Вселенная Хиспа

Прошёл уже час, как солнце зашло за горизонт, и с этого момента окончательно стемнело. Вдоль пустой дороги шагал человек. Дождь барабанил по обломанному шиферу и кускам пластика, менее шумно раздавались звуки разбивающихся об асфальт каплей.Монотоную мелодию природы разбавляла тихая музыка, играющая из наушников человека.Хисп шёл порядком сорока минут, передвигаясь по разрушенным улицам, не имеющим освещения, он слушал свою любимую группу – Голос Свободы. Он не мог насладиться ей в общественных местах, эта группа была запрещенна, а её прослушивание могло привести к серьёзным последствиям. « Осталось немного, – он перешагнул через обвалившуюся надземную рельсу, – ботинки уже промокли…а,на месте посушу. Они меня уже ждут, не виделись неделю, а мне им и говорить нечего, самые обычные дни, – последовал тяжёлый вдох. Он остановился и ударил себя по лбу, – дома же из продуктов ничего нет. Ладно, сегодня поужинаю тут, завтра, обойдусь без обеда, а на ужин чего-нибудь куплю.»– Он перестал думать и погрузился в музыку. Его кофта не казалась ему мокрой, он также не обращал внимание на свой капюшон, который промок насквозь и закрывал ему глаза. Этой кофте было уже два года, она, как подарок от его друга, расстреленного за, якобы, антипартийные действия,была ему очень дорога. Вот в дали показались светящиеся неоновым светом буквы. Это было название кафе, жёлтые буквы читались, как «Республика». Это кафе давно должны были за дерзкое название, но благодаря холатности местного КБСЭ(комитета борьбы с экстремистами) они даже ни разу не поддавались проверки, ведь никто не будет искать кафе в часе ходьбы от ближайшего города. Удивляло даже не это, а то, что здесь всегда был качественный алкоголь и еда, и можно было лишь гадать: «Сколько зарабатывает, человек, привозящий сюда продовольствие?» Хисп открыл дверь и, переступив порог, встал в проходе. Он резкими движениями смахнул с кофты капли воды, выключил плеер, а наушники, скомковав, положил в задний карман джинс. Ровной походкой он стал двигаться к столику, где они договорились встретиться. Поздоровавшись с антропоморфным котом Силлом, а по совместительству барменом и хозяином этого заведения, Хисп выпрямился и зашагал уверенее. В рабочии дни в кафе никогда не было много людей, и этот день не был исключением. За столиками и стойкой в сумме находилось двенадцать человек, не считая бармена и официанта, обычно второй официант выходит только в пятницу и выходные дни. За столом сидели трое знакомых Хиспа: девушка, одетая в клетчатое пальто, высокие брюки, свободную белую блузку и серый берет, из под которого виднелись зелёные и розовые локоны волос, человек в ярко-красном фраке и такого же цвета цилиндре, кислотно-голубой рубашке и с чёрной тростью в руках и самый настоящий гусь, его отличало наличие монокля, коричневого пиджака с полосатой шляпой-кателком и дар речи. – Каспро! – человек в красном поднялся и протянул руку, Хисп пожал её и ответил: – Не называйте меня так, доктор. – Впредь, не буду. Девушка, снимая пальто, кивнула пришедшему человеку и осталась сидеть в берете. – Кряк поживаете? – Утк повернулся к Каспро. Доктор и проффесор судорожно похихикали и доктор произнёс: – Вы сегодня в ударе, Проффесор Утк. – Кряк знать, Доктор Холвуд, кряк знать? – Пронеслась вторая волна хихиканья, поставившая двух других присутствующих в ещё более неловкое положение. – Я не опаздал? – Хисп, пытаясь прекратить череду глупых шуток,подозвал официанта и снял кофту. – Мы сами только что пришли, даже ничего не заказали.