365 сказок

Город раскрылся передо мной цветком, загудел, зашуршал, пахнул дымом. Я стоял над ним, на смотровой площадке, и смотрел вниз, не торопясь спуститься. Мне казалось, что я приду совсем не туда, а оттого я медлил. Город был очень молод, почти юн. Он не мог надышаться воздухом весны, он кричал, и пел, и звенел. Я вглядывался в очертания улиц и запоминал его таким, точно зная, что это единственный шанс. Время в этом мире текло очень странно, я никак не мог понять принцип. Между тем сам оставался вне его потока, как это часто случается. И наблюдая за гудением, шевелением, мельтешением городской жизни, я видел, как город взрослеет, а потом начинает стареть. Это было интересно, но вызывало странное ощущение, граничащее с неприятием. Когда я всё-таки решился спускаться — лестница ждала меня — город уже казался старым, почти древним. Пока я шёл, каменные ступени под моими ногами рассыпались пылью и порастали травой. Я двигался через смену сезонов, сквозь сотни зим, вёсен, сквозь внезапно возникающий осенний туман, летний зной, миновал снегопады, обращающиеся грозовым ливнем. Всё проносилось так быстро, что нельзя было и уследить. Первая улица, что встретила меня, уже превратилась в лесную тропу, в конце которой высились руины. С трудом я узнал в них здание, тянувшееся к свету и радовавшее глаз, когда я смотрел сверху. Оглянувшись, я понял, что и смотровой площадки больше нет, а лестница обернулась козьей тропой. Город исчезал на глазах, а камни его становились подножием гор. Лес за мгновения становился всё гуще, но тоже начинал умирать. Дул ветер, нёс с собой сухой зной, впивался зубастой пастью в стволы, выпивая из них соки. Скоро я шёл мимо остовов иссохших лесных великанов, чьи корни намертво вцепились в городские руины. Теперь же сюда приходили пески, заносили останки дорог. Ветра расшатывали и вырывали с корнем деревья, кустарники прилегли к земле. Прикрывая глаза от ветра, щедро смешанного с пылью, я шёл вдоль бывшей городской окраины, которая теперь была уже даже не опушкой леса, а последним рубежом, где степь сливалась с пустыней. Менялся ландшафт, менялось всё, даже небо будто бы выцвело. Скоро и пески побурели, полил дождь, а я стоял, всё ещё вспоминая и город, и лес. Я замер оттого, что впереди меня ждал обрыв, и оглянулся назад, чтобы увидеть преображения. Мир искажался и трансформировался, собираясь во что-то новое. Я увидел, как сквозь пески побиваются травы. Новый цикл, новая зелень вставала, быстро густела, набиралась соков. По долине, некогда бывшей городом, а потом лесом, а затем степью и после всего пустыней пролегла река. Быстрый поток шумно разлился, питая травы, а за ними — и кустарники. Я уже ждал нового леса, но нет, проклюнулся новый город, отстроил самое себя, расправил плечи, поднимаясь над долиной. Он был совсем не похож на предыдущий, но всё же его юность и гордость казались очень знакомыми. Однако я не стал возвращаться, только отвернулся к обрыву. Мельтешение времени меня уже утомило, нужно было покинуть этот мир. Одно мне не давало покоя — не пропустил ли я дверь, не лишился ли возможности уйти, ведь за всей этой кутерьмой легко было не заметить нужное ощущение. Сердце моё билось чересчур ровно, но остаться здесь навсегда, смотреть на то, как песками вновь и вновь захлёстывает очередные руины, было не по мне. — Эй, — он тронул меня за плечо. Повернувшись, я на мгновение утонул в изменчивых глазах. — Зачем ты здесь? — вопрос вырвался сам собой, и ответом была только улыбка. — Этот мир — ловушка для беспечного путника, — сказал он чуть позже. — Зачем здесь ты? — он