Слуга Моря Смерти

- Ты снова за ним наблюдаешь, - ничего не выражающим голосом сказала Стелла, болтая ногами. Она сидела рядом с Цурибари на искорёженном коралле, почти приросшем к стене такого же полуразрушенного дома. Цурибари, казалось бы, листал книгу, но изредка поглядывал на одинокую фигуру, видневшуюся в руинах другого жилища. Фигура не казалась опасной и мирно пила чай. - До сих пор не могу понять, каким образом под водой возможно употреблять напитки. Касатка, которого я видел во время войны и который не принадлежал явно ни к одной из сторон, даже курил сигарету. Выходит, есть вещи, недоступные даже для моего понимания. Раздражает, - меланхолично произнёс Цурибари. Тишина. - Ты не ответил мой вопрос, - в тоне Стеллы не было намёка на недовольство – но в нём редко появлялся намёк хоть на что-то. - Это звучало не как вопрос, а как констатация факта, - процедил Цурибари, вытирая кровь со лба. Каким образом все эти годы его рана умудрялась оставаться свежей и кровоточить, тоже было выше его разумения. – Но да, я за ним наблюдаю, потому что считаю его моделью поведения, к которой стоит стремиться. А ещё он страдает. Люблю смотреть на чужие страдания. - Моделью поведения, - пробормотала Стелла. Мимо одинокой фигуры проплыла глупая мёртвая рыба. Из-под плаща метнулось щупальце и в следующий же миг раздавило хрупкий скелет. Стелла помолчала, склонила голову на бок и продолжила: - Неделю назад он увидел, как в покои принцессы пыталась пробраться та шумная зелёная улитка с копьём. То, что от неё осталось, пришлось оттирать мне. От пола. От стен. Даже от потолка. Он не выглядел страдающим. - Улитка? Хелика, полагаю. Эта женщина-берсерк лишила меня одного из лучших призванных мной чудовищ. Вероятно, она стала чересчур неосторожной после ликвидации умалишённой синей русалки и морского змея. Она заслужила то, что с ней произошло. Сам я, впрочем, подобные методы не привечаю, предпочитаю не пачкать руки и оставлять грязную работу монстрам из гримуаров. Снова тишина. - Хм. Потом он поймал какую-то рыжую осьминожью девчонку и приготовил из неё такояки. - Вкусно было. - О, так ты ел, - безэмоционально отозвалась Стелла. - Какие-то проблемы? – Цурибари оторвался от книги, чтобы исподлобья взглянуть на Стеллу. – Враги Моря Смерти должны страдать. Все должны страдать. Чего ты от меня ждёшь – жалости или брезгливости? - Олд идёт, - Стелла кивнула на новое действующее лицо, появившееся в развалинах Глубоководного Города. Бывший фамильяр проклятого морского волшебника даже не шёл – он наступал и выглядел, надо сказать, весьма угрожающе. - Фуками, дрянь ты осьминожья, ты зачистил всю тюрьму, - донёсся до наблюдателей его рык. Фуками совершенно спокойно поставил чашку на почти что целый стол и вопросительно взглянул на Олда красными полубезумными глазами. Казалось, он предпочёл не отвечать. - Ты чего натворил, маньячина?! – взревел Олд, широкими шагами приближаясь к Фуками. Выражение исполосованного шрамами лица не сулило ничего хорошего. - Ооо, сейчас что начнётся, хи-хи, - вдруг раздался тонкий голосок прямо под ухом Цурибари. Тот дёрнулся от неожиданности и с выражением неизмеримой гадливости процедил: - Пошло прочь, Шип. - Иххихихихи, - длинные белые волосы-щупальцы, скрывающие ладони полосатые рукава, не то идиотская, не то хитрая ухмылочка. – Вот сейчас Олд ему задаст. - Лучше скажи, что там с зачищением тюрьмы. И не хихикай ты так, демона ради, противно. - Ооо, Стелле снова придётся оттирать стеночки сегодня, - неопределённого пола создание закружилось вокруг себя и, споткнувшись о собственный подол, упало. Это его ни капли не обескуражило. – Господин Фуками там сегодня побывал, и больше там никого нееет, иххихи! Совсем размазало! Всех-всех! - Кормить пленников – излишняя трата, не подозреваю, зачем господин Сал вообще этим занимается, - прокомментировал Цурибари. – И я же сказал не хихикать. Слушать мешаешь. - Там была моя женщина, ублюдок! – продолжал орать Олд. - Не помню, чтобы Тацумия была твоей женщиной. Ты пару раз с ней забавлялся, только и всего, - соизволил открыть рот Фуками. Вид нависшего над ним