Через тернии к звёздам

Лежа без сна под боком у посапывающего Маккоя, Джим с головой погрузился в размышления. Он сравнивал себя нынешнего с тем Джимом Кирком, который только получил очередной груз на душу в виде связи соулмейтов, и недоумевал. «Биться со Споком, защищая свои отношения с Боунсом? Дурной сон какой-то», — с удивлением вспомнил свои ранние размышления он. Ведь прошло всего несколько дней, и вот оно — вчера Кирк угрожал Споку из-за легкого намека на свою слабость. Причем сорвался как мальчишка, которого еще не научили контролировать себя, лишь подтверждая гипотезу противника! Кирк перевернулся на бок и, опершись на локоть, уставился на Маккоя. Могли ли они теперь доверять друг другу? «Нет, неправильный вопрос», — одернул он себя. Чего будет стоить им это доверие? Скольких нарушений закона, скольких смертей? И мог ли он сам поручиться за то, что будет просыпаться каждое утро рядом, не убитый во сне ударом в спину? В конце концов, это же был его Боунс — его лучший палач команды, исключая садиста Чехова. Почему Маккой так быстро решился на это? Джим, словно в первый раз увидев, посмотрел ему в лицо. С другой стороны, Боунс всегда слишком верил ему. С самого первого дня, когда шагнул на борт «Энтерпрайз», поверив обещанию, которого Джим уже и сам дословно не помнил. Кажется, это было что-то в духе «Я дам тебе цель в жизни и свободу действий», или что-то вроде того. Не тогда ли Кирк первым заложил основу той связи, что насильно сейчас уложила в эту постель? Ведь он на самом деле дал Маккою стимул: себя. Пусть поначалу и не в буквальном смысле, но ведь дал, как и обещал. Сделал все так, чтобы тому доставлял удовольствие каждый прожитый день, и неважно, лечению ли, пыткам ли он был посвящен. «Ну да, а потом ты попытался его придушить», — хмыкнул внутренний голос, и Кирк беззвучно выругался. — Спи, — пробормотал внезапно Боунс, поворачиваясь к нему спиной и перетягивая на себя одеяло. — Или думай тише, спать мешаешь. — Я пытаюсь, — тихо ответил ему Джим и опустился на подушку, закрывая глаза. Неужели связь между ними до сих пор оставалась такой сильной? Настолько, что Маккой даже спящий услышал его внутренний монолог и почти проснулся? Это значило, как и раньше, впрочем, полную открытость и отсутствие секретов. Правда, теперь Кирка это совсем не пугало, ведь обмен был двусторонний. Снова уснувший Боунс тихо простонал, одновременно послав по внутренней связи волну удовольствия, и мысли Джима кардинально сменили направление. Секс с Маккоем оказался наркотиком. В первый раз, после пробной дрочки в медотсеке, Кирк не заметил ничего особенного, тем не менее все следующие сутки то и дело возвращался мыслями к произошедшему. Но сейчас, лежа и вспоминая двойные ощущения от проникновения, подаренные ему связью, Джим снова чувствовал возбуждение. А видящий эротические сны Боунс на другой половине кровати вовсе не способствовал возвращению рационального мышления. «Наркотик», — ошеломленно попробовал он мысль на вкус, ощущая себя подростком, готовым трахать все, что носит юбку, а что не носит — надевать и трахать. Будут ли они еще заниматься сексом? С удивлением Кирк осознал, что ему бы хотелось этого; более того — он сам сделает все, чтобы Маккою хотелось этого не меньше. — Да будем мы еще трахаться, будем, — совершенно не сонным голосом недовольно проворчал Боунс. Развернулся лицом, одним слитным движением закинул на Кирка ногу и укрыл одеялом. — Но утром. Я доктор, а не секс-машина. Спи давай! Рассмеявшись, Джим придвинулся к нему ближе и уткнулся носом в теплое плечо. Как бы ни был сложен и жесток окружающий мир, сейчас он оставался где-то снаружи, со всеми своими проблемами, а в их уютном крошечном мирке существовали только Леонард Маккой и Джим Кирк, мирно спящие в обнимку.