он и я

Мы не виделись два с половиной года. Просто сказали друг другу "бывай", он лениво махнул рукой и пошёл на право. Я пошёл прямо и руку поднимать даже не собирался. Я просто пошёл прямо, через оживлённую улицу, в толпу людей. Я знал уже тогда, что мы не увидимся больше. Сам не знаю, откуда. Причин — не было. Просто знал. И он не звонил, ни разу не написал даже мейл. Он всегда был сукой. Эта стерва всё сделала так, что я не присутствовал на встрече с начальством. Мне позвонил Юу и сообщил, что группа даёт последний концерт. Всё внезапно, резко, без анестезии — были GazettE, нет GazettE. Да нет, мы давно к этому шли. Очень давно говорили об этом. И, я уверен, в глубине души, каждый из нас этого хотел. Потому что мы все устали. Все мы, менеджмент, стафф, фанаты и наши друзья-знакомые. Устали от нас с Руки. Мы ссорились, как по расписанию, раз в месяц, по неделе страдали, по неделе мирились. Потом дней пятнадцать счастливой жизни и плодотворной работы, а потом опять. Ссорились всегда сильно, как в последний раз. Ссоры начинал Така, ссоры начинал я. Просто мы всегда были теми людьми, которым нельзя быть вместе. Противопоказано. И мы были теми идиотами, которым не повезло полюбить друг друга: и жить нормально вместе мы не могли, и отказаться от этих отношений. Поэтому на этот последний концерт я шёл не как на плаху, а как на ритуал очищения огнём — знал, что будет больно, но понимал — так нужно, будет лучше, потом всё непременно наладится. И плакал, да, взахлёб. Даже слёзы не вытирал. Потому что терял своё детище. Свою семью. Свой Смысл. В зал было страшно смотреть: никто почти не кричал, все просто слушали и прощались с нами. Я прощался с Руки. Прощался со всей хернёй, что между нами была. С той хернёй, которую мы натворили. Потом была пьянка, грандиозная, болезненная в своём веселье. Мы все сидели бледными тенями и я видел, как Кою тихонько ревёт в три ручья. Чёрт подери, а я и сказать ему ничего не мог — ровно половина вины за этот распад — на мне. И оправдаться — никак. Я прощался с Руки, именно с Руки. Было понятно, что распад затеян им не для того, чтобы быть со мной. Да я и не хотел этого уже — устал смертельно. Любил? Любил. Он меня? О, да. Криво, но отчаянно, как только он умеет. Хорошо ли нам было вдвоём? Да. Действительно хорошо. Когда без ссор. И я с ним попрощался. Поправил на плече чехол с басом, пьяный и вымотанный до предела и даже не оглянулся. Не хотелось убеждаться в том, что он не обернулся так же. И вот, прошло два с половиной года. Общаемся и с Кою, и с Юу, и с Ютакой. Конечно, теперь не так часто, как раньше. Нас связывала наша семья. Теперь — только прошлое и смолченные обиды. Затаённые. Мы принципиально не говорим о Руки, я знаю только, что он всё пытается собрать группу, но с такой стервой никто работать долго не может. Мы не виделись два с половиной года и я понимаю, что люблю его так же, как раньше. Просто это то чувство, которое не может пройти так быстро. Только жить с ним легко и не напрягает. Просто очередная вредная привычка, как чтение манги или класть ровно полторы ложки сахара в кофе. И вот теперь, когда я, кажется, отошёл окончательно, перестал постоянно думать только о GazettE, он, стерва, зараза, сука, берёт и звонит. Привет — говорит — как дела? Чем — спрашивает — занят? У меня моментально начинает болеть голова. Он всегда так звонил через неделю после ссоры. Если сам её затевал. Звонил, как ни в чём ни бывало и задавал поверхностный вопрос. Ни чем — говорю — не занят. Пиво пить — говорю — думаю. — Пошли? В наш... ну, в тот бар, где раньше... тогда... чёрт, ну ты же понял. Понял я всё. Всё я понял и бар я прекрасно помню. Это место, в котором мы часто залипали после репетиций. Впятером. Когда были GazettE. Пока всё не кончилось. — Зачем? Чего ты влезаешь в мою жизнь? Не хочу я ни в какой бар. Не хочу я ничего вспоминать. — Зануда! — он смеётся, паршивец и у меня предательски теплеет на сердце. — Аки, ты такой зануда! Ну пошли, жизнь же не виделись! — Ты остальных позвал? — спрашиваю. Мрачнею. — Эээ... Нет. А зачем? Я с тобой хочу. — Да пошёл ты к чёрту. — Погоди! Не вешай трубку, подожди! — Ну? — возвращаю трубку к телефону и думаю, что встретиться было бы хорошо, да. — Это... Аки? — Рэйта. — Да перестань, какой теперь Рэйта. — Акира. Тогда просто Акира. А лучше — Сузуки. — Су-зу-киии! — он точно же язык сейчас показал. — Я соскучился. — Не смешно. Почти три года не скучал, а теперь.. — Я скучал. Не ломайся и не дури, а просто приезжай. Пожалуйста. Чёрт, с ним спорить — с ума сойдёшь. — Хорошо. Через час и не вздумай опоздать. Я опаздываю сам — отвык выбираться так далеко. Руки сидит за "нашим" столиком, на "своём" месте и жуёт соломинку в коктейле. Он поднимает на меня глаза, я подхожу, раз уж пришёл. Он смотрит на меня в упор, глаз не отводит и что-то шепчет беззвучно. Он не даёт мне сесть за столик — подрывается и целует. У всех на глазах. Сука. Больно целует, жгуче, как виски. Флэшбэк накатывает, такой сильный, что дыхание перебивает. Он целует, зараза мелкая, пальцы мои своими сжимает воровато. И не отпускает. Чёрт подери, спорить с этой стервой — нервов не напасёшься. Но я люблю его. Люблю и спорить с этим чувством — ещё сложнее. К слову сказать — мы не ссоримся уже пол года, мы снова живём вдвоём и через месяц у нас — грандиозное событие. Группа GazettE возвращается после трёхлетнего перерыва. Поддержите нас, пожалуйста. И помолитесь всем богам за то, чтобы мы с этой заразой жили душа в душу. Потому что отказаться друг от друга мы всё равно не сможем. OWARI