Олда нисколько его не пугал. Олд размахнулся, чтобы нанести удар, но его запястье молниеносно перехватило щупальце. Ещё три таких же обвилось вокруг его левой руки и ног. Фуками совершенно бесстрастно смотрел в глаза Олда, в которых начинал брезжить страх. - Хочешь разделить её судьбу? – только и спросил Фуками. Игра в гляделки продолжалась, а три исковерканных Морем Смерти ребёнка, затаив дыхание, наблюдали за неподвижной битвой – в том, что это битва, никто не сомневался. Первым глаза опустил Олд. Щупальца тут же снова убрались под полу плаща – некогда белого, а ныне пропитанного чужой кровью, застарелой и свежей. Олд развернулся и, не говоря ни слова, побрёл назад. Старая матёрая акула проиграла молодому осьминогу, а тот всё с тем же невозмутимым видом поднёс чашку к губам. Стелла и Цурибари молчали, размышляя об увиденном. Шип тем временем с диким визгом бросился – или бросилась? – вперёд, к исполненной ледяного спокойствия фигуре. - Да как ты смеешь так поступать с Олдом! Ты, чокнутый, ненор… Визг прервался хрипом и сдавленным криком. Фуками даже не обернулся – щупальца, казалось, действовали отдельно от него самого. В воде расплылось багровое облако, скрыв переломанное тельце. Стелла едва слышно всхлипнула. - Думаю, нам стоит ретироваться в целях безопасности, - прошептал Цурибари, закрыл книгу и попятился назад, стараясь не попадаться не глаза Фуками. Сам Фуками неподвижно стоял над телом Шип, и в его вдруг ставшими серыми глазах читалось нечто неопределённое, но далёкое от жажды крови или триумфа. Казалось, он, как и сказал немногим ранее Цурибари, страдал. *** Фуками запрокинул голову вверх. Там сквозь толщу алой кровавой воды мерцала оплавленная луна. Она любила луну. Любила такой, какой та была раньше, серебряной, печальной и живой. Не ядовитый, будто сочащийся магмой жёлтый круг. Она любила море. Синее, бескрайнее, полное горестей, радостей и чужой суеты. Не мёртвое, багровое, с лужами чёрной слизи и восставшими скелетами. Она любила всех обитателей Глубоководного города – но их тоже больше не было, кого-то из них поработило, изменило Море Смерти, но большая часть погибла. Он почти не тосковал о ней. Чужие смерти от его рук приносили будоражащее удовольствие. Каждого, кого он видел, хотелось разорвать на части, хотелось услышать хруст костей, и почти в каждом лице ему виделось её умоляющее, беззащитное выражение, на котором буквально написано: «Как же так?!» Как же так, Фуками. Ты всегда был рядом, ты был удобен, ты был полезен и ничего не требовал взамен. Ты выслушивал, ты сочувствовал, ты кивал головой, твои собственные чувства были незначительны и неважны, и потому – как же так? Наивной и жестокой девочки не стало, и это к лучшему – она бы не смогла существовать в Море Смерти и погибла бы от чьих-то ещё рук. Она не заслуживала жить в этом аду – а, может, просто не заслуживала жить? Да, он почти не тосковал о ней, просто потому что все его эмоции ограничивались жаждой крови и жаждой мести. Но иногда – как сейчас – к нему возвращалась частичка прежнего Фуками, безусловно преданного, хладнокровно-рассудительного, всегда делавшего то, что требовалось сделать. И тогда его практически выворачивало от ненавистного красного цвета, заполонившего всё вокруг, от животного страха пешек Моря Смерти перед ним, от себя самого, изменившегося безвозвратно. Он вспоминал всех тех, кого успел убить – не только её и некстати подвернувшихся под руку маленьких подруг, но и всех остальных, пусть не так живо и чётко отпечатавшихся в воспалённой памяти. Как сегодня. В тюрьме было не так много пленников. Кто-то пал в бою, кто-то сдался, кого-то не видели с тех самых пор, как море окрасилось в кровавый. Сбежали. И правильно сделали. Все перекошенные от страха лица за решётками Фуками не запомнил, они слились в одну кипящую, кричащую массу – кроме двоих. Тацумия, женщина, которая была для Ваданохары почти матерью. И Самекичи, проклятый Самекичи, ведь если бы не он… если бы Вадда, очертя голову, забыв про здравый смысл и родину, не бросилась вслед за своим никчёмным возлюбленным, всё могло бы быть иначе. Да, он