Осколки чужих миров

Воздух гор, наполненный жизнью. Холод камней, касающихся босых ног. Словно в противовес, теплые, как тысячи улыбок, солнечные лучи, скользящие по рукам. Старик смеется словно мальчишка. Он и забыл, какой может быть живой реальность… Каким он может быть живым. Руки стары и покрыты морщинами, но в них по-прежнему покорно ложатся лучи. Кто-то может сказать, что все они невидимы. Возможно, это так, но лишь до тех пор, пока не коснутся поверхности какого-нибудь предмета, не отразятся, забирая себе его цвет. С этого момента можно увидеть не только лучи, но и все пространство вокруг, что они так заботливо сплетают. Старик забирается на валун. Шершавая поверхность камня ложится под босые ступни, но не царапает кожу, а ласкает. Старик мягко шепчет: — Привет, друг. Давно мы с тобой не виделись! В ответ раздается тихое «Привет». Радость охватывает Старика. Он все время слышит мелодии, что играют вокруг, но редко они складываются в слова. Пусть это всего лишь горное эхо, но можно представить, будто бы ответил сам камень. Старик нежно касается поверхности валуна, пытаясь вобрать в себя его судьбу и жизнь. Долгое время он просто гладит камень, но в какой-то момент он все же выпрямляется и тянет руку к небу, будто бы пытаясь схватить солнце. На самом деле это не так. Не солнце. Лишь лучи. Причем не обязательно те, что льются из неба, но и уже отраженные, вобравшие в себя цвет. Те, что плетут окружающее пространство… Старик от кого-то слышал, что люди ловят реальность глазами. Какая глупость! Будто бы не знают, что глаза предназначены для того, чтобы смотреть внутрь себя, а не на окружающий мир! Хорошо еще, что музыку, написанную для скрипки, человек не пытается воспринимать через игру на барабанах. Старик когда-то пробовал передать ее мелодию через контрабас — вроде бы близкий инструмент, а все равно получилось не то. А люди, когда смотрят на окружающую действительность, получают вовсе не мир, а лишь искаженное отражение самого себя! Старик смеется. Как хорошо, что он не человек. Можно просто ловить тепло солнца и слышать, как луч отражается от поверхности, частично оставляя себя в ней. Видеть цвет во всей его полноте, но не глазами, нет. Всем телом и душой. — Лучики, хорошие мои, кто с вами случился вчера? — старик ласково гладит замерший на его руке свет. Тот не спешит отвечать; он знает - ему не нужно этого делать. Старик прекрасно видит следы реальностей, в которых всего на секунду, но побывал свет, вобрал в себя все, что мог, стал миром человека, а потом просто ушел… Старик смеется, и вместе с ним смеются ветер, горы и свет. *** Луч света мягко касается лица, а чей-то звонкий далекий смех проникает прямо в душу. Эдгар недовольно морщится, но тут же, так и не открыв глаз, широко улыбается. Можно еще полежать пару минут, притвориться спящим и послушать чужой смех. Он исчезнет из сознания, как только поймет, что Эдгар проснулся, сколько раз так уже было! Интересно, что за существо смеется так? Воображение почему-то всегда рисует ребенка. Лучи настойчиво светят прямо в закрытые веки, будто бы говоря: «Вставай!». Он открывает глаза, встречая новый день. На первый взгляд он похож на предыдущий: больше четверти пространства комнаты занимает огромный стол со множеством царапин на деревянной поверхности. В дальнем углу стоит стул.... Он стоял там и вчера, и год назад — тонкий и изящный, совсем не подходящий к прочим предметам мебели. Чужеродный элемент в царстве грузных и грубых вещей. Если заглянуть под кровать, то наверняка найдется пара носков, что лежат там, наверное, уже неделю… Кажется, что ничего не поменялось со вчерашнего дня, но свет сегодня несет другие оттенки, так как в гости заглянули не те лучи, что были вчера. Сегодняшние сияют ярче, потому что сейчас им не приходится искать редкие дыры в облачном небе. Как же хорошо и спокойно. Можно наслаждаться пением птиц, зная, что никто не прервет твой отдых… — А у нас поселился черт, — раздается рядом спокойный, почти лишенный эмоций голос. Эдгар вздрагивает от неожиданности и недовольно смотрит на говорящего. Видимо, с покоем он ошибся. — Что за черт? Почему ты врываешься в мою комнату так рано? А если бы я спал? — возмущается он, попутно пытаясь натянуть штаны. Честно говоря, получается не очень; руки сейчас хотят лишь жестикулировать, усиливая эмоции в речи, а не возиться с одеждой. В конце концов, ему это все же удается… Йонас насмешливо улыбается. — Что за черт? Не знаю, я же ничего не вижу. А даже если бы видел… Ты правда думаешь, что мне известна