Позволь себе чувствовать

Маргарита опустила ложку в остатки остывшего чая и несколько секунд смотрела, как по мутной поверхности бегут тонкие мелкие круги. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и посмотреть Морису в глаза. - И как... - она старалась говорить уверенно и спокойно, ибо видела, что он бледен, как полотно - взгляд его то мутнел, то прояснялся, и похоже было, что любое резкое слово может его убить. - Как тебе больше нравится? Он моргнул - раз, другой, точно отгоняя с глаз пелену, - и посмотрел на Маргариту так, словно видел ее впервые. - Что ты имеешь в виду? - хрипло спросил он. - Я знаю, что мужчины могут делать это по-разному, - произнесла она, чувствуя, как к щекам непрошено приливает кровь. - Какую... позицию предпочитаешь ты? Она не могла поверить ни в то, что задает такие вопросы, ни тем более в то, что только что услышала от своего мужа. С самого момента их знакомства она видела, что Морис странно стеснителен и замкнут по сравнению со своими немногочисленными друзьями, что он избегает любых, даже случайных прикосновений, и от самых невинных объятий шарахается, как от огня; но она и представить себе не могла, что на самом деле стоит за всем этим - невысказанные слова, самый затаенный секрет, невообразимая бездна невыплеснутого желания. Лишь спустя несколько месяцев брака Морис решился признаться ей, что чувствует на самом деле: при всей любви и привязянности к жене он все еще сохранял свое странное, дикое влечение к мужчинам. Морис не торопился отвечать на ее вопрос. Кажется, он верил в происходящее не больше нее самой. - Откуда ты знаешь такие подробности? - напряженно спросил он, почти яростно сжимая в кулаке салфетку. - Это же... невыносимо, грязно... - Вовсе нет, - оборвала его Маргарита. Ей было трудно дышать, но она почти заставляла себя делать это. - Мой брат... иногда у него были связи подобного рода. - Пьер? - почти неслышно выдохнул Морис, и она заметила, как расширяются его зрачки - до того, что серые глаза стали казаться черными. Она кивнула: - Да. Один раз я застала его, и он признался мне во всем. Я никому ничего не сказала, а теперь... и все же, какую позицию предпочитаешь ты? Морис молчал. Его лицо оставалось смертельно бледным, румянец проступил лишь на скулах и вокруг тонких, судорожно сжатых губ. Ему надо было договаривать до конца - наверняка он понимал это, но одному Богу было известно, каких душевных усилий ему стоила следующая фраза: - Обычно я представлял себя в роли женщины. Как бы ни странно было Маргарите после его признания - все чувства притупились и отмерли, поэтому, даже взяв Мориса за руку, она почти не чувствовала прикосновения, - она ощутила, что на ее лицо возвращается улыбка. Морис смотрел на нее одновременно недоверчиво и с такой отчаянной надеждой, обмануть которую было не в человеческих силах, и Маргарита с неожиданной ясностью осознала, что должна делать. - Тогда, - удивительно, как легко дались ей эти слова, - вы с ним не разочаруете друг друга. *** Маргарита с радостью бы сделала ожидание непринужденным, но была, к сожалению, напряжена почти так же, как Морис - ее спасало терпкое вино, которое она пила мелкими глотками, дабы унять тревогу, но он от предложенного бокала отказался: - Н-нет. Я хочу чувствовать все. Здесь он был в своем праве, и Маргарита, понимая его, не стала настаивать на своем - в их первую ночь она тоже отказалась от выпивки, желая во всей полноте познать то, что до сих пор было скрыто от нее. Но тогда ей почти не было страшно, а сейчас за Мориса было, но при этом она не могла понять, чего боится больше: что ему будет больно или что он будет разочарован. - Если ты захочешь прекратить, то просто скажи об этом, - тихо попросила она. - Пьер не будет настаивать. Морис коротко и нервно кивнул, и в этот момент неслышно приоткрылась дверь комнаты. Пьер, всегда бывший высоким и массивным (еще в детстве он превосходил в росте и ширине плеч всех своих сверстников) ходил на удивление бесшумно - даже в повисшей тишине