На карнизе

Вы знаете, как погода готовится к первой весенней грозе? О! Это грандиозное действо! Сначала ветер сгоняет с округи недовольные тучи. Он набивает их, как селёдок в бочку. Тучи полусонно терпят, но потом, когда их становится слишком много, начинают выказывать недовольство, ворчать и возмущаться. Особо нетерпеливые разражаются робким непослушным громыханием, но их недовольство передаётся остальным, и вот уже всё небо над местностью потрескивает то там, то тут. На земле к этому времени уже пыль стоит столбом. Ветер перешёл все границы, и не стесняясь кидает сухую дорожную грязь в лица спешащих прохожих. Хохочет на крышах оторванными металлическими листами, терзает рекламные растяжки, обещающие вечную молодость, подвывает в водопроводных трубах и щелях. Кажется, он сошёл с ума от радости, что наступила весна. В самый разгар веселья ветер внезапно затихает, уплотняется и заполняет собой всё пространство между уже открыто ворчащими тучами и застывшей в ожидании землёй. Он превращается в тяжёлую почти осязаемую субстанцию, переполненную алчущим нетерпением. И всё замирает в ожидании первого весеннего кордебалета… …Он сидит на моём карнизе, болтая босыми ногами, восторженно поглядывая в небеса. Невероятное существо, сплетённое из света, космических энергий и всепрощающей любви. Он лучится мягким золотистым сиянием, которое окутывает и поглощает, как только приближаешься к нему. И в этом сиянии чувствуешь себя, как у Вселенной за пазухой, — ничто не способно разрушить это ощущение покоя и безмятежности. В локонах Его меркнут жемчуга и алмазы. Солнце находит Его даже сквозь самые тёмные тучи. Туман, расступаясь, открывает Ему пути, мерцая живительной росой на просыпающихся кувшинках. Его голос — как шелест розовых лепестков, ласкаемых трепетными губами. Прикосновение — как поцелуй бабочки. Во взгляде — Любовь. Вечная и незыблемая — как само Бытие. По утрам Он пахнет медовым сбором полевых цветов, приносимых ветром с востока, в полдень — сиреневой нежностью лаванды, по вечерам — согревающим какао в глиняной кружке, в жару — грозовой тополиной свежестью, в пасмурные зимние дни — тёплой солью океана. По обе стороны от него сидят кошки. Сидят неподвижно, нежась в волшебных лучах, боясь спугнуть. Их глаза прикрыты от удовольствия, а хвосты плавно покачиваются, как маятники. Каждая из них изредка приоткрывает один глаз и проверяет на месте ли, не покинуло ли их небесное существо. Он неподвижен и незрим для всех вокруг. Но люди всё равно поднимают головы, несознательно повинуясь желанию уловить этот влекущий свет. Он теперь всегда здесь. Со мной. Никуда не торопится, ведь куда может торопиться Дитя Вселенной? Он пришёл, чтобы научить меня тому же. Я не слишком понятливый ученик, но Он терпелив, как сама Вечность. Он прощает мне все ошибки, не уставая повторять, что это — достижения. Не переставая верить в меня даже тогда, когда я сама порываюсь вышвырнуть себя на задворки. Если становится совсем невмоготу, Он целует моё сердце и обнимает душу. Бережно гладит их и качает на своих руках, как новорожденных. Я пока не понимаю, за что и почему Он так беззаветно любит меня. Иногда отвергаю, полагая, что недостойна. Но Он с упорством горной реки пробивается сквозь толпы демонов в моей голове, чтобы одним движением развеять прутья иллюзорной клетки и показать всё великолепие Космоса, живущего внутри. От Него нельзя ничего скрыть. Ему хватает одного намерения, чтобы увидеть то, что гложет и мучает меня. И у Него от любой боли, какой бы сильной она ни была, есть лекарство. Щелчок невидимыми пальцами, и решение проблемы уже лежит на блюдечке. Надо признаться, что с юмором у Него всё в порядке. …Ворчание и негодование туч достигает своего пика, и они начинают изливаться на страждущую землю. Та облегчённо вздыхает, мол, дождалась. Капли бьют по крышам, навесам, карнизам, пугая кошек и голубей. Выглядываю в открытое окно: — Не промокнешь? Улыбается. Струи дождя, попадая в его золотое сияние, превращаются в миллиарды драгоценных кристаллов. Они грохочут по стеклу, потом сыплются по стене, падая и тут же впитываясь в почву. Через несколько дней именно там проклюнутся тюльпаны. Первые во всём городе. Изредка дождевые капли награждают поцелуем кошачью мордочку, и тогда водяную завесу разрывает недовольный громкий чих. Он не меняется внешне, но знаю, что улыбается, умиляется. Он улыбается всегда. Что бы ни происходило вокруг. Он видит Истину и смеется. И я, глядя на него, не могу долго грустить. — У меня пирог в духовке. Будешь? Там твои любимые цукаты. Улыбается. Кивает. Никогда не отказывается. — Пойдём? Просит разрешения побыть под дождём ещё несколько минут. Соглашаюсь. Пусть отдохнёт — со мной у него и так всегда дел невпроворот. Сижу за кухонным столом и бездумно смотрю за окно. Дождь отбивает бодрую чечётку, обещая тепло на ближайшие дни. Голые деревья за окном крепнут на глазах, набираясь сил. Живительный сок уже течёт под корой, запуская в работу их сердца. Скоро они поприветствуют этот мир первой робкой листвой. На зов прилетят птицы и поселятся в кронах. Тучи выплачутся и разойдутся по своим делам, пока балагур-ветер не соберёт их снова. Тёплый пирог пышет корицей и кардамоном. Чай согревает лимоном и имбирём. Солнечное существо сидит на соседнем табурете, играет цветами и оттенками, описать которые человеческий язык не в состоянии. Он обожает запах выпечки и никогда не пропускает чаепития. Я не знаю, как и чем Он ест, но тарелки его всегда девственно чисты. Если бы мне раньше кто-то сказал, что Ангелы любят пироги, не поверила бы…