***
Она смиренно ждёт там, где Её оставил: в невидимом глазу тупике, увлажнённой подземными ручьями. Рядом с Ней бежит чистый прозрачный источник — идеальное место для роженицы — тихое, красивое и безопасное. Укрытая плотной тёмной сатиновой тканью, Она напряжённо ожидает принятия новой для себя роли — матери. Но лишь на несколько циклов. Пока мы не пристроим малыша или малышку к доброй крестьянской семье, проживание которой зиждется глубоко в защищённых землях. Только переступаю импровизированный порог просторной залы, как охранные турели испаряются тёмной пыльцеобразной пеленой, оповещая охотницу о моём прибытии. Теперь можно начинать, и нам ничего более не сможет угрожать. Холодная расчётливость всегда найдёт выход из любой сложной ситуации. К примеру, в этой, когда необходимо подготовить всё к тому, чтобы скрыть это событие — плод наших мимолётных страстей. Впервые это произошло в угодьях Леорика, и с тех пор прошло уже, казалось, много полнолуний. Охотники никогда не поддавались людским чувствам, тем более на охоте, но упоение победой в той жаркой битве зажгло в нас иное чувство. Демоны и демонопоклонники очень быстро превращались в игольницы от шквала наших стрел. Мы кружились, будто в танце, и совершали акробатические трюки, расстреливая ненавистных противников и выполняя свою благодетельную обязанность. Охотница направила болу — та свободно пролетела быстрее ветра и ворвалась в толпу отпрысков зла, взрывая и расшвыривая их во все стороны, раненых или уже мёртвых, неважно. Вызвала град стрел — и они пригвоздили к травянистой серой лесной почве и камням все тела, тем самым обозначая место для их могил. Тогда и там, мы, охотники на демонов, исполнили свой долг. Напряжение и усталость от азарта охоты разлилось от головы к телу и кончикам пальцев, и впервые мы взглянули друг другу в глаза и успели заметить, как малиновый отблеск желания убивать потускнел, оставляя другой — увлечение, взаимный интерес. Впервые возникающая потребность не испугала — страх охотникам не ведом, — наоборот, нас влекло друг к другу, и мы не сопротивлялись. С тех пор, как мы почти одновременно оказались в Новом Тристраме, то ощущали острое соперничество. Каждый из нас воспитан и научен быть одиночкой в этом мире, кишащем бесами. Только наедине с собой мы способны выплеснуть всю мощь, скрытую внутри, и обуздать её по необходимости. С первых дней нас учили дисциплине и умеренности перед тем, как открыть таинство магии, сводящей с ума. Каждую секунду она нашёптывала унизительные и сокрушающие слова, склоняя неокрепший дух перейти на сторону кровожадных зверей. Нас готовили к худшим из вероятностей и научили самостоятельно справляться с трудностями, но это совсем не значило, что мы теряли право объединиться и работать сообща. Достаточно было встретить взглядом противника, чтобы представить примерную тактику боя и тут же действовать, не мешая друг другу. Посмотри на нас со стороны — и каждый бы подумал, что мы тренировались много дней и ночей, но это было не так. Хотя уверен, что и она тоже не удивлена этим. Всё это говорит о том, что мы идеально созданы для битв с нечистью и ничего более. Даю Ей отвар из трав и успокаиваю. Её сердце бьётся с неистовой частотой, с какой ни билось в сложнейших битвах. Она покрывается потом, напрягая своё натренированное тело для порождения жизни. В высшей степени непривычно для тех, кто лишь отнимает. В высшей степени показательно в своей простоте. Помогаю Ей, нахожусь рядом и даю указания. Приводить повивальника* было небезопасно: он или она могли проговориться у кого принимали роды, и тогда младенец был бы обречён на смерть. Нас считают заразой, изгоями, не принадлежащими ни одному из сословий и государств. «Мы ходим там, где смерть», — говорят злые языки, но никто не хочет признать, что эту «смерть» преследуем мы, а не она тянется за нами мрачной тенью. Никакая семья не возьмёт на себя такую участь: они суеверны, пугливы, малодушны. Мы точно не сможем взять дитя с собой, и никакой речи быть не может, чтобы осесть в тихом месте. Свету грозит зло невиданной мощи, бездействовать — непозволительно. Потому мы согласны жертвовать здоровьем малыша и подставляем его под угрозу сознательно, принимая во внимание предстоящее сражение. На Свет Санктуария, здешний мрак пещеры которого пока наполнен сиянием масляного ручного фонаря и костра, да шумом воды, появляются поочерёдно две малютки. Их маленькие