Воин, защитник, целитель, любовник

Воин Кёко постепенно полюбила звук раздираемой плоти. Она не помнит точно, когда это случилось: наверное, вскоре после того, как отец... сделал то, что сделал. Ей как-то доводилось слышать о том, чтобы научиться любить то, чего больше всего боишься - может быть, это как раз оно. Ещё это могло иметь отношение к тому, чтобы знать, какая она, Кёко, сильная - сильней большинства обычных девчонок, девочек-волшебниц, а зачастую и ведьм. Она - воин, солдат; так что быть сильной - её обязанность. Её копье расходится на части, обвивается вокруг врага, точно золотая змея, а затем быстро и грубо перебивает ему шею. Знание своей силы - своего превосходства - заставляет её дрожать от восторга и переизбытка энергии, с нетерпением разыскивая кого-то ещё, с кем можно сразиться. Защитник Саяка думает про себя: «Я героиня, а не убийца», прежде чем прикончить Теле-Ведьму. Неважно, что предсмертный крик чудовища звучал почти как человеческий; ведьмы - обманщицы, ведьмы - враги, и Саяке не следует поддаваться их трюкам. Впрочем, проходит только немного времени, и грань между «героем» и «убийцей» начинает размываться перед её глазами. Между тем, как эта лицемерка-Кёко позволила сбежать фамильяру ведьмы (позволила ему дальше пожирать людей, заходится криком её совесть еще до того, как она принимает вызов Кёко) - и тем, как она сама захватила ведьму, состоявшую из теней... Возможно, «герой» - не слишком подходящее слово. В конце концов, герои не хохочут от радости, кромсая соперника. Соперника, на месте которого не может оказаться Хитоми, совсем, никак не может оказаться Хитоми - но, ах, как же будет чудесно, если притвориться, что так и есть. Целитель У Кёко никогда не было особых способностей к тому, чтобы кого-нибудь «воодушевлять», но она думает, что попытка - не пытка. Она не знает, зачем ей это, особенно когда воодушевлять придётся девочку-волшебницу, чью территорию Кёко как раз пытается отобрать. В каком-то давно заброшенном уголке её мозга шевелится мысль, что это как-то связано с Момо. Её сестрёнке сейчас было бы примерно столько же лет, сколько Саяке. Пойти в отцовскую церковь, наверное, не самая лучшая идея - даже тогда, когда в ней было полно народа, и крыша ходила ходуном от радостных песнопений хора, это было скорее святое место, а не счастливое. Но именно тут началась её история. И Кёко думает, что Саяка из тех, кому нужен наглядный пример, когда дело доходит до принятия плохих решений. После того, как Саяка заканчивает прохладно восхищаться разбитыми окнами, обходя при этом молчанием расплавленное стекло у ног, Кёко изображает лучшую из самоуверенных улыбок и бросает ей яблоко. «Ешь по яблоку в день», так ведь говорят?.. Любовник Саяка сидит на пустой железнодорожной станции, мутный самоцвет души едва мерцает в её руках. Герои всегда получают свою награду, правда? Спасённые всегда им так благодарны, что любовь приходит сама собой. Сердце в обмен на сердце. У неё с трудом хватает сил на один-единственный горький смешок. Она никогда раньше не чувствовала такой тяжести: в ней остались только задеревеневшие суставы, да острое желание просто-напросто уснуть навсегда. Пока я сплю, Кёске будет настолько мне благодарен, насколько я захочу. Он будет улыбаться мне, а не Хитоми. Он будет играть на скрипке в лучах солнца, и целовать меня, и я получу награду, как и хотела. Но как только она уже собирается закрыть глаза, Кёко вваливается к ней, вновь вырывая из объятий сна. Саяка решает, что ради неё она может ещё немного не засыпать. В любом случае, я ещё должна ей кое-что рассказать, прежде чем добьюсь своей заветной мечты...