Запах неба

Скользнув по стоптанной траве, взвился он звучно, без усилья, и засияли в синеве давно задуманные крылья. И мысли гордые текли под музыку винта и ветра... Дно исцарапанной земли казалось бредом геометра. В. Набоков – Смотри, что выделывает!.. – завороженно бормотал Лека, не отрывая взгляда от подернутого легкими перьями облаков неба, где все выше и выше взмывал аэроплан. Над ангарами, над самыми высокими деревьями, над эллингом с исполинской причальной мачтой для дирижаблей… Наконец он выровнялся, точно огромная диковинная птица с перепончатыми крыльями, планируя в потоках воздуха, а потом снова пошел вниз, выключив мотор. – Что это он, Костя?.. Неужели сломался?.. – испуганно вырвалось у Леки. Костя недоуменно пожал плечами, продолжая напряженно следить за полетом. – Почем я знаю?.. С такой высоты грохнется – точно всмятку, костей не соберет… – А мне дядя Миша рассказывал, придумали недавно такую штуку, навроде ранца для летчика. Можно хоть с Эйфелевой башни прыгать! – Врешь, небось, – недоверчиво протянул Костя. – Ничего я не вру! Дергаешь за веревку, р-р-раз – и купол над головой раскрывается! А потом… – Лека вдруг замолчал на полуслове, не веря своим глазам. – Гляди, гляди!.. Снова затрещал мотор, и «Фарман» круто, почти отвесно взмыл вверх, а пару мгновений спустя, словно миновав некий невидимый рубеж, с умолкнувшим двигателем ринулся к земле. Но столкновения не случилось – завершив воздушную петлю, аэроплан выровнялся и спланировал к ангарам. – Вот это да! – Костя в восторге хлопнул Леку по плечу. – Вот ловкий-то! Это тебе не в цирке под куполом крутиться, тут эвон какая махина в воздухе летает и такие штуки выделывает! Оба так увлеклись, что не услышали шороха шагов. – Так-так, господа кадеты, а кто, позвольте спросить, пустил вас на летное поле? – раздалось совсем рядом. Высоченный штабс-капитан смотрел на них строго и выжидательно, пощипывая усы, но Лека не заробел. – Нас мой дядя провел, Михаил Иванович Каницын. С разрешения его превосходительства. – А, Миша… И вы, юноша, стало быть, его племянник? – Ага, – кивнул Лека. – А это вот мой друг. – Ну, и как впечатления? – с улыбкой спросил штабс-капитан. – Понравилось? – Да не то слово! – воскликнул Костя. – Я и не знал, что так делать можно! Ну, петлей. – Поручик Нестеров все может… Порхает, аки птаха небесная, – в голосе штабс-капитана звучало нескрываемое восхищение. – А вот, кстати, и он сам собственной персоной! И правда, авиатор в потертом кожаном френче подходил к ним, на ходу стягивая краги. Пахнуло перегретым маслом, бензином. «Вот он какой, настоящий запах неба…» – подумалось вдруг Леке. – Позвольте, господа, прервать вашу светскую беседу, – Нестеров добродушно улыбался. – Павел Степанович, разговор к вам есть. Он совсем по-свойски подмигнул потрясенным Леке с Костей и увлек штабс-капитана в сторону ангаров, откуда навстречу им выпорхнула миловидная барышня в коротких мужских штанишках вроде жокейских и кожаном шлеме на разлетающихся от ветра темных кудрях. – Неужто тоже летает? – восторженно выдохнул Костя. – Да уж точно, смотри – и очки летные у нее! – отклинулся Лека и вдруг хлопнул себя по лбу. – Ох, дубина я стоеросовая! Я же читал про нее! Мне папаша газету недавно показывал! Это – знаменитая авиатрисса Лидия Виссарионовна Зверева! – Ух ты! Вот это да! А я и не знал, что дамы тоже летать начали, – изумился Костя, восхищенным взглядом продолжая следить за девицей, уже взобравшейся в свой «Ньюпор». – Олег… Как думаешь, примут нас после юнкерского в воздухоплавательную школу?.. – Примут, а как же! – Лека уверенно кивнул. Шел тысяча девятьсот четырнадцатый год. В блекло-голубом июньском небе над Гатчиной плавно набирал высоту аэроплан.