you could have it all

Ничто так не сближает людей, как общий враг. Мутантов тоже сближает. Особенно, если этот враг - лучший друг. Один из немногих, кто всегда прощал тебя и был прощен сам. Кто допускал собственные ошибки и нередко делал вид, что не замечал твоих. Или они были по его мнению не столь фатальны. А они были фатальны. Эрик не привык винить себя в чем-то. Но еще больше Эрик не привык видеть Чарльза таким. Сломленным. То есть, конечно, сломленным он не был. Кто угодно мог сломаться, но не величайший мозг планеты. Хоть Леншерр рассматривал его все равно с другой стороны. Он был для него в первую очередь другом. И оставался этим другом всегда, пусть признать было это также сложно, как и вернуться в школу Ксавьера. Он бы никогда это не сделал и не под каким предлогом. Иронично, но предлог все же нашелся. Леншерр бушевал, метался, грозился навечно замуровать каждого, кто так нагло мог врать ему в лицо. А врали все подряд. Невозможно было поверить в то, что те, кто был так близок профессору, отзывались о нем столь нелестно. Уверяли Эрика в том, что тот болен, и это сказывается на всех них. Что они не знают, что делать. Что они боятся. Еще сложнее было поверить в то, что это могло оказаться правдой. Но это оказалось. Леншерр давно забыл, когда в последний раз смущался. Но он был в смятении, когда заходил в кабинет. Не знал, чего ждать от встречи, после стольких лет, проведенных порознь. Не думал, что не сможет сдвинуться с места, когда Чарльз не обратит внимания на него, вслух рассуждая о каком-то происшествии, успевшим отшуметь в новостях. Он подъедет на коляске к нему, сделает круг, всё рассуждая и рассуждая, посмотрит на него, но не остановит взгляда. Это ударит под дых первый раз. Конечно, затем Ксавьер спохватится. Даже после стольких лет он остается столь же молодым, пусть и намного более мудрым и рассудительным. Возможно, болезнь делает его более открытым, более похожим на ребенка. Но это напоминает о прошлом. Сердце саднит, а Эрик запоздало осознает, что оно все еще так умеет. Забавно, сколько всего может сделать этот удивительный телепат. Страшно, сколько всего может сделать этот удивительный телепат. Эрик не понимает, зачем все достопочтенные подданные Чарльза пичкают его столь большим количеством таблеток. Видит по глазам, что тот не хочет, пытается доказать всем, что может справиться с болезнью сам. Ксавьер всегда оставался сильным. Был сильнее всех вместе взятых. И после долгих лет это играет с ними самую злую на свете шутку. Команда икс и без того находится в постоянном напряжении. Их глава болен, а на горизонте стоит новый враг. Старый новый враг. Все тот же человек. Человек, который перепробует все способы, лишь бы подчинить себе более сильного. Или стереть его с лица Земли. Сложно давать отпор, потому что Чарльз не научил их одному единственному, но очень важному - самостоятельности. Эрик видит это невооруженным взглядом. Все они взрослые, пережившие многочисленные потери, но все привыкшие к тому, что рядом с ними всегда есть тот, кто уверен в будущем. Тот, кто вселит эту уверенность в них. Подскажет правильное решение. Нагло укажет на маленькую ошибку, но тем самым спасет от фатальной. Они не готовы лишиться профессора. Эрик не готов. В первый раз за долгую и не самую счастливую жизнь Леншерр не сбегает. Он бы никогда не потерпел, если бы Чарльз стал его нянькой. Но в какой-то степени он становится ей для Чарльза. Не покидает его на протяжении долгих дней и ночей, отбрасывая собственную гордость. Он понимает, что упущенного уже не наверстать. И всегда облегченно выдыхает, стоит Ксавьеру его узнать. Стоит увидеть в родном взгляде спокойствие и умиротворение. Никакого осуждения. Чарльз помнит его и не винит его. Эрик уже не просит о чем-то большем. Все постепенно входит в привычное русло. Все резко обрывается