его шаги были почти не слышны. Так же тихо закрыв дверь, он щелкнул задвижкой и, обернувшись к Маргарите и Морису, внимательно оглядел их с головы до ног. Как всегда, по его лицу было сложно понять, о чем он думает; задержавшись взглядом на Морисе, он едва заметно приподнял брови. Морис вцепился в край стола до того, что побелели костяшки. Посмотрев на его исказившееся лицо, Маргарита на секунду засомневалась, верно ли поступила, затеяв все это; успокоила ее лишь мысль, что путь к отступлению у Мориса будет всегда. - Не бойся, - прошелестела она, - если не хочешь, то... Морис прервал ее, упрямо мотнув головой, и поднялся со стула - вовремя, потому что Пьер в этот момент подошел к нему почти вплотную. С замиранием сердца Маргарита смотрела, как Пьер, неотрывно глядя Морису в глаза, приобнимает его за плечи; разница в их телосложении была столь значительна, что Пьеру, казалось, вовсе не потребуется усилий, чтобы переломить своего визави надвое. Широко распахнутыми глазами Морис смотрел на Пьера, и во взгляде его Маргарита видела одновременно страх и вожделение. Но он все еще плохо справлялся с собой, и, когда Пьер наклонился к его губам, вздрогнул всем телом, явственно желая отшатнуться - слишком сильна была его привычка избегать любого, кто желал бы прикоснуться к нему, особенно таким образом. Понимая, что без ее помощи здесь не обойтись, Маргарита сбросила с плеч шерстяную накидку и, оставшись в одной рубашке, подошла к Морису, бережно обнимая его сзади. - Не бойся, хороший мой, - шепнула она ему в самое ухо, чувствуя, как по его телу проходит волна дрожи, и он выгибается, стараясь одинаково сильно прижаться и к Пьеру, и к ней, - здесь тебе никто не причинит вреда. Успокойся, расслабься, позволь себе... позволь себе чувствовать. Она не была уверена, услышит ли он ее, ослепленный и оглушенный своими желаниями, но он услышал и даже послушался - отмер, обмякая в руках Пьера, так, что Маргарита испугалась, что он сейчас упадет навзничь. Но Морису все же удалось устоять на ногах, не в последнюю очередь благодаря Пьеру, который продолжал крепко сжимать его плечи. - Пойдем в постель, - предложила Маргарита, чтобы ее услышали оба. Пьер, прервав поцелуй, кивнул ей, Морис пробормотал что-то бессвязное в знак своего согласия. До кровати было всего несколько шагов, и они упали на нее все втроем, обнимаясь, обвиваясь вокруг Мориса, который судорожно гладил и целовал их - то его, то ее, - позволяя дотрагиваться до себя везде, только застонав едва слышно, когда Пьер погладил его в самом чувствительном месте. - Лучше перевернись, - угадывая, о чем он думает, сказала Маргарита и отстранилась, крепко продолжая держать его за руку. По счастью, постель была достаточно просторная, чтобы они уместились на ней втроем - она сама, поглаживающая Мориса по голове и крепко сцепленным ладоням, Пьер, методично доводящий себя до полной готовности к соитию, и сам Морис, вставший на четвереньки и прогнувший спину, одновременно разводя ноги. - Немного шире, - коротко бросил Пьер, оглядев его, и Морис, вспыхнув до кончиков ушей, выполнил его просьбу. Теперь он был полностью раскрыт - Маргарита не могла видеть всего, но и от того, что представлялось ее взгляду, у нее самой сладко заныло в животе. Она примерно представляла себе, что должно произойти дальше, и, вспомная собственные ощущения в первую брачную ночь, с трудом скрывала свое беспокойство за супруга. Должно быть, в его фантазиях все протекало гладко и безболезненно, но она на своем опыте уже познала, насколько жизнь подчас отличается от фантазий. С некоторым облегчением она увидела, что Пьер предусмотрительно запасся небольшим флаконом и сосредоточенно размазывает его маслянистое содержимое по своим пальцам, чтобы спустя несколько секунд прижать их ко входу в тело Мориса. Тот мгновенно напрягся и сжался, словно стараясь защититься; с нарастающей тревогой Маргарита смотрела, как между его сведенными лопатками выступают капли пота. Пьер, впрочем, не показывал никакого