– Девушка улыбнулась и упёрлась подбородком в руку. Они сделали заказы и, когда их принесли, уже разговорились о прошедшей недели. – Вот так я и пересадил мозг человека в рыбу, без повреждений мыслительных, кря, процессов. – Утк договорил и чуть отпил свой коктейль из трубочки. – Моя неделя прошла неинтересно, она, наверно, была самой скучной и незамянающейся из всех, меня даже за работу не ругали. – Хисп хотел продолжить, но увидел мокрое лицо Тави, – ты чего, плачишь? – Вся компания устремила свои взгляды на девушку. – Мои новые картины, на которые я потратила почти четыре месяца. Их уничтожили, сылаясь на их экстремисткий посыл. – Она достала платок и начала вытирать потёкший туш. Доктор положил ей руку на плечо и произнёс: – Нарисуешь новые, ты же талант. Вот, – он рассыпал перед ней соль, – нарисуй пока что-нибудь, успокойся. – Тави убрала платок и медленно начала водить руками по рассыпанной кучке соли. – У меня кбсэшники забрали мои труды в области биохимии, проклятая секретарша выдала мой тайник в лаборатории, и всё ради какой-то премии. – Он посмеялся. – Разве она не понимает, что я её всё равно уволю? – Все улыбнулись. Утк резко, хлопнув крыльями, вскочил на стол, прыгнул с него на пол и, переваливаясь с бока на бок, побежал в сторону туалета с криками: – Прошу простить, это моя физиология, ничего не могу с ней поделать! Прошло десять минут,Проффесор уже вернулся,компания сделала второй заказ и продолжала разговаривать на разные темы. У стойки всё это время стояли два парня. Они мирно и тихо беседовали, шепча друг другу что-то на уши, и попивали спиртные коктейли. К ним подошли явно агресивно настроенные четыре человека, которых до этого в кафе не было. На их куртках находились нашивки главпартии. – Будет драка. – Хисп приподнялся и хотел выдвинуться в сторону начинающийся разборки, но его за руку схватил Доктор. Он снял цилиндр и пиджак, из верхней одежды на нём осталась лишь рубашка, рукава которой были завернуты по локоть. Холвуд взял трость двумя руками за спиной, и они медленно направились к толпе людей. – На чьей мы стороне?– Голос Доктора был спокоен. – На стороне двух людей, эта толпа собирается их бить, только потому что они геи. – Животные. Но должен сказать, насколько бы наши цели не были бы героичны и правильны, по силе выйгрывают плохие ребята. – Не важно, Холвуд. Лучше быть побитыми, чем остаться в тени, а потом совистливо это вспоминать. Доктор кивнул головой. Они подошли к толпе. Драка началась сразу после того, как нападающие поняли, что их число поравнялось с числом защищающихся. Хиспа, так как он выглядил сильнее всех, ударили первым. Одним ударом его свалили с ног, Доктор же, возпользовавшись ошибочным мнением толпы, Каспро не умел драться, тростью с размаха ударил сразу двоих.В это мгновение также получила та парапарней, из-за которых всё и началось. Между ещё стоявшими на ногах Холвудом и двумя задирами образовалась пустое пространство, и в эту неловкую паузу все участники драки: стоявшие, те кто поднимались и лежавшие на полу, – услышали продолжительный двойной щелчок. Все невольно повернулись в сторону неожиданно появившегося звука, а то есть в сторону барной стойки. Силл, вознеся дробовик на уровень груди, пристально смотрел на людей из главпартии, по его правому неприщуринному глазу, вокруг которого росла белая шерсть – единственное пятно на чёрном теле, было видно, насколько антропоморфный кот был решителен. Он медленно, протягивая звуки «м» и «н», произнёс: – В моём кафе ваши нашивки не дают власти, а скорее наоборот – лишают. – Все четверо, вместе с поднявшимисяна ноги, повинуясь жесту кота,отодвинулись в сторону. – У меня превосходный нюх, и я больше не хочуслышать ваш запах в пределах мили от моего заведения. – Ты же не тупой, чтоб стрелять в представителей главпартии? У тебя будут проблемы, если один из нас умрёт... Давай ты спокойно опустишь ружьё, а мы, по нашей доброте к другим расам, забудем об этом инциденте.– Сказал один из агрессоров, встав впереди всех и выпрямив руки перед собой, как бы закрываясь от выстрела. Послышался смех Хиспа, он аккуратно встал, вытер кровь на верхней губе и заговорил: –А то что? Вы считаете, что мы совсем ничего не соображаем? – Четверо человек, явно озлобились из-за наглости паренька.