Касание

Горькие таблетки по горлу. Запиваю их противной холодной водой, чтобы больше не видеть этот ебаный мир, умеющий лишь причинять страдания тебе и тем, кто тебе дорог, этих глупых и тупых людей, думающих только о себе, не ставящих меня ни во что. Ведь я, как и мои напарники, для них лишь смешная марионетка, которая рано или поздно сломается, прыгающая по сцене и выдающая «шутки». Мне никогда не нравились эти мысли, всегда появляющиеся перед тем, как выпасть из этой чертовой реальности, перестать слышать эти противные голоса, разрывающие и без того мой истерзанный мозг и громко вопящие о том, как им больно, как их плоть разрывает на мелкие куски каждый раз, когда из моих уст вылетает что-то смешное, о том, как они погибают, истекая кровью и пачкая ею сухую землю. Я ненавижу себя и хочу умереть. Внезапно становится очень холодно, словно кто-то резко открыл окно нараспашку, а ледяной ветер мелкими грубыми пальцами проникает под кофту, заставляя мое тело покрыться мурашками. Я стоял на небольшом сугробе, чувствуя как серые хлопья недовольно скрипят от того, что неловко топчусь на месте. Моему измученному взору предстали огромные кроны деревьев, возвышающихся огромным покровом надо мной, раскачивающихся от рьяных и резких потоков ветра, скрывая под собой целые миры. Я знал, кто живет там, кто является хозяином этого леса, и именно поэтому каждый раз проваливаюсь в эту реальность, надеясь никогда не проснуться и остаться здесь навсегда. Он был мне нужен словно вода рыбе, которую выбросило на мокрый песок, забивающийся ей в жабры и мешающий жить. Я везде пытался надышаться тобой, но эти люди, ведущие себя хуже животных, постоянно встающие у меня на пути, отдаляют тебя. Мне надо лишь аккуратно спуститься, но я уже давно знаю эту дорогу наизусть, хоть Дима и повторял, что мне это все не нужно, что даже здесь Арс не дает себя тронуть. Пушистый снег продолжает забиваться в складки моей одежды, которая как всегда мешком сидит на моем теле, как будто надеясь на хоть какое-то убежище, чтобы перестать беспорядочно лететь куда-то и найти свой дом. Но этого никогда ни у кого не получится. И я снова, словно в первый раз, подхожу к огромной вековой ели, которая будто страж единственная выделяется на входе, и, как будто спрашивая разрешение, медленно провожу одеревяневшими пальцами по неожиданно теплой коре. - Я всегда знал, что ты живая. В отличие от людей. Я прошел дальше, осторожно ступая тяжелыми ногами по хрустящим листьям, покрытые легким снегом. Краем глаз я увидел ярко-красное пятно, которое, легко прыгая с сугроба на сугроб, расчерчивало окружающее серое пространство в яркие цвета. /Здравствуй/ - Мой проводник. Ты дождалась меня. Я протянул руку, чтобы хоть сейчас постараться дотронуться до нее, но она, ровно как и он, смотрела на меня черными бусинками прищурившись, немного отступая от меня, оставляя неглубокие следы. Будь по-твоему. Ты недовольно глянула на меня, побуждая идти дальше и не останавливаться. Мне уже были видны эти серые стены, виднеющиеся сквозь черные исполины. Я ускорил шаг, замечая, как начинает немного быстрее биться сердце, выжимая все, что можно из себя, когда моя рука дотрагивается до обжигающе холодной ручки двери. Теперь надо было взять инициативу в свои руки. Резко открываю дверь, замечая, что тебе как и прежде не нравятся резкие звуки, и резкой походкой иду к тебе, видя как распушенная лисица стала на твою защиту, пока ты отстраняешься от меня. Я нависаю над тобой, впервые сжимая пальцами подбородок в холодной и жесткой хватке, боясь, что ты снова ускользнешь от меня. - Если я не могу быть с тобой в настоящей жизни, так позволь мне дотронуться до тебя здесь.