убил ту, которой дорожил больше всего, и всех, кем дорожила она, и ещё многих, многих, многих. Возможно, было бы логичнее всего покончить и со своей никчёмной жизнью, пока он не лишил жизни половину моря – но разве в этом есть хоть доля смысла? Всё равно в живых не осталось никого, о ком он будет тосковать ещё больше, так что в бездну с остальными. В бездну со всеми. Он будет снова и снова рвать на части каждого, кто посмеет к нему приблизиться, и всё во имя её… …Или нет. Почему вообще ему захотелось убивать именно в чью-то честь, это же приятно и без лишних, никому не нужных мотивов. Ну и помрачения на него иногда находят, право же. Если он продолжит стоять, как столб, и рефлексировать, ничего вокруг не замечая, из охотника прямая ему дорога в жертвы. В конце концов, этот беленький гадёныш дал ему замечательную возможность крошить и кромсать сколько заблагорассудится. И пить чай в развалинах городка, который он, в общем-то, никогда и не любил. Фуками медленно встал, потянулся и шагнул вперёд – под каблуком хрустнули кости того, что сколько-то там минут назад звалось Шип. Над Глубоководным городом разнёсся резкий, рваный смех. День ещё только начинался. *** Сал осторожно переступил через какой-то потрох, досадливо скривившись. Нет, сам он не чурался нелицеприятных убийств, но зрелище, раскинувшееся перед его глазами, даже ему казалось излишним. Тем более что кровь, густыми разводами и облаками переливающаяся в затхлой, немногим более светлой воде темницы, пропитала его белоснежный костюм и сделала похожим на палача. Не сказать, чтобы потеря всех пленных сторонников покойной Уоми оказалась такой уж досадной. Великое Синее Море было повержено окончательно, безусловная победа Её Высочества не вызывала сомнений, поэтому, кроме как для развлечений, пригодиться они не могли. Олд этим правом пользовался сполна. Что ж, больше не воспользуется: Тацумия, у которой чудом сохранилось лицо, лежала, привалившись к стене, с неожиданно мирным и спокойным выражением для такой некрасивой смерти. Сал в своё время даже немного уважал её как коллегу – пусть и понимал, что им предстоит стать заклятыми врагами, как только он раскроет свою истинную присягу. Пулмо узнать было сложнее, но по её телу взгляд Сала скользнул, не задержавшись: глупая бесполезная девчонка получила то, что получила. А в конце тюремного коридора ожидаемо виднелись останки того, чьим своевременным пленением Сал был отчасти обязан своим успехом… то есть успехом его принцессы, конечно. Вадда легко проглотила наживку, кинулась спасать ненавистного придурка, и тут… случилось нечто непредвиденное. Сал предполагал, что заманит её в ловушку, но фамильяр взбунтовался раньше – то ли Море Смерти в голову ударило, оно может, то ли в нём, безупречно спокойном, давно сидело чудовище – неуправляемое и дикое, куда там монстрам из гримуаров мальчишки Цурибари. Да, новый, до абсурда сильный союзник пришёлся как раз кстати, сделав победу Моря Смерти лёгкой – и навеки сделав невозможной личную победу его, Сала. Вадду хотел прикончить он сам. Точнее, нет, не прикончить, это только в крайнем случае – он хотел, чтобы его ведьма встала рядом с ним, наслаждаясь триумфом нового кровавого королевства, чтобы она видела его и только его и принадлежала только ему, чтобы она и думать забыла про этого… …Самекичи. Сал узнал его только по сохранившимся прочным плавникам и хвосту. Над ним сумасброд постарался больше остальных – тоже, видно, люто ненавидел. Ну вот что за напасть – Сал же хотел сам его, Самекичи, свести с ума, медленно и верно, он же уже начинал бросаться на прутья в перерывах между приступами апатии, он же тянул руки к какой-то русалке в соседней камере – Сал её имени не помнил, а Самекичи отчаянно звал её Ваданахарой… У этого осьминога что, призвание такое – портить всем вокруг веселье? Назад Сал шёл, глубоко задумавшись. Прибраться в темнице надо будет поручить Стелле. В конце концов, Черриблод с семьёй сбежал, несмотря на болезнь, оставались бывшие союзники Синего моря – королевство Тоцуса, непонятная угольно-чёрная ведьма, ещё менее понятный касатка… враги