Сопротивление бесполезно

Рук проснулся, почувствовав движение рядом. Он открыл глаза, некоторое время смотрел на деревянный потолок перед собой и лениво раздумывал, что пора бы отремонтировать его и утеплить к зиме. Скоро осень вступит в свои права, и тогда другие заботы займут все внимание Рука, а в холода заниматься этим будет уже поздно... Очередное движение под боком заставило его вновь вернуться к реальности. Оддлейф сидела на постели и поводила обнаженными плечами, видимо, размышляя: нырнуть обратно под одеяло или проявить силу воли и встать. Похоже, пока одеяло побеждало. Рук решил добавить к этому соблазну свой аргумент. — Ты уже уходишь? Он протянул руку и погладил ее по плечу. Кожа Оддлейф была прохладной и такой нежной по сравнению с его огрубевшими от мозолей ладонями. Руку всегда нравилось это сочетание внешней мягкости и железного характера в Оддлейф. Она была похожа на сверкающую под солнцем корочку речного льда, таящую в себе опасность расколоться и затянуть в водные глубины при одном неосторожном движении. Оддлейф повернула к нему голову и улыбнулась. — Уже пора. Алетт скоро проснется. Ты ведь знаешь — ни к чему, чтобы она видела меня. — Только-только рассвело, Одд. — Рук нашел взглядом окно и убедился, что через щель в ставнях пробивается едва заметный светлый контур. — Алетт редко встает так рано. Останься еще немного. — Я бы хотела, но ты же знаешь… Рук вздохнул, не в силах перестать гладить ее по плечу. Сейчас она вновь уйдет, и все станет как обычно. Оба опять превратятся в просто Рука и просто Оддлейф. Он — следопыт и охотник, живущий с дочерью на отшибе Скоггра. Она — жена тана, слывущая самой прекрасной женщиной на много верст вокруг. Всегда подчеркнуто вежливые на людях и встречающие друг друга радушными уважительными улыбками, вместе они теряли разум и отдавались чувствам без остатка. Если Руку приходилось по делам бывать в доме тана, то ничего, кроме немного безумного блеска в глазах, их тайну не выдавало. По крайней мере Оддлейф уверяла, что ее муж ни о чем не догадывается, а не доверять мнению любимой женщины у Рука не было причин. Скоггр — поселение небольшое, и все же им удавалось успешно скрывать свою связь. Вот уже почти полгода из-за случайной встречи в лесу и неожиданно вспыхнувшей страсти они вели двойную жизнь. И Рук честно признавался сам себе, что его это не очень-то и тяготит. Будь он посмелее, забрал бы Оддлейф с Алетт и сбежал прочь, куда-нибудь ближе к столице, где среди множества деревень и лесов никто не отыщет их след. Будь Оддлейф чуть менее обязательной, она наверняка сама бы это предложила. Но все вокруг знали, кто на самом деле руководит Скоггром из-за могучего плеча тана. И без Оддлейф с этим он один не справится, а обрекать мужа и весь городок на гибель она никогда не посмеет. Как и Рук. Оставалось только наслаждаться редкими минутами, когда они оба были счастливы и свободны от собственной совести. — Надо полагать, ты всю ночь был слишком занят, чтобы обдумать мое предложение, — прервала мысли Рука вопросом Оддлейф. — Почему же? Я еще вчера дал тебе вполне однозначный ответ. — Я надеялась, что ты передумал, — вздохнула Оддлейф, расчесывая пальцами свои пепельно-снежные волосы. — Видимо, я была не столь уж хороша ночью, чтобы тебя переубедить. Рук приподнялся на локтях и хмыкнул. Вчера вечером Оддлейф пришла к нему с предложением начать учить Алетт стрельбе из лука. Сама Оддлейф отлично стреляла и никому не позволяла обойти себя перед мишенью. Однако Рук отказался. Она же горячо настаивала на своем, но тихо, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате Алетт. А потом беседа как-то плавно сошла на нет, и им стало не до разговоров и споров. Хотя Рук мнения своего все равно не поменял даже на утро. — Я не уверен, что это хорошая мысль. Алетт еще слишком мала для подобного, и вряд ли это в итоге обернется ей на пользу. — Польза бывает разная. Я и так учу ее вышивать каждый день понемногу, а ты, если не ошибаюсь, берешь с собой в лес и показываешь, как выживать там. Одним уроком станет больше, и она сможет защитить себя в случае чего. — В случае чего ее смогу защитить я. Рук нахмурился, пусть и спорил больше из упрямства. Оддлейф в общем-то была права, и наверняка спустя еще пару лет он сам взялся бы учить Алетт. Его дочь с каждым годом все больше интересовалась охотой и все меньше — традиционными женскими занятиями. Наверное, расти Алетт рядом с матерью, вышло бы иначе. — Не сердись, Рук. Я люблю Алетт и хочу, чтобы она была счастлива. А сидя за вышиванием и вязанием ей этого не добиться. Поверь моему женскому чутью. — А мое отцовское чутье говорит, что еще слишком рано давать Алетт в руки оружие. — Я начала учиться стрелять, будучи старше нее всего на год. — И это, конечно, принесло