Такая любовь

Марио, бармен «Лазурной волны», зевая, протирал пивной бокал. Черт бы подрал вчерашнюю вечеринку! Мало того, что Чезаре в последний момент увел самую красивую девчонку, подло накачав его текилой, так еще в голове после вчерашнего звенит, будто гвозди кто перетряхивает в жестяном ведре. И еще Джулия эта — клекочет посильней настырных чаек с пляжа… Официантка продолжала тарахтеть , пока, наконец, с открытой площадки не донесся бамбуковый шорох отодвигаемых кресел. — Скажи сеньорите, что сегодня есть с ванилью. Джулия кивнула и поцокала к столику, а Марио снял очередной бокал — теперь для мартини, — разглядывая через него посетителей. Странная это была парочка. Очень милая девушка, брюнетка, и мужчина лет сорока пяти, половину лица которого состояло из шрамов. «Красавица и чудовище», вспомнилось название фильма. — Им как обычно, — тряхнула кудряшками Джулия. — Два кофе по-калабрийски, со специями и ванильное. Официантка прислонилась к барной стойке так, чтобы удобнее было наблюдать. — Интересно, кто они? Бармен недовольно пожал плечами, мол, нечего языком трепать и мыть кости клиентам, однако Джулия не унималась: — Повезло ей. Отхватила богатого папика! Бармен подумал, что скорее повезло «папику» — так хороша была девушка. В девушках, он разбирался не хуже ,чем в текилах и коктейлях, и брюнетку он сравнил с вот-вот готовым распуститься цветком. Высокая грудь под топиком, сладкие пухлые губы и глаза… глаза! Он даже посмотрел на бутылку с виски, но вовремя остановился — пить на работе последнее дело. Марио проворчал: — Они туристы из Мексики. Феликс Рауль Дуарте и Тельма Дуарте. — Мексика! — вздохнула официантка. — Там же все наркоторговцы и бандиты. Наверное, этот порезанный мужик — наркобарон, а девчонка — заложница. Видишь, у нее ошейник. Значит… — Это чокер, Джулия. Обычный чокер, каких полно в Мексике. Но Джульетта уже не могла остановиться. — Я тебе точно говорю, она дочь губернатора, а этот бандит взял ее в плен и не отпустит, пока… — Пока она не родит ему тройню… Иди на кухню и подготовь колбаски с перцем — через восемь минут пожалует выводок из Баварии. Отослав чересчур романтичную помощницу, бармен продолжил наблюдение. Мужик за столиком снял темные очки и, молча ждал пока брюнетка снимала с его лица какую-то соринку. Бармена поразило то, с какой нежной лаской, совсем молодая девушка касается пальцами страшных извилистых шрамов. Дочь, сестра? Однако он тут же прогнал подобную мысль. В амурных делах Марио был человеком опытным, и сразу ощутил э т о в их отношениях. Да и перла из парочки такая энергетика, что хоть аккумулятор заряжай. Мужик, правда, был более… спокойным, что ли, более сдержанным; зато от девчонки аж искры летели. Марио представил ее на своем знаменитом кресле-диване. Руки заведены за спину, он задирает вверх топик… — Они не мексиканцы! Марио вздрогнул. Официантка, неслышно подобравшись, поделилась своим открытием прямо в ухо. Не мексиканцы? Пожалуй. У этого типа лицо настоящего итальянского мафиози. Вернее, то, что от лица осталось. Словно в подтверждение, сеньор «Дуартэ» стал перечислять своей подружке местные достопримечательности. Ласантелла, Арузо, Пьяцца-дель-Понто… В его речи явственно выделялся тот самый говор, что бросает в дрожь почтенных граждан, которых судьба приводила в рабочий район Калаццо — туда, где порт и пристани. Девчонка послушно кивала, теребя ошейник, и повторяла короткое «ОК». Закончив, мужчина со шрамами откинулся на бамбуковую спинку и выдал фразу на английском, из которой