ещё имелись, тюрьма могла пригодиться в будущем. Надо будет доложить принцессе – во гневе она страшна, но Сал не боялся именно этого доклада. Микоцу плевать было на пленников, она получила свою месть, а кто там из пешек её сестрички жив или мёртв, её царственной особы не касалось. Вот кое-чего другого он боялся поболее, но это кое-что сделать было необходимо. Сал помедлил немного, зажмурился, выдохнул и сжал ладонь на рукояти привычного кинжала. Искать желаемую персону долго не пришлось: одинокая фигура в ободранном плаще чёрным силуэтом вырисовывалась на крыше дворца против мутно-оранжевого пятна луны. Сал ненадолго превратился в рыбу, чтобы всплыть повыше, и принял прежний облик, опускаясь на крышу рядом с Фуками. Чуть поодаль. Чуть позади. - Прекрасный вид, - ухмыльнувшись, прокомментировал Сал, надеясь, что бешеный стук его сердца не доносится до сумасшедшего бывшего фамильяра. Только акулы чувствуют чужой страх, не осьминоги, всё хорошо, всё хорошо… Фуками неторопливо обернулся, сверкнув алыми глазами. По его лицу, как всегда, невозможно было что-либо прочесть. - …Да. Повернулся обратно, тихо рассмеялся. Смеяться он стал куда чаще – нервно и припадочно. Но многословия сумасшествие ему не прибавило. Интересно, как у него с боковым зрением, с предвидением, с чем угодно… с быстротой реакции точно всё более чем в порядке, и это не внушает надежды. - Ты ведь тоже помог сохранить истинную красоту этого моря. Не дал вернуть его прежний, скучный вид тем, кто цеплялся за прошлое, - скажем так, тех, кто цеплялся за прошлое, почти не осталось уже. Сал неслышно сделал шаг вперёд. – Премного благодарен. О демоны, кажется, он сейчас выдал себя. Фуками не шевельнулся. Щупальца из-под полы плаща не показались. Это ничего не значило, но… Лезвие сверкнуло в руке Сала и вонзилось между лопаток Фуками. В следующий же миг Сал отпрыгнул назад, чтобы избежать последней, предсмертной атаки загнанного зверя… Её не последовало. Медленно, очень медленно, Фуками рухнул на колени. В багряной воде расплывались лёгкие, невесомые струйки на пару оттенков потемнее. Из последних сил тот, кто ещё мгновения назад был самым опасным убийцей Моря Смерти, повернулся лицом к убийце собственному. Глаза были серыми. - Будь ты проклят за всё, - неожиданно чётко произнёс Фуками. – А за это – спасибо. Последний из фамильяров морской ведьмы наконец прекратил своё жалкое существование. С чувством исполненного долга и исполнившегося желания Сал спускался по лестницам дворца. В сердцах он ещё давно хотел прибить Фуками – сразу, как только он лишил его Вадды. Вовремя только сообразил, что заставить горе-поклонничка ещё помучиться и пожить на этом свете было бы куда занимательнее. К тому же, так вышло, что Сал интересы своей принцессы и своего Моря ценил несколько выше собственных – а принцессе и Морю живая машина для убийств очень и очень пригодилась. До поры до времени. Когда враги исчезли, Фуками явно принялся бы за своих – если уже не принялся, надо будет пересчитать ряды вернейшей гвардии Её высочества, вдруг недостача обнаружится. Стеллу или Шип не жалко, а вот потерять Олда было бы… впрочем, Олд сам мог за себя постоять, он ему, Салу, в отцы годится, а Сал с поехавшим осьминогом недурно справился. И вроде как всё закончилось очень даже неплохо, да что там, не закончилось – продолжалось: впереди наверняка завоевательная война с королевством Тоцуса, а после, почему бы и нет, и экспансия в другие миры. Неплохо бы узнать, сколько берут за свои услуги демоны-наёмники. Казны кроличьего королевства должно хватить на эффективный отряд побольше… Да, всё закончилось превосходно. Вот только поганое чувство такое, непонятно откуда взялось. Неужели жаль последних разорванных ниточек, связывавших его с прежним Морем, бывшим, хоть и нелюбимой, но родиной? Сал, да ты просто размазня, куда там дохлому Самекичи. Да, пора нанести визит Её высочеству, донести о вынужденной ликвидации ставшего слишком опасным союзника и изложить новый план действий. Остаётся надеяться, что амбиции принцессы Микоцу не пали смертью храбрых – хватит на сегодня, пожалуй, потерь.