ротики производят громкий плач в знак протеста, ужаса, боли и слабости. Едва ли не любой человек рождается и умирает реагируя схожими звуками, но только охотник на демонов заканчивает жизнь с безразличной стойкостью. Мальчика и девочку, сморщенных и красно-розовых, серые пуповины которых активно пульсируют, я беру на руки, ощущаю горячее тепло и отдаю матери. Проходит время, прежде чем все мы успокаиваемся и перестаём трястись. Такое странное состояние, близкое в безмолвной панике, происходит в первый раз не только у деток, но и у нас, их родителей. Прошу Её отдохнуть и занимаюсь заключительными этапами приведения младенцев в мир, в котором они более не принадлежат своей матери. В нагретую заблаговременно воду бережно опускаю их по очереди: удивлённые светло-голубые глаза смотрят на меня с доверием, благодаря чему всё получается сделать гладко. Когда они, укутанные в тёплые тряпки, частично свыкшиеся с новым для себя миром, прекращают кричать, уткнувшись носами в женскую грудь, мы с тоской переглядываемся, пытаясь вообразить жизнь без сеющих вокруг беспорядок демонов. У нас не получается. Пройдёт несколько лун — и мы отправимся в селение, оставим на пороге двух краснощёких младенцев, которых всеми остатками человеческой души надеемся уберечь от судьбы, схожей с нашей. Мы с Ней потеряли семью, и судьба отыскала путь возместить потерянное: позволила иметь наследников, которых не ждёт та же участь. Мы уповаем на этот благоприятный — в нашем случае — исход.***
Сперва расслабляющая и солнечная погода Хандараса, затем иссушающая и пыльная — Кеджистана, а теперь и бодрящие морозы в крепости Бастион рядом с Варварскими Землями заставляют активнее приспосабливаться к своим условиям, как самых неприхотливых представителей живности Санктуария. Чувство предвидения вновь с прежним рвением затуманивает рассудок: я уже был здесь и осознавал всю опасность грядущих событий. Её чутьё не расходится с моим, и она беспокоится. Подтверждение наших догадок встречается эфемерным видением Меньшего Воплощения Зла. Того самого, я уже видел его. Жаль, проницаемого, иначе он познал бы наш гнев, во много раз возросший с момента появления детей, бороться за счастье которых хочется отчаяннее, чем за своё. С поведением, свойственным всем демонам без исключения с незначительными отличиями в количестве и искусности злорадства, Меньшее Воплощение Зла пророчит свою победу и предвещает нам скорую смерть, смеётся в лица. Помешать его гнусным планам становится нашей следующей задачей. Трудности принятия решений остаются давно позади, сейчас только бездыханная грудная клетка, знаменующая собой окончательную смерть приспешников зла, волнует нас. Посему, прикрывшись капюшоном и затянув шарфы потуже, отправляемся давить под собой свежевыпавший снег, который, по всей очевидности, не собирается останавливаться, всё больше засыпая раненых и мёртвых людей и башни Бастиона, осыпающиеся крупным камнем с каждым новым выстрелом вражеских осадных баллист. Всё больше скрывая следы недавних битв и присутствия демонов, довольно сообразительных, чтобы устраивать засады, но не достаточно, чтобы ввести в заблуждение умелых охотников. Прочные головные уборы сужают обзор, но от нас не в силах укрыться ни одна тень, скользившая по этой крепости. Арбалет в руке и демон на прицеле — два компонента, необходимые нам для жизни. Порой, еда и сон кажутся малозначительными. С одинаковым проворством мы встречаем и расправляемся с новыми отродьями демонов в небе и на стенах, оставляя за собой лишь туши тех, кто более не сможет потревожить сон уставших воинов и испуганных простолюдинов. Человек изначально рождён, чтобы жить; демоны ставят своей целью убивать и калечить людей; охотники возникают для того, чтобы забирать жизни демонов. Мы — вершина этой цепочки. Высшее звено. Тягостное чувство нарастает с каждым преодолённым отрезком местности: я стараюсь держаться спереди, обращаю всё внимание ненасытных сражениями тварей и держу Её позади. Тревога. Я хорошо помню, как чуть не потерял Её в Южном Высокогорье при сражении с рассвирепевшими Зверобыками. Время, проведённое вместе, и сражения сблизили нас, вопреки бесчувственному образу жизни. Пока я живу, со мной и живёт надежда: на благополучный конец, на яркое небо, на победу в каждой схватке, на что угодно положительное в этой бренной реальности. Охота и одержимость битвами отнюдь не выступают вынужденным долгом, они — наша