая брусчатку площади катышками, побрела в сторону реки), брезгливо вытер руки о штаны и застегнул ширинку. Еще раз огляделся. Площадь была пуста, хотя обычно по ней в это время суток сновали вереницы правительственных клерков, чиновников, пришедших на аудиенцию форов и просто праздных зевак. Саймон вздохнул. Похоже, попытка быть изгнанным в отставку за скандальное поведение не удалась. Случайные зеваки предпочли не заметить того, чего по их пониманию просто не может быть. Жаль. Придется изобрести что-нибудь более… радикальное. Саймон нащупал в кармане маленький перочинный ножик и пожалел, что до парада в честь Зимнепраздника еще целых полгода. Наброситься с ним на императора на глазах у всех высших форов — наверное, это будет все же куда скандальнее, чем какая-то там овца на какой-то там площади перед императорским дворцом. Тем более — пустой.