Акт первый: Дзё
Под придушенный крик тонкое одеяло скомканной кучей отлетело в сторону. Дыша, как загнанная лошадь, Канеки резко сел на кровати, схватился за голову и упал носом в колени, прерывисто всхлипывая. Горло удавкой пережимал спазм, подгоняя скатывающиеся на штаны слёзы. Кошмар. Кошмар, в котором он убивал своего лучшего друга, беспощадно преследовал его на протяжении последних двух месяцев. Затаённый страх однажды проснуться и увидеть под своими ногтями запекшуюся кровь стал настолько осязаемым, что превратился в фобию. Сперва он пытался не спать, постоянно сидя на кофе или тонизирующих напитках, а потом стал отрубаться, даже стоя в очереди в магазине. Отказаться от хотя бы пары часов сна оказалось невозможно. Осознанные сны он начал видеть ещё в детстве после смерти мамы. Они дарили ему спокойствие, прикосновения родных рук к плечам, слова утешения. Прочитанные же книги взбудораживали воображение, Канеки превращался то в отважного героя, то в могущественного заклинателя, то просто в искателя приключений. В более зрелом возрасте он научился управлять ими, сотворяя собственные вселенные, где даже время было ему подвластно. Но неизменно-унылый трезвон будильника палаческим тупоносым мечом отсекал все фантазии, заставляя полусонное тело вставать и плестись на учёбу. А это стало почти предательством. Собственное сознание обернулось злейшим врагом, ударившим исподтишка. Мир приобрёл странные краски, гротескные очертания древних гравюр. Сидя над учебниками, он смаковал ощущение железной солоноватости на языке. Подушечки пальцев, судорожно стиснувшие ручку, вместо крашеного пластика сжимали светлые волосы. А на месте портретов писателей виднелось пунцово отекающее лицо. Теперь по утрам из зеркала на него смотрела бледная тень, безразлично пырящаяся на своё отражение покрасневшими глазами в обрамлении чёрных полукружий синяков. Тень подмигнула, в издевательской улыбке обнажив зубы, и вышла вперёд, усыпав ванную шрапнелью осколков. Его жизнь — трагедия.Занавес медленно плывёт вниз.
Его голова доверчиво покоится на моей ноге. На шее недавний след, но почему-то от верёвки. Я запускаю пальцы в мягкую шевелюру, обходя аккуратное ухо. В правой руке согреваю лезвие ножа. Кромка настолько тонкая, что тенета по сравнению с ней кажутся грубыми морскими канатами. Легчайший нажим взрезает кожу строго вдоль линии волос. Затаив дыхание и склонившись прямо над его телом, я чувствую себя вышивальщицей по драгоценному шелку, что матово-блестящей гладью рисует нитями по ткани. Лоскут сползает с освежеванного лба, спадая на глаза. Плавно, с любовью я всё больше обнажаю его истинное лицо, избавляя от лживой улыбчивой маски. В конце я кладу нож на его навеки опавшую грудь. Пусть отгоняет злых духов. Он мёртв.Акт второй: Ха
Канеки стоит, и перспектива улицы изворачивается вокруг него, словно его голову поместили в круглый аквариум. Небо сегодня синее. Асфальт под подошвами твёрдый. Больше он ни в чём не уверен. За спинами у некоторых прохожих, тоже изогнутых, как в кривом зеркале, величаво покачиваются слепяще-красные крылья, кто-то щеголяет спиралями лиловых мечей, обвившими плечи, а кто-то волочет за собой тяжелые мясистые хвосты. Их лица скрыты под разноцветным слоем кумадори. Галлюцинации то или правда, или затянувшийся сон, из которого выхода нет, — плевать. За ним идёт тень, недавно покинувшая зеркало. Её облик постоянно меняется и расползается. То это маленький светлоголовый мальчик с жутким взрослым взглядом, то сам Кен, но поседевший и беспрестанно щелкающий пальцами. Они не страшны, просто идут позади. Но третье обличье куда самостоятельней. Тень покровительственно кладет чешуйчатую руку ему на макушку, что-то шепчет. Это рассказ о богах и короле по имени Бильейг, об освободителе угнетённых. Шепот эскалирует до яростного бормотания. Канеки не может различить фраз, лишь отдельные слова: «отец», «ноги» и «боль». Они шагают рядом — его Легион. Они жаждут свободы. Он жаждет покоя. Его жизни не существует.Занавес опускается рывками.
Я рыдаю, с дрожью обнимая то, что дороже мне всего на свете. Он — кукла, безвольная, обмякшая в кольце моих рук. Я не хочу его отпускать и ненавижу его. Люблю до безумия. До желания сделать своим полностью. Его предплечье лопается под давлением моих зубов. Жадно вгрызаюсь в мышцы и растягиваю на языке плоть, а чёрную кровь вкушаю, как волшебную эльфийскую брагу. Он мёртв.Акт третий: Кю
Тот, третий, всё просчитал. Они встретятся на высоком берегу. Где небо синее, а асфальта под подошвами нет. Канеки посмотрит в солнечные глаза и насладится Его улыбкой в последний раз. Кен не боится смерти, ведь на его груди висит нож. А он отгонит злых духов.Занавес рушится под удары хёсиги.