судьба, зародившая неугасающую тягу истреблять зло, которую невозможно искоренить в Нас. Но это лишь половина нашей дуальной сущности. Другая — наслаждается победой, приятным затишьем, иногда даже планирует отдохнуть в уединённом месте, если есть с кем. С кем-то разделяющим твоё стремление. Например, с Ней. И снова, потаённое или подавляемое, пробуждённое чувство оповещает теплом замерзающее тело. Привязанность. Ещё несколько подобных мыслей — и риск быть раненым или убитым станет колоссальным. Необходимо сосредоточиться. Справедливая война лучше несправедливого мира. Никогда человечеству не предстояло схлестнуться с таким поистине громадным и безжалостным войском. С раздражающей периодичностью оно внушает ужас, не раздумывая убивает всех, кто не согласен подчиниться. Мы восстановим баланс, некогда нарушивший благой ход вещей и разрушивший мир в царстве людей, чего нам это не стоит. Настало время людей покончить с вечными играми Ада и Небес, вовлекающими нас в свои конфликты, и взять в руки собственное будущее. Холод хоть и отрезвляет сознание с каждым вдохом, но ещё и сковывает движения: скорость пальцев замедляется перед снежной вьюгой, и акробатика даётся сложнее: замерзают пластины доспехов. Но мы без излишних промедлений продираемся вперёд с боем и сводим к нулю всех опасных тварей, жутких, безжалостных, словно бы не принадлежащих этому миру, ошибочных. Предельная уверенность в последнем утверждении возносит собственную значимость, так как понимаем, что мы едва ли единственные с этими ошибками справляемся лучше всех. Глядя на мечущихся с раскрытыми глазами воинов мы не имеем права отвернуться от помощи: как будто бы мощи баллист было недостаточно, на полуразвалившиеся стены крепости взбираются мерзкие Изрыгатели, сообразно своему имени выпуская из зловонных ртов наружу полчища опасных противников. К счастью, расправились с ними играючи, впрочем, решающим аргументом выступила не группа натренированных бойцов, а слабость и в некотором роде слабоумие низших демонов, не запрещающая им путешествовать в длинном тлетворном пищеводе червяков-Изрыгателей. Хотя многие из них, не опалённые желудочным соком, с ловкостью уворачивались от разящих мечей, в конце концов это не спасло их от участи блестеть внутренностями на прилежно выкованных бронепластинах. Обменявшись предложениями с немногими уцелевшими, мы отправляемся зажигать сигнальные костры, взращивая семена воодушевления в сердца бойцов Бастиона. Попутно поднимаем боевую тревогу и призываем на выручку боеспособное население с окрестных земель. Уже на заоблачных стенах, в один момент, когда мои шлем и доспехи, созданные по чертежам одеяния знаменитого полководца и короля Огильда, ледяным прикосновением сильнее обжигают кожу, а поднявшийся ветер пробирает до нутра, я упускаю из внимания предательскую магию, энергия которой лучится белоснежным светом, не заметным в разбушевавшуюся погоду. Она струится совсем рядом, но отпрыгнуть уже поздно. Я упустил какой-то миг! Полмига! Подлые яркие многоконечные звёзды вертятся и лопаются сферой ледяных частиц, превратив в стылых истуканов всех вокруг. Плохое часто приходит за спиной худшего. Я ощущаю пустоту, сковывающее бессилие, когда краем глаза отмечаю, как струящейся голубым светом Падший Пехотинец, — чемпион, обладающей магией — с самодельным неказистым оружием в руках приближается к нашим обездвиженным телам. Проходит мгновение, прежде чем довольный малахитово-жёлтый Падший ликующе закричит, замахнётся свой палицей обеими руками и ударит по нам со всей силы, громким и противным металлическим лязгом заполнив пространство; а мы рассыплемся на тысячи и тысячи хладных осколков, примерно соотносимых количеству убиенных демонов, и невольно станем настилом из таких же мёртвых тел. Нам не дали возможности взглянуть друг на друга, произнести прощальные слова… Пока я жил, со мной жила и надежда. Она вмиг была разрушена вместе со всеми достижениями и устремлениями. Возможно, последующие герои закончат то, что мы начали, а мы лишь будем уповать на то, что они будут намного опытнее нас и прорвутся в самые глубины вражеского стана, уничтожив их несносных предводителей. Только тогда Светило засияет ярче прежнего, и воцарится мир, тот, которого мы все заслуживаем уже давным-давно. Но пусть они уяснят. Мы ставили целью защититься от любых напастей и заклятий, ударов и снарядов, забыв об одном. Никто не защищён от холода.