Марио смог услышать лишь часть — нечто вроде «совсем как тогда». После чего они рассмеялись. Язык бармен знал. Более того — определил, что так говорят на Восточном побережье: Нью Йорк, Филадельфия. Но лингвистические изыскания прервал пунктуальный баварский «выводок». Джулия потащила колбаски. Обслужив немцев, официантка подошла к следующему посетителю и долго топталась возле него — явно прислушивалась к разговору брюнетки и «чудовища». Вернувшись, плюхнулась на стул и вытаращила глупые кукольные глаза: — Я знаю кто они! «Дура», мысленно ухмыльнулся бармен. «Двадцать лет, всего на шесть младше меня, а ума не больше, чем у камбалы». Тем не менее, поток слов официантки Марио не останавливал — сейчас она была его глазами и ушами, так как открыто пялиться на девчонку в присутствии «человека со шрамами» он почему-то робел. Но тут выручил случай. — Могу я позвонить с этого телефона? Спутник брюнетки, непонятно как исчезнувший и тут же возникший из ниоткуда, обращался к Марио, выставив палец в сторону дискового «Панасоника». — Да, мистер Дуэртэ, обязательно! — почти крикнул бармен; раньше он никогда не обращался к мужчине по имени. Тот кивнул, официантка выкатила глаза, а Марио, смутившись, пробрался к другому краю стойки и стал делать вид, что считает бирдекели. «Чертов мафиозо», — пронеслось у него в голове, — «чертова Джулия, чертовы немцы, черт, черт, черт!» Но девчонка! До чего хороша, стерва. Одни ноги чего стоят — длинные, стройные, почти худые. Ощущение хрупкости им давали тяжелые спортивные ботинки. Короткие черные шорты с ботинками… Марио опять представил девушку в своей кровати, но уже не вырывающей руки, а покорной и смирившейся. Он берет ее за черный ошейник и тянет голову вниз, а девчонка… Он схватил за горлышко бутылку виски, другой рукой стакан. Мужик со шрамами обернулся с телефонной трубкой в руке и уставился на Марио своими круглыми черными стеклами. Чувство было такое, будто от макушки до пояса провели гигантской наждачкой. Стакан выскользнул из пальцев и разбился. — Это шпионы, — тихо сказала Джульетта, опускаясь на колени, чтобы помочь собрать осколки. — Какие шпионы?! — Русские, какие же еще! Шумно выдохнув, бармен опустился на пол. Идиотка. Ну почему рядом с ним вечно такие вот глупые дуры. — Иди, Джулия. Сейчас припрется толстяк-голландец и будет требовать свою порцию. Официантка убралась в подсобку, гремя там бутылками. Заработал телевизор. Перекинув полотенце через плечо, Марио устроился так, чтобы его не было видно, и стал осторожно выглядывать брюнетку. Девчонка курила. Тлеющая сигарета, зажатая между пальцами, видимо, разозлила ее мужчину. Он стоял боком, но вдруг повернулся и резким, заметно раздраженным голосом принялся отчитывать брюнетку. Та улыбалась. «Цветет, будто ее лепестками роз обсыпают. Как в кино про любовь». Марио подался вперед высунулся чуть сильнее, с восторгом наблюдая, как девушка изящно взмахнула рукой. Сигарета по-прежнему дымилась в тонких пальцах, описывая дугу от морского пляжа к мраморным ступеням в скалах и, выше — прямо к солнцу. Наверное, девчонка говорила: «ну что ты сердишься, всего одна сигаретка, зачем сердиться, когда вокруг такая красота». Из подсобки раздался подвизгивающий голос Джулии: — Марио, Марио, иди скорей сюда. Бармен даже рассмеялся, когда она выдала очередную версию: — Он французский летчик. Я только что смотрела передачу, в которой самолет упал в Бразилии; несколько человек выжили, и выбирались из джунглей. Он спас эту девчонку из когтей ягуара. Потом она выросла