выделил слово, посмотрел на меня искоса. — Как ты сам сюда попал? — Как обычно, — хотел я пожать плечами, но тогда бы его ладонь сорвалась, а тёплое прикосновение было мне приятно. — Что за развлечение — попадаться в капкан? — он хмыкнул. — Ладно, я тебя выведу. Я всматривался в его облик с той же внимательностью, с какой не так давно рассматривал изменяющийся город. Он тоже здесь — да и всюду — был нестабилен, изменчив и текуч, будто бы на самом деле являлся водой. Или ветром… Или ещё какой-то стихией, обладающей столь же перетекающими формами, но только не огнём. В нём не было ничего обжигающего или резкого. — Куда мы пойдём? — спросил я чуть позже, заметив, как недобро он смотрит на город. — Прочь, конечно же, прочь, — он усмехнулся, обнажив острые зубы. — Иди ко мне ближе. И обнял меня со спины. Я чувствовал спокойное, даже сосредоточенное дыхание, ощущал его тяжёлые горячие ладони на собственной талии. Он прижимался к моей спине, почти уложив голову мне на плечо. — Будет больно, — голос казался вкрадчивым. — Знаю. И в тот же миг его ладони соскользнули, чтобы следующим движением пробить меня насквозь. Пусть я был готов к этой боли, она всё равно оказалась слишком резкой и жуткой. Но я не крикнул, только ощутил, как неприятной змейкой струйка крови побежала из уголка губ и закапала с подбородка. — Терпи, — зачем-то посоветовал он. Впрочем, может, так он успокаивал самого себя. Я видел его окровавленную руку, пробившую меня насквозь. Почти человеческую руку, которая на самом деле могла совершать и не такое. Пальцы чертили знаки в воздухе. Боль накатывала волнами, перед глазами плыл чёрный туман, шум крови в ушах заглушал все остальные звуки. Если он не успеет начертать все письмена, я останусь в этом мире, навечно привязанный к нему смертью. И такое тоже бывает со странниками. Страшно мне не было. Было противно. Мне здесь не нравилось. — Терпи! — требовательный шёпот не дал мне соскользнуть в темноту. А скоро засиял свет, такой яркий, что даже чёрная муть отступила. Он толкнул меня в спину, точно желал снять со своей руки, на которую я был насажен, как на копьё. Я упал на колени, отмечая, что из меня больше не льётся кровь, и понял, что стою перед собственным камином. Его босые ступни были запятнаны моей кровью, он стоял рядом. — Теперь тебе не стоит несколько недель носиться по мирам, — он присел рядом. — Дай… Меня мутило от слабости, звуки слышались, как сквозь вату, а зрение не желало приходить в норму, но его горячие ладони прошлись по краям раны, и вскоре я почувствовал себя лучше. Всё было в крови, но рана затянулась. — Пришлось принести тебя в жертву, — сообщил он, оттаскивая меня в ванну. — Я понял, — мне нужно было хоть что-то сказать, хотя это оказалось непросто. — Не страшно… — И не первый раз, — засмеялся он. — Но ведь это было красиво? — Не успел оценить. — Не будь букой. Сделаю чай, — и он исчез, оставив меня отмываться и менять одежду. Чай мы пили в молчании. Перед моими глазами всё ещё стоял стремительно стареющий город, прорастающий лес, ветер, смешанный с песком. Мир, что едва не съел меня. — Перестань думать об этом, — сказал он, поднимаясь с места. — Такое случается. — Но не у всех есть ты? — У тебя меня тоже нет. — В каком-то смысле. — В любом, — он хмыкнул. — Я только проходил рядом. — И принёс меня в жертву. — Не без того. — Как прежде отобрал голос. На это он дёрнулся и сощурился, глядя на меня подчёркнуто внимательно. — Ну да, это тоже был я. Спрашивать, зачем он сделал это, я не стал. Он ушёл, не прощаясь. Город внутри моих воспоминаний снова превратился в руины.