Немного о вкусе крови.

      Лютик всегда был любопытным. И если любопытство его распирало, то страдали все, кто был в непосредственной близости к нему. Хотя если быть точнее, то страдали уши тех бедных несчастных.       В этот раз темой любопытства поэта была кровь. Да, именно кровь, ну, а если еще точнее – как именно вампиры ощущают вкус крови. Геральт, услышав однажды столь колоритный вопрос, адресованный именно ему, а не Регису, пожал плечами и ответил, что вампиром в их колоритной компании является не он, а это значит, что он понятия не имеет, как именно вампир чувствует вкус крови. Лютик на столь развернутый вопрос задал еще с десяток вопросов – все они пытались докопаться до истины, которую ведьмак не знал в силу другой физиологии.       – Да подойди ты к Регису и спроси у него, холера тебя дери! – бросил Геральт и не спеша пошел в сторону костра, прекрасно зная, что вомпер их прекрасно слышал.       – Да как я у него спрошу?! Он же в завязке! – в отчаянье воскликнул Лютик и поспешил за вредным ведьмаком.       В тот вечер Лютик так и не спросил Эмиеля об интересующем его вопросе. На следующий день после плотного ужина все удобно расположились у костра, стали травить байки, и только Лютик был где-то в других краях, ибо задумчиво молчал и смотрел на костер, как кролик на удава.       – Лютик, если хочешь что-то сказать, то милости просим. В нашей компании нет недомолвок, ибо это ведет к недоверию, а недоверие – к разладу.       – Дело в том, что мне не дает покоя один вопрос… ну, чисто для писательского удовлетворения.       – И в чем же заключается это писательское любопытство?       – А какова на вкус кровь? В смысле, не только человеческая, но и чужая… ну, даже не так… а как она у вас классифицируется?       – Друг мой, ты хочешь спросить – разная ли она у каждого человека и другого живого существа?       – Да, да именно так.. ух, холера! Даже дух захватывает, когда об этом задумываюсь, – Лютик и в правду едва на бревне, на котором сидел, не подлетел от эйфории понимания, что, наконец, ему ответят на все вопросы.       – Кровь вампиров разнообразная по физическим и вкусовым свойствам постоянно. Дело в том, дорогие мои друзья, что высшие вампиры – коим являюсь и я – имеют не только материальную форму, но и форму тумана. Поэтому мне так легко подкрасться к Геральту, и именно из-за этой способности мне легко попасть в любое закрытое помещение. Кровь вампира очень ценится в эликсирах, но в древних фолиантах я частенько видел пометки о том, в каком состоянии должен быть убит вампир.       – Действительно, в некоторых рецептах я натыкался на заметки о крови вампира: в одном была пометка, что вампир должен быть убит тихо – это касалось бруксы, а альп – в состоянии стресса, как я понял – в момент неожиданности.       – Ммм, брукса и альп – высшие вампиры, но их кровь не так сильно подвержена химическому изменению, но это тоже имеет смысл. Так вот, возвращаемся к самым высшим вампирам. Кровь у нас разная и непостоянная, ибо влияет на неё всё. Эмоции, питание, отдых, ну, кроме, пожалуй, окружающей среды. Мы холодо- и жароустойчивы, что я вам продемонстрировал с раскаленной подковой. Вкус меняется в зависимости от всего выше перечисленного. С людской несколько проще, но здесь тоже есть свои нюансы: кровь девушки и юноши разные, так как гормоны в крови девушки делает её более сладкой, а у юноши из-за полового созревания и постоянного возбуждения горьковатая. Поэтому среди вампиров есть любители как мужской, так и женской крови.       – А кровь девственницы? – Лютик поддался вперед всем корпусом, желая узнать больше.       – Кровь девственницы… сейчас девственницу днем с огнем не сыщешь, но в молодости мне доводилось её пить: на вкус она как крепкое полусладкое вино с пряной ноткой корицы, а мы – вампиры, как ни странно, любим корицу.       – Почему? – Мильва тоже включилась в разговор и стала с интересом слушать, даже Геральт грел уши, хотя делал вид, что ему все равно.       – Как говорила моя дорогая бабушка, корица очень напоминает один фрукт в нашем родном мире, что постоянно использовалась в алкогольных напитках и некоторых блюдах. За сотни тысяч лет мы привыкли к его употреблению, а когда были отрезаны от родного мира – нашли аналогичную замену в вашем мире, особенно в крови девственниц, так что повезло вам, что девственниц с каждым годом всё тяжелее найти.       – А кровь младенцев? – Лютик все также едва не прыгал на бревне.       – Мы хоть и кровососы, но не монстры бездушные, так что из молодежи даже в состоянии пьяного угара никто не похищал младенцев и тем более не пил их кровь.       – А кровь уже людей в возрасте? – вот теперь задал вопрос Кагыр.       – Было дело, на спор мы одну деревню ограбили на наличие пожилых людей и здесь кровь на любителей: кровь женщин лет пятидесяти неплохая и если её пить вместе с кровью девушки двадцати трех лет, то получится очень вкусный алкоголь, пьянеешь от него не сразу, так что хватает надолго. Если брать мужчину лет шестидесяти семи, то кровь на вкус как вино Inglenook Cabernet Sauvignon Napa Valley столетней выдержки, правда, с небольшим привкусом ежевики, что несколько портит вкус, а в некоторых случаях вместо ежевики вкус клюквы. Ах, забыл уточнить, что это только вкус крови знати, а вот у простых людей к вкусу хорошего вина прибавляется целый букет посторонних привкусов. От вкуса сена до вполне благородных в виде той же корицы.       – И чем же кончилась ваша попойка? – Геральт тоже не сдержался и в своей привычной саркастичной манере задал очередной вопрос.       – Упились вусмерть и еле добрались до своих склепов. Отходили пару недель и больше так не спорили.       – Если бы мне в детстве говорили, что вампиры не кормятся кровью, а напиваются до зеленых чертиков, то я бы таскал бы с собой не кашу на молоке, а бутылку краснолюдского вина, – промолвил Кагыр, и все зарвались смехом. Даже Регис смеялся, не скрывая своих клыков.       – Друг мой, даже мне тяжело представить реакцию моих сородичей на сие предложение. Возможно, от шока они бы согласились, и у нас бы была очередная байка.       – Вампиры сочиняют байки? – Ангулема смешно приподняла бровь и все вновь прыснули со смеху. Настроение поползло вверх.       – Сочиняют, еще, притом, какие. Одна довольно распространенная – это про то, как добрый дядюшка вампир, в нетрезвом состоянии залетел не в свой дом и наткнулся на пятилетнего мальчишку.       – Оооо... Это интригует и что же сделал добрый дядюшка вампир? – Лютик подался вперед, в глазах его загорелся писательский азарт.       – Нетрезвый упырь принял на себя роль няньки.       – Холера... Как пацан просто в штаны не нагадил со страху, увидев этого дядюшку? – Геральт уставился на вампира, ожидая логического завершения рассказа.       – «Нагадил» не совсем точное выражение, у нас любят шутить, что мальчик «обделался», увидев доброго, но пьяного дядюшку вампира в форме нетопыря.       – Так, а как же он исполнял роль няньки?       – Исторически сложилось, что выше упомянутый вампир был тем еще бабником, и было у него много внебрачных детей. Детей вампир любил, так что вампирессы на него совершенно не сердились, а как папаша он был очень строгий. Молодняк у него был очень образованный и порядочный. Гулянки под луной строго по праздникам.       – Жуть. Дети, видимо, были на него обижены, – Мильва теребила пёрышки на конце стрелы и бросала на Региса не читаемые взгляды, словно, это он был тем папашей что не дал дочке вдоволь повеселиться под луной в пьяном угаре.       – Этого я не знаю, история отношений внутри семьи вампиров мало освещена, мы не любим об этом говорить.       – Ну вас с отношениями! Дальше то что с мальчишкой было? – Лютик все же не вытерпел и присел рядом с Эмиелем почти вплотную.       – Лютик, отсядь подальше. Вампиры, все без исключений, не любят так близко находится с кем-либо без собственной инициативы, – Геральт сказал это замогильным голосом, что Лютик икнув отполз на свое прежнее место. Регис тактично промолчал       – Возвращаемся к байке: мальчишка, конечно, увидев в свете свечи морду доброго дядюшки вампира вопреки всему не закричал, но испачкал свое нижнее белье. Граф на инстинкте подхватил того на ручки и направился в ванную комнату, где не без труда привел ребенка в порядок. Дитя, устав бояться и упираться, покорно терпел водные процедуры и протирание полотенцем, думал о том, что вымытым до блеска он явно вкуснее. Граф же закончив приводить чужое дитя в порядок не смог пойти против своего инстинкта «наседки», как любят у нас шутить милые «бабы», и повел того на кухню. Ребенок, стоя возле разделочного стола, где была корзина с яблоками, сказал графу, что тот гурман, раз любит запеченных детей с наливными яблочками.       – Представляю, как вытянулось лицо графа от этих слов.       – Не представляешь, друг мой, ибо граф, будучи пьяным, хрюкнул, подобно молодому поросенку, и, упав на пол, стал кататься по нему, заливаясь истерический смехом.       – Жуть... – Лютик в силу своего богатого воображения, словно наяву видел сие представление.       – Согласен. Значит, когда граф пришел в себя, он понял, что слишком громко смеялся, и это могло разбудить домочадцев, что с вилами вполне могли насадить его на вертел и запечь с теми самыми наличными яблочками. Он подхватил ребятенка на руки, быстро добрался до его комнаты, уложил в три счета в кровать, накрыл одеялом, сунул любимую игрушку под бок и на всех порах сиганул в окно, но, не забыв его деликатно закрыть, всё же чужой дом.       С минуту молчали все, переваривая услышанное, а затем повалились на землю, давясь смехом. Даже вечно тихий и мрачный Кагыр не стал сдерживать себя и смеялся до колик в животе. Через минутки две люди добрые пришли в себя и более-менее ровно сидели возле костра. Регис тоже был в приподнятом настроении и не прятал широкой улыбки, что открывала хороший вид на шикарные клыки и резцы.       – А часто высшие вампиры, такие как ты, пили кровь ведьмаков? – Лютик сказал это, не подумав о последствиях. В лагере стало тихо как в могиле.       – Лютик, я уже говорил, что мое самое сокровенное желание – это вырвать твой непомерно длинный язык? – Геральт кинул убийственный взгляд адресату.       – Простите, давайте поговорим о... погоде! – Лютик честно пытался загладить неудобный вопрос, что набатом бился в черепных коробках всех присутствующих.       – Ну, почему о погоде? Я, пожалуй, отвечу на вопрос. Дело в том, Лютик, что ведьмаки, несмотря на то, что мы самые опасные существа в подлунном мире, нас не трогают. Ведьмаков с каждым годом все меньше, высшие с каждым днем все больше уподобляться людям и хлопот доставляют мало. Вторая причина – бессмысленная схватка. Высшего вампира из благородного дома как, например, я, убить может только такой же высший. И если ведьмак будет очень опытным у того при определенных обстоятельствах есть шанс победить, но дастся ему это большой ценой, но по сути вся эта потасовка будет бессмысленной. Ведьмак тяжело ранен, вампир на лет пятьдесят-шестьдесят в могиле, а затем как огурчик вылезет из-под земли, отряхнется и пойдет дальше себе приключения на пятую точку искать. Так что у ведьмаков и вампиров негласное соглашение – не лезть в дела друг друга и не провоцировать спонтанную драку. Если драться, то за правое дело.       – Геральт, это так? – Лютик посмотрел на спокойного как удава ведьмака, что лениво жевал вяленое мясо виверны.       – Так. Мы убиваем альпов, брукс, фледеров и других вампиров, но высших не трогаем. Хотя Весемир говорил, что даже на его практике он ни разу не видел высшего, больно они скрытные и великолепно подражают людям. Ведьмаков они совершенно не бояться, хотя за версту чуют.       – Ну, не за версту, но определить вас легко, даже если у вас за спиной нет мечей и глаза как у нормальных людей. У вас специфическая аура и вы сильно пахнет травами, спиртом и кровью, а точнее металлом.       – Металлом? – Ангулема перевела взгляд на Геральт и, поддавшись вперед, уткнулась носом тому в шею. Геральт никак на это не отреагировал. – Не пахнет он металлом! – Ангулема отстала от ведьмака и вернулась на свое место.       – Кровь всегда отдает вкусом металла на языке, все высшие вампиры это чувствуют, даже я в завязке, словно полный рот крови набрал, когда подошел к Геральту. Но это временный эффект, к этому запаху быстро привыкаешь, и на языке больше не вяжет от вкуса металла.       – Ну, так ты знаешь какая она на вкус? – Лютик словно и не слышал длинную тираду Региса и гнул свою линию.       – Нет, я ни разу её не пробовал, хотя в молодости, помню, искал ведьмака, правда, всего пару часов, но как вы понимаете безрезультатно.       – Жаль, интересно было бы узнать. Геральт, одолжи Регису немного крови! – просиял Лютик, и на лагерь вновь опустилась гнетущая тишина.       – Лютик, даже если бы я был не против, а я против, Регис в завязке, а нам неожиданные неприятности не нужны, – Геральт угрожающе потянулся за стальным мечом, что находился за его спиной, красноречиво показывая барду, что он сделает, если кто-то не прикусит свой длинный язык.       – Действительно, жаль. Любопытство-то не прошло. Ну да ладно, чего слезы лить над пролитым языком, – Регис спокойно смотрел на подвисшего ведьмака, тем самым невольно спасая Лютика, что бочком полз в сторону спасительных кустов.       – Я надеюсь, ты пошутил? – ведьмак передумал и потянулся уже за серебряным мечом.       – Да нет. Но твою шею я не вижу во сне, мой дорогой друг, там обитаю формулы настойки мандрагоры. Что поделать, я соскучился по любимому делу, – вампир сказал это таким тоном, словно говорили не о манящих шеях, а о приправах для ухи.       – Это уже радует. Лютик, вылезь, я сегодня в хорошем настроении.       – Уф... Я думал, меня на салат покромсают!       – В следующий раз не задавай провокационные вопросы. Они не всем по душе.       На следующий день все забыли про то, что Регис желает отведать кровушку Геральта, и очень удивились, когда через три дня Лютик все же полетел в спасительные кусты, спасаясь от праведного гнева ведьмака.       – Еще раз попытается споить Региса – и я лично вцеплюсь тебе зубами в сонную артерию, чтоб ни одной капли крови в твоем бренном теле не осталось! – казалось, что Геральт решил наораться на полжизни вперед, ибо громкость его голоса с каждым словом только повышалась да повышалась.       – Да я только предложил! Сухой закон – это жестоко даже для вампира! – Лютик тщетно пытался оправдаться перед взбешенным ведьмаком, что недвусмысленно заносил меч над головой.       – Ничего! Потерпит! – сказал ведьмак, и стальной меч со свистом пролетел в дюйме от уха барда.       – Это все ради искусства! Я книгу пишу про нашу жизнь, и я вознамерился её закончить! – Лютик со скоростью звука проделал кульбит вокруг дерева и сделал отличный прыжок в кусты. Геральт даже на мгновение залюбовался таким зрелищем с учетом того, что кусты были чертополохом, весьма колючим. Геральт подумав с пару секунд, выдрал застрявший в дереве стальной меч с широчайшей улыбкой на лице, слушал стенания барда, что на корячках вылезал из чертополоха.       – Скажи «спасибо» этим кустам, иначе я бы тебе ухо отрубил.       – Спасибо, мне моё ухо еще нужно, – Лютик окончательно выбрался из злосчастных кустов и бросил на стоящего рядом вампира обвиняющий взгляд.       – Прости, Лютик, но Геральт все равно бы узнал о твоем намерении меня споить, так хоть ты получил поменьше. Тем более мой дорогой друг при моем так называемом "стукачестве" ты остался с ухом, – Регис сделал такую мордашку, что в этом обаятельном монстре нельзя было заподозрить бывшего вампира-алкоголика.       – Что б вас, – Лютик взял с земли промокшую насквозь шляпу, отжал её и обиженный на весь свет побрел к своей лошади.       – Кажется, он обиделся, серьезно... может извиниться перед ним? – Регис посмотрел на довольного жизнью Геральта, что совершенно не обращал внимания на обиду барда.       Лютик же обиделся капитально, и через три дня полного игнорирования Геральт понял, что это уже серьезно и может перерасти в глобальную проблему.       – Регис, мне кажется что простым "прости" Лютик меня не простит, как думаешь, он сам простит или придется попотеть? – Геральт скосил взгляд на задумчивого вампира, что мерно покачивался в седле своей лошади.       – Второй вариант, но можно и попробовать. Просто сказать «прости» и вынести большую тираду от нашего барда. Ты же знаешь, мой дорогой друг, что барды одним словом свой гнев не выскажут.       – Этого я и боялся, но чем черт не шутит?       Вопреки надежде Геральта на мирный исход Лютик в замысловатой форме послал его дальний дорогой и не простил. Ведьмак едва сдержал разочарованный стон, ведь к этому происшествию он мало имеет дело и обижаться должен он, а не бард.       – Что, мой друг, нужно исправлять положение, пока оно еще не зашло слишком далеко. Есть идеи?       – Ни одной. Лютика тяжело понять, когда он в обиде. Я тут бессилен.       Решив, что на данный момент в их светлые головы хорошей идеи не закрасться, продолжили путь. Решение проблемы им подкинула, как ни странно, Ангулема.       – Да что вы думаете так узко? Дали, что он хотел и все! Он ваш с потрохами и сиять будет как царский горшок! Геральт подозрительно покосился на Эмиеля, что в уме прикидывал шансы на успех и возможные последствия. А последствия были неутешительные.       – Боюсь, что на данный момент Ангулема предложила самый действенный способ. Решение за тобой Геральт все же это именно ты загнал Лютика в тот куст чертополоха.       – Я подумаю, – процедил ведьмак, заранее понимая, что будет плясать под дудку Лютика.       Еще через день на очередном привале все собрались возле костра, болтая и травя байки, и лишь Лютик был молчалив и что-то зло черкал в своих мемуарах. Геральт видя, что больше тянуть нельзя отстегнул свои мечи, отложил в сторону от греха подальше, ибо мог на инстинктах взяться за них. Медленно, явно нехотя, отодвинул ворот белой рубашки и кожаной куртки, обнажая свою шею. Регис кивнул давая знак, что понял намек, продолжил свой рассказ и пересел поближе к Лютику привлекая того внимание.       – Знаете, друзья мои, вот мы говорили про вкус крови, самих вампирах, их обычаях, а вам не любопытно как именно ощущается укус вампира? Что чувствует не только жертва, но и сам вампир? – Регис загадочно улыбнулся, слегка показывая клыки. Лютик, сидя в непосредственной близости к вампиру, невольно сглотнул, но взгляд не оторвал, было что-то в этом завораживающее. Повернувшись к костру, Эмиель увидел заинтересованные взгляды, направленные на него, немного поклонился и продолжил свой рассказ.       – Когда вампир кусает свою жертву, это по ощущениям напоминает, без преувеличения, погружение пальцев в лоно молодой, возбужденной до предела девушки. Однако сильнее всего это чувство на шее, именно поэтому мы кусаем именно туда. Хотя мест, куда укусить, довольно много. Я не могу вам описать, что чувствует человеческая жертва во время укуса, но у вампиров недобровольный укус доставляет жжение. Ощущение, словно по шее прошлись веником из свежей крапивы. Мало приятного скажу я вам. Меня укусил, однажды, неприятель, с которым я был на ножах и отхватил он немало моей крови. Добровольный укус несет немало удовольствия, сильно напоминая предоргаземенное состояние. Когда думаешь, что вот он сделает еще один глоток и ты, наконец, достигнешь пика, но заковырка в том, что даже если всю твою кровь выпьют, этого чувства ты так и не достигнешь. Молодняк всегда об этом знает, так как старшие вампиры не упускают случая их предупредить, даже меня это не обошло стороной. Поэтому любителям кусаться приходилось сбиваться в большие компании, чтобы вовремя оттащить от партнера.       – А у вас в компании тоже оттаскивали друг от друга? – Лютик посмотрел на Эмиеля, что довольно щурился от света костра.       – Да. Кровь вампиров не менее вкусная, чем человеческая. К тому же более «крепкая».       – А как ппить-то, если тяжело себя контролировать? – Кагыр посмотрел прямо на клыки вампира, чувствуя, как по загривку пробежал горячий табун мурашек.       – Друзья смотрят, что те, кто кусают, не переборщили. Тем более молодняк – это единственные вампиры, что не видят в выпивки крови из своего соплеменника эротического подтекста.       – Эротического? – Мильва тоже внимательно смотрела в глаза вампира, что в этот вечер гипнотизировал их своими словами, движениями и выражением лица. Одним словом – мистика.       – Именно. Когда высшие вампиры переходит черту молодости и становиться уже мужчиной с головой на плечах, то мигом перестает кусать даже самых близких друзей. Это становиться личным и только при близких отношениях. Например, при зачатии ребенка. Есть еще парочка, но вам это знать не к чему.       – А ты часто кусал своих друзей? – Ангулема притихла, словно мышка и подала свой голос намного тише, чем обычно.       – Этим грешил весь молодняк вампиров, в том числе и я. Каждый вампир кусал совершенно всех своих сверстников. Кого по доброй воле, а кого насильно.       – А как чувствуется укус, если он не добровольный. Ну, со стороны именно кусающего? – Лютик под действием любопытства присел вплотную к вампиру совершенно, забыв о том, что Регис мог быть недовольным от этого.       – Так же, как и при согласии на укус с разницей во вкусе крови. Горчит она, и на утро ощущения такие словно из погреба фамильного имения вытащили три ящика качественного вина, и выпили одним залпом. Мало приятного.       – Афигеть... А как наши-то чувствуют укус?       – Моя бывшая любовница, что была человеческой женщиной, описывала укус по доброй воле примерно так же, как и у нас вампиров. Приятно, но догнать полную эйфорию невозможно. Однако перед нашими любовными отношениями была и откровенная вражда, поэтому описала мне ощущения и при насильственном укусе. Тут намного хуже, чем у нас вампиров. Она описала это как ощущения раскаленного железа, что жидким металлом растекается под кожей и выжигает все мысли из головы, оставляя только желание вырваться из цепких клыков и бежать пока не упадешь замертво.       – Жутко... Теперь мне не хочется стать насильственной жертвой высшего... да и вообще любого вампира! – Ангулема кинула не читаемый взгляд на Региса и плотнее завернулась в походный плед.       Лютик же поднял голову, когда Регис окончил свой рассказ и быстро едва заметно облизнулся. Рука вампира легла на талию барда и слегка стала её поглаживать. Лютик сглотнул, ощущая себя, как кролик перед удавом. Жутко хотелось еще раз спровоцировать вампира, но вспоминая события прошлого неудачного раза, уже не так сильно хотелось. Сбивала с толку откровенность вампира и его теплая, наглая ладонь, что переместилась с талии на ягодицу. А еще настораживало и одновременно интриговало поведение Геральта, что задумчиво смотрел прямо на них, но пока с криком и мечом над головой к ним сломя голову не мчался.       – Кстати... Лютик, на счет твоего вопроса о вкусе крови ведьмака. Думаю, сегодня мы это наконец узнаем.       Геральт что безмолвно сидел до этого, медленно поднялся на ноги и не спеша подошел к Лютику и Эмиелю. Бард честно думал, что ему и вампиру сейчас влетит по первое число, но вопреки его ожиданию Геральт низко склонил свою голову, открывая отличный вид на его шею. Регис еще раз шкрябнул когтями по Лютиковой ягодице и одним слитным движением вцепился клыками в представленную Геральтом шею. Лютик прекрасно видел, как широкий язык вампира быстро слизывает кровь, что просочилась из укуса, и сделал один небольшой глоток, тут же отрываясь от ведьмака.       Геральт выпрямился и зажал место укуса рукой. Лютик как загипнотизированный наблюдал за ним, а потом перевел взгляд на Регису, что протянул ведьмаку повязку, но отказался её накладывать. Причину отказа все прекрасно понимали.       Через двадцать минут, когда руки Регису перестали дрожать, а Геральт перестал сверлить в костре дырку, вампир продолжит рассказ.       – Что ж, раз я, наконец, могу с уверенностью сказать, что больше подобное вытворять не буду, мы можем продолжить наш увлекательный рассказ, – Регис обвел взглядом всех присутствующих, видя что его внимательно слушают, в том числе и Геральт.       – Кровь ведьмаков действительно отличается на вкус, но она намного вкуснее, чем у тех же девственниц. Чистый вкус алкоголя и никаких других посторонних привкусов. Теперь понимаю, почему все, кто выбрался из могилы после встречи с ведьмаком, так загадочно улыбались. Даже лестно, что после такой дегустации остался с головой на плечах. Ну, думаю, вопрос закрыт.       Все хотели сказать, что у них еще с три десятка вопросов, но увидев клыки вампира, спешно разошлись по своим местам, чтоб не нервировать вампира. А Лютик зарекся провоцировать людей с сухим законом.