беспокойства - еще немного погладив Мориса кончиками пальцев, он наклонился к его уху и что-то шепнул: Маргарита не разобрала слов, но после них Морис вновь застонал сквозь зубы и выгнулся в попытке расслабиться, почти насадился на чужие пальцы. - Лучше, - услышала она голос Пьера, а затем тихий вскрик Мориса: должно быть, проникновение было не таким приятным, как он себе представлял. За волосами, упавшими ему на лицо, было не разглядеть его выражения; но Маргарите хватило и вообразить, как он зажмуривается и кривит губы в мучительной гримасе. - Может быть... - нерешительно начала она, но Пьер жестом остановил ее. Очевидно, происходящее не превышало границ разумного, и Маргарита примолкла, погладила Мориса по голове, надеясь, что этот простой жест как-то ему поможет. Пальцы Пьера скрылись в нем почти целиком; Морис дернулся, запрокидывая голову назад, но больше не вскрикивал, только рвано и тяжело дышал. Маргарита знала, что Пьер готовит его, растягивает, чтобы облегчить будущее соитие (что-то подобное в свое время делал с ней и сам Морис), но с трудом могла предположить, что он сейчас испытывает, только надеялась, что он вскоре привыкнет к новым ощущениям, и они станут для него столь же приятными, как и когда-то стали для нее. Ее надежды оправдались - по мере того, как Пьер вытаскивал пальцы и вновь погружал их в него (должно быть, гладя его изнутри - Маргарита помнила, как это приятно), из всего тела Мориса как будто утекало напряжение, а в его сдавленных вздохах все меньше слышалось боли и все больше - удовольствия. Когда он начал мелко и будто несмело подаваться навстречу, Пьер удовлетворенно улыбнулся; по блеску его глаз Маргарита догадывалась, как хочется продолжения и ему самому. - Не шевелись, - сказал он наконец, извлекая пальцы и приподнимаясь, направляя свой мужской орган между бедер Мориса; Маргарита зажмурилась, стараясь избавиться возникшей в ее сознании картины, как ее мужа раздирают напополам. Открыла глаза она только в тот момент, когда до нее донесся очередной Морисов вскрик; вся кровь отлила от его лица, а зрачки вновь расширились - на сей раз до того, что глаза казались ослепшими. - Тише, тише, - успокаивающе прогудел Пьер, гладя Мориса по пояснице. - Привыкнешь. Молча соглашаясь с ним, Морис уронил голову на сцепленные ладони. Склонившись над ним, Маргарита начала неторопливо покрывать поцелуями его спину - плечи, острые лопатки, каждый из выступающих позвонков, - и с удовольствием отметила, как он обмякает от ее поцелуев, позволяя Пьеру взять себя целиком, без остатка. Тот был с Морисом аккуратен и нежен, насколько это было возможно, не торопясь с получением собственного удовольствия, давая ему время свыкнуться с новыми ощущениями. Лишь когда Морис отрывисто попросил "Еще", Пьер ускорил толчки, крепко схватил Мориса за бедра, насаживая его на себя, и тот, ставший почти кукольно безвольным, позволил ему это и выгнулся сильнее, как будто Пьер мог проникнуть в него глубже, чем это было дозволено природой. - Еще, - бормотал он срывающимся голосом, - пожалуйста, еще. Наверное, он не думал о том, чтобы потрогать себя, но Маргарита исправила это упущение - протянула руку и сжала его плоть, гладя и стараясь попасть в единый с Пьером ритм, добиваясь того, чтобы Морис стал стонать в голос, уже ничего не стесняясь. Долго он, обхаживаемый ими двумя, не выдержал - заметался и почти взвыл от удовольствия, излив в ладонь Маргариты свое семя. Пьер, должно быть, дожидался только этого - последний раз толкнулся в него и замер, закрыв глаза и даже не дыша. Когда они расцепились и, обессиленные, упали на постель, Маргарита увидела, что по худым бедрам мужа бегут крупные белые капли. - Понравилось? - прошептал Пьер, с трудом смиряя сбившееся дыхание. Мориса хватило только на то, чтобы рвано кивнуть. Он все еще не мог прийти в себя, его взгляд блуждал по сторонам, как у помешанного, но когда Маргарита оказалась рядом с ним и прижалась к его плечу, он улыбнулся ей своей обычной чуть рассеянной улыбкой и