свои плоды, — осторожно согласился Рук. Он замолчал, и взгляд его вновь скользнул по потолку, а затем — к закрытым ставням окна. Спорить ему не хотелось, но и сдаваться — тоже. Вдруг, если просто ничего не говорить, Оддлейф отступится от своей идеи? Должна же она понимать, что это все только ради безопасности Алетт. А Рук, как отец, лучше знает, что для нее хорошо. — Может, мне еще разок попробовать переубедить тебя? — задумчиво пробормотала Оддлейф, улыбнувшись краешком губ. От этой улыбки бросало в дрожь. А полный иронии взгляд обещал что-то совершенно особенное. — Вряд ли у тебя получится, однако ничто не мешает попытаться. Разве можно отговаривать эту прекрасную женщину от столь замечательной идеи? Оддлейф мягко потянулась к нему, и Рук ответил на поцелуй немедленно. Обнял, прижимая к себе, гладя по снежно-пепельным волосам и лаская ладонями спину. Оддлейф, такая нежная и спокойная внешне, целовала жадно, грубовато, не оставляя возможности вырваться из своих объятий. Не то чтобы он пытался... Но рядом с Оддлейф любые попытки сопротивления рано или поздно прекращались вообще. Почувствовав, как она обхватила его бедра коленями, Рук все-таки прервал поцелуй, и губы его заскользили по шее Оддлейф, а ладони — по ее бокам и ягодицам. Мешающее одеяло было отброшено в сторону, но Рук не почувствовал утреннего холода — скорее уж, ему было непереносимо жарко. Оддлейф приподнялась, давая возможность рассмотреть себя и одновременно устраиваясь поудобнее. Рук воспользовался этим, чтобы начать ласкать ее полную грудь. Сперва пальцами, мягко поглаживая, а затем уже сжимая ладонью каждую, не стесняясь и не боясь причинить боль. Кажется, это всегда возбуждало ее сильнее. Темные соски Оддлейф вызывали желание коснуться их губами, и Рук не отказал себе в удовольствии. Из ее груди вырвался первый этим утром хриплый вздох. Это подстегнуло Рука продолжать, и он удвоил усилия. В ответ пальцы Оддлейф коснулись члена, прижатого к ее бедру. Сжались, заскользили вверх и вниз, теперь заставляя уже Рука тихо вздохнуть. Но долго мучить его Оддлейф не стала — приподнялась, направляя член в себя, и на мгновение замерла, будто наслаждаясь этим мигом их слияния. Но тут же очнулась и уверенно начала двигать бедрами, задавая ритм. Быстро, резко, решительно — точно стрелы выпускала в мишень одну за другой. Рук вцепился в ее ягодицы, оставляя красные следы от сжатых пальцев, и закусил губу, чтобы не вскрикнуть и случайно не разбудить Алетт. Кроме сиплого дыхания и шороха набитого соломой тюфяка в комнате не раздавалось ни звука. Тишина уже давно стала привычным спутником их совместных ночей. Даже излившись, Рук позволил себе только чуть громче и сладостнее выдохнуть, а Оддлейф на пике удовольствия — коротко по-звериному заскулить. После они вновь лежали, обнявшись, пока Оддлейф с сожалением не отстранилась. На этот раз Рук не мешал ей одеваться. Они украли еще немного времени для себя у этого мира, и, может быть, однажды, им не придется скрываться. Ему не нужно будет обманывать Алетт, будто бы он уходит охотиться, и оставлять ее на пожилую соседку, а Оддлейф перестанет выдумывать для мужа поводы уйти на ночь из дома. Однажды так и будет. Жаль, что не сейчас. Когда Рук провожал Оддлейф до двери, позади него вдруг раздался удивленный голос. — Оддлейф! Что ты тут делаешь так рано? — заспанная Алетт стояла на пороге своей комнатушки и терла глаза. Рук вздрогнул. Его дочь ненавидела вставать рано, и он был уверен, что их частые вздохи через стену невозможно услышать. Что теперь делать и говорить, если она спросит? По счастью, Оддлейф не растерялась и пришла в себя первой. — Я приходила кое-что передать Руку, но уже ухожу, милая. Почему ты не спишь? — Сон плохой приснился, — с тоской сообщила Алетт, шмыгнув носом. — Про маму. — О, — только и сказала Оддлейф. По ее лицу пробежала тень. Рук же грустно покачал головой. Он мог защитить Алетт от разбойников, диких зверей и голода, однако против кошмаров был бессилен. И против призрака своей погибшей жены тоже. — Кстати… — улыбнулась Оддлейф, присаживаясь на колено перед Алетт. — Помнишь, мы говорили, что если твой отец разрешит — я начну учить тебя стрелять из лука? — Помню, — Алетт тут же оживилась, а глаза ее засверкали. — Твой отец был так добр, что разрешил. И мы начнем уроки уже сегодня вечером. — Правда? — обрадовано пискнула Алетт. — Правда? — ошарашено крякнул Рук. — Мне казалось, мы не совсем… Оддлейф поднялась с колена и иронично взглянула на Рука, заставив замолчать. Шепот, который, по счастью, услышал только он, вызвал дрожь во всем теле. — Неужели я была недостаточно убедительна и этим утром тоже? Ему ничего не оставалось, кроме как безоговорочно капитулировать. Рядом с Оддлейф любые попытки сопротивления всегда были бесполезны.