Металлургео

      Закат застал их в Пути. Кровавые сполохи беспардонно гуляли по залитой кровью земле, по торчащему из неё оружию, нелепо воткнутому в самый последний момент, по изувеченным телам, часто облачённым в доспехи, по застекленевшим, застывшим навеки глазам. Над полем поднималась вонь. Тяжёлый запах с металлическим привкусом.       Чем дальше они шли, тем сильнее становилась вонь, сгущаясь, забивая ноздри. Путникам нравился запах разложения. До сумерек они планировали пересечь долину и заночевать в Горах.       К середине поля стали попадаться уже наполовину разложившиеся тела. Если приглядеться, можно было увидеть в них копошащихся вовсю червей, работников, которые не прекращали своего движения ни днём, ни ночью. Насекомые тоже не стеснялись сорвать себе добрый куш из уже никому не нужной плоти, тащили свои сокровища, словно разбойники, ограбившие богатый караван, со скоростью урагана.       Вдали, там, куда шли Путники, послышался вой гиен: они тоже любили свежие и не совсем останки того, что раньше ходило, бегало или прыгало.       — Закатим пирушку? — предложил Грей, глядя на усыпанную останками людишек землю.        — Ну, если хочешь, то давай, — Чернолунная с умилением оглядывала черепа под ногами и прочие части материальных тел.       Среди останков можно было найти неплохое облачение или интересную безделушку. А если хорошо поискать, то и значимый артефакт.       Грей уже подыскивал среди них подходящие для функции «бокалов». На периферии маячили вороны, косясь на парочку, будто заправские воры, при этом издавая приглушённое "кра-ак". Вороны всегда старались держаться поодаль.       Чернолунной нравились переливы их перьев, словно перламутровые блики, которые во множестве присутствовали у нее на одежде в качестве украшения.        — Закат сегодня алый, — рыжие всполохи заходящего солнца отразились в его зрачках.       Чернолунная тоже посмотрела на светило, глаза впитали и наполнили нутро жаром жидкого золота. Ей вспомнилась в этот момент диадема в форме винтовых рогов, которой уже и в помине не было. Не было так давно, что Грей, наверное, того и не помнил, а может, и не застал.       Он подал Чернолунной один из двух «бокалов», та приняла наполненный жидким металлом череп из его руки, и началось их пиршество: два темных силуэта на золотом фоне заходящего солнца. Вот-вот закат сменится сумерками, а после, после придет Ночь. Но пока еще — могли они как ни в чем не бывало насладиться моментом.       Те, для которых не существует дороги назад, всегда устремлены вперед. И либо ты идешь рядом с, либо — они уходят без. Но. Достаточно ли накоплено в сердце отваги, ведь путь — это далеко не всегда легко и безболезненно, и чаще бывает как раз наоборот.       Достаточно ли сильно твое, многократно умиравшее, чтобы возрождаться каждым шагом вперед, сердце? Чтобы не останавливаться, падая, проламывать дно и преодолевать предел. Падать, чтобы сделать новый шаг, с каждым разом — все шире и выше. Достаточно ли тебя, чтобы превозмогать — себя же? Чтобы не потеряться и не отстать на пути. Много ли таких, кто полон решимостью — Идти.       Посмотри, как истоптаны их души на Дорогах этих миров, угляди, как опустошенны потерями. И как распалены жидким металлом. Остановка подобна остыванию. Ибо даже смерть — лишь следующий шаг, шаг дальше, и только хладность — полный конец.        — Отпразднуем же нас. Прямо сейчас, прямо здесь, где мы есть, где мы Идем. Отпразднуем же все те пройденные за спиною пути, что разжигали дух во вселенные, бушующие потаенным огнем!        — Насладимся, Сестра! На брудершафт.