и они встретились здесь, на пляже. — А почему француз? Официантка возмущенно подняла брови. — А где еще можно встретить парня с таким носом?! Нам в колледже рассказывали про Де Голля. — Это американцы, глупая устрица. Джулия, однако, на «устрицу» не обиделась. Лишь губы поджала, на удивление спокойно заметив: — Точно! Я ведь слышала, как они говорили. — Говорили о погоде? Марио бросил нехитрую наживку и с абсолютно равнодушным видом вернулся к своим бокалам. — Наверное... Я не очень поняла… — официантка стала перебирать английские слова, хмуря брови и загибая пальцы. — Кажется, он хотел, чтобы сеньорита продолжала учиться, а она не соглашалась. — А чего она хотела? Джулия удивленно выглянула из-за холодильника. — Как чего? Любви, естественно. Любви и детей — разве непонятно? Бармен вернулся за стойку; ему было жарко, томно и даже слегка покруживалась голова. Взгляд его проделал короткий путь вдоль столиков, остановившись на рукаве человека со шрамами. Девушка тянула его к себе. — No, Tilda, no. Need its way. Тильда? Ее ведь зовут Тельма. Странно… По-прежнему держась пальцами за его рукав, брюнетка описала полукруг на каблуках. Отошла к обвитым плющом перилам. И вдруг низко наклонилась, поставив коленку на подлокотник пустующего кресла. Чертова девка! Это было выше его сил. Мужик со шрамами отвернулся, выглядывая кого-то, и Марио, не теряя ни секунды, уставился на обтянутую шортами задницу брюнетки. Девушка вытянула еще одну сигарету и закурила, пуская дым вверх. Пухлые губы были приоткрыты; задумчивое их шевеление снова погрузило Марио в туман давно забытых подростковых грез. Девчонка с ошейником была в них, то робкой и нежной, то обжигающе страстной, понуждающей исполнять унизительные, но такие сладкие действия. Потом фата-моргана выдала картинку, где мужик со шрамами жестоко избивает брюнетку, а потом бросает здесь — без гроша в кармане и крыши над головой. А он, Марио, становится ее спасителем и другом. Они идут рядом по лунной дорожке… — Марио. Марио, ты оглох что ли?! — официантка показывала на Чезаре. — Твой подельник пришел. Чезаре устроился за столиком, осматриваясь в поисках новой добычи. Увидев брюнетку, он будто споткнулся, но тут же взял себя в руки, обменявшись с Марио взглядом: вот это, мол, удача! «Черта с два», — подумал бармен о своем приятеле, — «ни крошки тебе не отломится». Девушка помогла сесть мужчине с шрамами. Тот посмотрел на нее снизу вверх, взял за руку и стал перебирать пальцы — бережно, словно расправляя крылья бабочки. Девушка склонила голову. Острый клин каре на секунду скрыл лицо. А потом Марио увидел, как она смотрит. Так смотрит девочка на своего отца — самого сильного и лучшего человека в мире. Так смотрит юная школьница на парня, подарившего неведомый ранее поцелуй и первый жар в теле. Так смотрит девушка на первого мужчину и так смотрит женщина на отца своих детей. Бармен был неплохим психологом и силился понять, что еще во взгляде брюнетки ускользает от него. — Ни черта вам не перепадет: ни тебе, ни твоему дружку, — задумчиво проговорила Джулия. Виски хлынуло в стакан и Марио хрипло осведомился: — Почему? Джулия улыбнулась. — Потому что у этих двоих т а к а я любовь, что бывает раз в сто лет. Сердце Марио ударилось глухо и зло. В груди остро заныло — эта пучеглазая треска почувствовала то, что он не смог дочитать во взгляде брюнетки с ошейником. «Такая любовь, что бывает раз в сотню лет». — А то и в тысячу, — тяжело вздохнул Марио и одним махом отправил до краев полный стакан прямо в глотку.