классификация обитателей ада? Может, это и не черт, а демон. Я их не различаю. Главное другое. Оно завелось у нас в доме. Представляешь, лежу себе, никого не трогаю, как вдруг на меня нагло запрыгивает нечто! Я, конечно, сразу попытался его снять, но исчадие ада, оказывается, имеет когти. Еле отбился от этого монстра, — Йонас демонстрирует свою руку, покрытую свежими царапинами. — А тебя какой-то сон волнует. Тем более, что ты, друг мой, давно уже проснулся. — Я, конечно, проснулся, но ты-то об этом не знал! Да и не похож ты на человека, пережившего бой с «исчадием ада». Скорее уж на кота, объевшегося сметаной, — недовольно ворчит Эдгар, пытаясь найти в глазах Йонаса проблески совести. Бесполезно. В них отражается практически весь мир, но никак не это прекрасное чувство. — Ладно, посмотрим на твоего черта, — устало вздыхает Эдгар и идет смотреть на черта… Увидев «исчадие ада», он заливается безудержным хохотом. Наконец отсмеявшись, Эдгар одним быстрым движением хватает «черта» за шкирку и протягивает его Йонасу: — Возьми, это всего лишь котенок. — Ну я и говорил, самый настоящий чертенок! Кстати, чего мне его протягиваешь? Твой он, давно же хотел завести домашнее животное. А так как ты никогда не спешишь с исполнением собственных желаний, я сделал это за тебя. — Спасибо, — легко улыбается Эдгар, держа пушистый комочек в руках. Глазки котенка сияют любопытством. Он вертит головой из стороны в сторону, пытаясь впитать в себя как можно больше мира. Ему бы сейчас выбраться за пределы ограниченного пространства комнаты, почувствовать, как ветер касается шерсти, как пахнет сочной весенней травой, услышать, как поют птицы… Эдгар нежно проводит по голове зверька и убирает руку. Котенок недовольно мяучит, дескать: «Чего остановился? Гладь!» Какой же он милый!.. Эдгар чешет котенка за ушком. Тот довольно жмурится. Вскоре котенку надоедает ласка, и он выпрыгивает из рук человека. Только теперь Эдгар вспоминает о Йонасе. — Зачем ты нес ту чушь про черта? Йонас недовольно хмурится. На его лице читается укоризненное: «А сам таких простых вещей понять не можешь?» Но он все же терпеливо объясняет: — Хотел тебя рассмешить. А то ты в последнее время чего-то очень грустный и задумчивый, будто бы решаешь какую-то вселенскую проблему. — Ладно, с этим мы разобрались. А теперь можешь ответить на один вопрос? — Эдгар внимательно и как никогда серьезно смотрит на друга. — Что за вопрос? — Какое для тебя окружающее пространство? Понятное дело, что видеть мир ты не можешь, но как-то его все же воспринимаешь. Как? — с интересом спрашивает Эдгар. Йонас некоторое время молчит. Эдгару кажется, что тот просто забыл о его присутствии и теперь просто ходит по комнате, пребывая глубоко в своих мыслях. Нежно касается шершавой поверхности шкафа, будто гладит домашнее животное, глубоко вдыхает свежий воздух вместе со всеми запахами поздней весны, что льются из открытого окна, ловит тепло солнечных лучей… Может, стоит повторить вопрос?.. Но Йонас наконец-то начинает говорить, но не отвечает, а задает вопрос: — С чего тебя это вдруг заинтересовало? Друг мой, меня начинают тревожить мысли, что посещают твою голову. Если все время думать, как видят мир другие, можно и о себе забыть, — Йонас подходит к Эдгару. Его невидящие глаза оказываются неожиданно близко. Эдгар невольно отступает на шаг назад, пытаясь уйти от этого тяжелого взгляда, который будто бы потрошит душу. В какой-то момент ему кажется, что мысли сыпятся из головы, как из карманов мелочь. Но нет, Йонас не знает, что происходит в головах других людей. Впрочем, в этом есть один существенный минус: придется придумывать какое-нибудь оправдание. Эдгар печально вздыхает: — Да меня всегда интересовало, как кто-то другой воспринимает мир, и ничего, пока о себе не забыл. Так ты ответишь? — Когда спрашиваешь, ты не учитываешь, что окружающее пространство может быть разным даже для одного и того же человека, — наставительно говорит Йонас. — Что ты имеешь в виду? — Не понимаешь? — Йонас удивленно поднимает бровь, — Ну, смотри. Когда светит солнце, мой мир теплый. Когда идет дождь, четкий. Я слышу, где находятся здания, точно знаю, есть ли впереди какое-либо препятствие. А если погода ясная да еще и ветра нет, то объекты и люди расплываются… Я-то думал, ты знаешь, что мир не может быть одинаковым даже для одного человека. Твоя же работа и заключается в том, чтобы сложить цельный образ из вытащенных, кое-как понятых тобой кусочков чужого мира! — Твоя правда, — смеется Эдгар и повторяет. — Твоя правда.