из-за одного срыва. Эрик не привык строить планы, но он и не привык осознавать, что действительно становится старыи. Не так много остается им, чтобы вновь ввязаться в вечную войну. Да и не нужны они молодой крови, что бурлит, похлеще, чем у них в былые времена. Стоит лишь сказать нужные слова, дать наставления и хорошего пинка под зад. Ободрить и сказать, что никто не поможет им, кроме них самих. А Чарльза он хочет забрать. Впервые ему плевать, что будут думать другие. Впервые ему плевать, что будет думать Ксавьер. Он не раз сталкивался с потерями, но никогда еще отчаяние так не захлестывало его. Он не готов страдать до конца жизни - пусть остается и не так много - только от того, что не поступится собственной гордостью. Всему должен приходить конец. И, наконец, приходит конец тому, что он боится открыться Чарльзу. Нет, никогда, никогда и еще раз никогда он не откроется всем подряд. Не изменится в лице, не покажет чувств, не станет мягче. Но он не станет скрывать от Ксавьера, как тот дорог ему. Все всё давно понимают. Чарльз бесстыдно читает мысли время от времени. Поэтому Эрик понимает, что для того его планы секретом не остаются. Но он рад. И это заставляет Леншерра улыбаться. Они потихоньку собираются, думая над тем, куда лучше всего будет перебраться. Где они смогут найти свое спокойствие. А еще Чарльз так хочет показать, что он такой же, как и раньше. Что он не станет обузой. Что он всегда вспомнит имя Эрика и никогда не забудет чувства к нему. Эрик доверительно относится к мужчине, поэтому не замечает, как тот в один момент пропускает пару приемов таблеток. Выглядит он даже лучше, чем обычно. Улыбка не сходит с лица, с каждым часом он все более уверен в своем успехе. С каждой минутой они все ближе к осуществлению мечты. А потом наступает приступ. Эрик не понимает, что происходит, когда внезапно что-то сдавливает его всего, обездвиживает и плавит мозг. Он в страхе смотрит на Чарльза, лицо которого искажает гримаса боли и отчаяния. Он вспоминает, как Логан объяснял ему, для чего нужны все эти таблетки. И через минуту он видит этого самого Логана, что медленно пробирается в комнату. Они ещё не придумали, как бороться с приступами непосредственно в ходе их возникновения. Поэтому выход из этого видится только один. Эрик понимает, что его мозг на самом деле плавится. Превращается чуть ли не в жидкость. Догадывается, чем все это может кончиться. Кончиться для всех них. И он видит, что Логан не позволяет себе задуматься, а просто спасает всех, кто находится рядом. Все, кто успевает стать Чарльзу семьей. Чарльз себе этого не простит. Но Эрик не простит себе смерть Чарльза. Не простит и Логану. У Леншерра не хватает сил даже на вдох, но он делает величайшее в своей жизни усилие и заставляет железную ножку стола обвиться вокруг одной ноги Росомахи. Это не то, чтобы останавливает, но привлекает внимание. Логан смотрит на него. И понимает всё с одного взгляда. Эрик никогда не молил. Но в его взгляде только одно: “Прошу, дай ему шанс.” Приступ может остановиться в любое мгновение, они все могут выжить. Логан должен дать тому шанс. Леншерр должен сделать вид, что верит в то, что они все выживут. Старость ломает всех. Эрик не жалеет о том, что только в последние дни своей жизни задумался о счастье. Эта надежда подарила ему столь много. Он готов пережить всю душевную боль заново ради этих дней. Жаль, что в мгновении перед смертью Эрик уже не понимает ничего. Его мозг почти полностью уничтожен, его воспоминания или мысли уже не важны. Закрывая глаза, последним делом он видит Логана, которого сжирает паника и который лихорадочно пытается хоть что-нибудь сделать, понимая, что нельзя было довериться Леншерру. Эрик больше никогда не увидит Чарльза. Но тот знает, что он любит его. Видимо, большего ему в жизни никогда и не суждено было добиться.