– Вы ни в коем случае не расскажете о «Республике», ведь тогда мы расскажем, что вы четыре месяца ходили сюдадо того как решили нас сдать. А в этом случае, мы будем стоять у одной стенки. Агрессоры ушли под мушкой дробовика, Каспро спросил самочуствие у двух парней и, подойдя к стойке, залпом выпилрюмку прозрачной жидкости, которую себе заказал броненосец в подтяжках и лакированных ботинках. Джентельмен вопросительно посмотрел на наглеца, тот, в свою очередь,щурясь от крепкости напитка, успокоил его ладонью и жестами показал, мол: «Возьмите себе ещё две, я заплачу.» Улыбка броненосца стала настолько широкой, что, казалось, в его рот влезет большая ваза, нет, даже корзина фруктов. Хисп и джентельмен выпили по рюмке на брудершафт. Доктор заказал у Силла поесть, и они оба сели обратно за стол. – Это было храбро, но безрасудно. – Заметил Утк. – Именно поэтому селезни не лезут в драки, мы славимся обдуманностью своих решений. – Утк гордо поднял клюв и отпил из трубочки коктель. – Ганибализм и некрофилию вы тоже считаете обдуманным? – Тави посмеялась и приступила к поеданию шоколадного мороженного. – Более чем. – Професор, не опуская клюва, повернулся в сторону жаренной индейки. – Мёртвым уже всё равно, а мы можем использовать их тела в своих целях. А индейку я ем только потому, что жутко ненавижу этих безмозглых птиц. – Утк жадно откусил кусок от грудинки вкусно пахнущей специями птицы. – Мы должны были вступить в драку, люди от главпартии и так многое себе позволяют, а здесь они бы ещё и почувствовали себя безнаказанными, – Хисп, поедая очередной бургер, облизал пальцы от соуса и окинул сидящих за столом взглядом, – иногда мне кажится, что они ведут себя как тюремщики в тюрьме, где все остальные это заключённые. Доктор уставил взгляд в свою тарелку, и у всех появилось такое чувство, что он смотрит в бездонную пропасть. – Если подумать, то мы неплохо живём, да с цензурой, да со скрытой дискриминацией, но зато мы нормально зарабатываем и можем позволить себе жить среднем качеством жизни, а хотя, если подумать, то меньше качества и нет. – Лица всех участников беседы перестали улыбаться. Они продержали десятисекундную паузу, и тут Тави взяла смелость сказать: – Помните всемирный бунт безработных? Уже девять лет прошло. – Её голос сталзвонкий, как звук бьющегося стекла. – Это было очень жестоко со стороны Сэнэстра, просто взять и убить миллионы человек, которых они сами и подняли на бунт. – Каспро перестал поедать бургеры. – Вы говорите, что утки жестоки, а сами забыли про свои двадцатый и двадцать третий века существования от рождества Христова. Такого среди уток не было никогда. – Утк опустил голову и принялся мешать жидкость, налитую в свой стакан. – Вы правы, господин Селезень, люди – монстры. Особенно в всемирном бунте безработных беспокоит реакция общества, которая встала на сторону Сэнэстра. Хисп поднялся на ноги, вознёс стакан над собой и произнёс громко, на всё кафе: – Окунёмся в безумие! Ответ не заставил себя долго ждать, все присутствующие, включая официанта и бармена, схватили выпивку и хором ответили: «Окунёмся в безумие!» – после, залпом выпили содержимое своих бакалов до дна. Время было уже десять, компания,поужинав и поговорив о бытовых трудностях, приняла решение расходиться. Професор Утк прыгнул на цилиндр уже одетого Холдвуда и, попращавшись со всеми, они пошли к ближайшей станции такси. Перед Тави, на столе, красовался портрет красивого мужчины, написанной на соли. Она посмотрела на него и сказала одевающемуся Хиспу: – Это была одна из картин, которую уничтожили. – На её глазах показались слёзы. Вдруг, она почуствовала сильный импульс, поднявшей её из-за стола, Каспро держал её за плечи и, смотря в лицо, успокоил её: – Забудь, их уничтожили…но твой талант оставили. – Какой от него прок, если созданные им творения не доживают до своего триумфа. – А как же «Луч Надежды», его копии повсюду, даже Сэнэстра одобряет их, а хотя она несёт революционный подтекст. Я уверен, таких картин у тебя ещё будет много. Тави одела пальто, повезала шарф и, когда они уже вышли из кафе, она обняла Каспро: – Переначуем сегодня у тебя. – Хисп кивнул и взял её под локоть, они помахали Доку и Утку, которые искали упавший в кусты моноколь, и направились по дороге в сторону дома Каспро.