благодарно поцеловал в лоб. - Надеюсь, ты доволен, - проговорила она с улыбкой, зарываясь носом в его волосы. Когда он заговорил, его голос был спокоен, как и всегда - о произошедшем напоминала лишь хрипотца, чуть большая, чем обычно. - Я чувствую... я чувствую себя почти счастливым. - Почти? - недоуменно спросила она, поднимая голову и встречаясь с ним взглядом. - Чего же тебе не хватает? Повернувшись к ней, он положил руку ей на талию и крепче прижал к себе. - Осознания, что все в этой комнате получили удовольствие. Его ладонь скользнула ей между ног, и лишь в этот момент Маргарита почувствовала, что кожа между ее бедер скользкая от влаги. Раньше она не подумала бы, что ее может так взволновать зрелище, как ее мужа берут, точно женщину... но сегодня был самый подходящий вечер для того, чтобы узнать о себе нечто новое. - Разве ты не устал? - прерывисто спросила она, податливо отзываясь на короткие поглаживания, от которых по всему телу рассыпались колкие волны теплых мурашек. Морис многообещающе улыбнулся и ответил, прежде чем жадно поцеловать ее: - Еще несколько минут, и мы сможем продолжить. *** В доме, который им предоставили в пользование на Нуармутье, было одновременно холодно и чудовщино душно - от спертого воздуха беспрестанно кашляла даже Маргарита, не говоря уж о Морисе, который в редкие промежутки между сном и полуобмороком задыхался и инстинктивно сдирал с груди повязки, полагая, видимо, их причиной тому, что он не может дышать. Открывать все окна, устраивать сквозняк Маргарита опасалась: холодный и сырой ветер, гулявший по улицам, был безжалостен, а даже легкая простуда могла бы свести Мориса, чья жизнь вот уже несколько месяцев висела на волоске, в могилу. Не зная, как облегчить его состояние, она просиживала рядом с ним дни и ночи, в самые тяжкие моменты обмахивая его старой газетой на момент опахала; он пытался отказаться от ее помощи, но она была непреклонна. - Как... как персидский шах... - бормотал он, тщетно силясь улыбнуться, и снова начинал беспомощно хрипеть. От отчаяния у Маргариты опускались руки, и в какие-то моменты она начинала малодушно жалеть, что не умерла сама - что угодно было бы лучше, чем наблюдать за мучениями Мориса и осознавать, что ничем не можешь ему помочь. Так продолжалось до тех пор, пока к ним не заглянул Пьер. После их прибытия на остров он пропал на несколько дней, занимаясь размещением солдат и следя за тем, чтобы не было драк или грабежей; когда он вернулся, его лицо было серым от усталости, но он казался довольным собой. - Все в порядке, - доложил он, возникнув на пороге. - Расквартировали всех. Губернатор мне помог. Морис хотел что-то ответить ему, но не мог - все его силы уходили на то, чтобы делать вдох за вдохом. Маргарита с трудом поняла, что снова плачет - слишком привычным для нее стало ощущение слез, катящихся по щекам, - и ей захотелось подбежать к брату, уткнуться, как в детстве, в его сюртук, и дать наконец волю своей боли, которая продолжала неотрывно снедать ее изнутри. Но Пьер подошел сам, поцеловал ее в макушку, успокаивающе погладив по плечу, а затем легко, как пушинку, подхватил почти бессознательного Мориса на руки. Маргарита, подскочив со стула, завороженно наблюдала, как брат подносит Мориса к приоткрытому окну, и лицо того разглаживается с первым же дуновением воздуха, исчезает мучительное напряжение, сковавшее его черты. С каким-то затаенным наслаждением созерцая унылый пейзаж за мутным стеклом - грязную улицу, стену соседнего дома, шествующий по мостовой патруль, - Морис немного откинул голову, крепче прижимаясь к Пьеру, и отчетливо поманил Маргариту рукой. Взяв его холодную, но все еще цепкую ладонь, Маргарита с удивлением и радостью увидела, что он улыбается. - Тебе лучше? - спросила она, чуть крепче сжимая пальцы. Морис ответил ей что-то загадочное, полный смысл чего открылся ей лишь несколькими минутами позже, когда она вспомнила во всех подробностях первую ночь, когда они провели втроем: - Я чувствую. Я все еще чувствую.